Золотой воскресник
Шрифт:
– Я расскажу тебе, чтобы стать ближе, – сказал мне Женя Монин. – Хотя я, конечно, не поэт. Однажды среди лета я пришел к себе в мастерскую и вижу плакат: “Выставка Александра Шилова”. Я сорвал этот плакат, сел за стол, но что-то не работалось, и я написал стихи, которые начинались такой строкой:
Шилова в мешке не утаишь…И посвятил Боре Кочейшвили.
– Странная история получилась, – говорит Лёня, – я хотел этой рыбе, которую Серёжа выжигает, подрисовать ноги. Но побоялся
– Ну, все, – говорит Седов, потирая ладони, заполучив от меня мой старый компьютер, – выйду в интернет, буду переписываться с Шэрон Стоун и Джулией Робертс. Причем одна не будет знать, что я с другой переписываюсь!
Отец Лев:
– Гулять? С Седовым? Только не говори ему: “Поздравь меня, мне дали пенсию!”
Ни фига себе – девушка пришла на свидание: ветеран труда, бабушка двоих внуков, персональный пенсионер…
“Долгие поцелуи помогают избавиться от икоты, страстные – от гастрита, от атеросклероза и от камней в желчном пузыре…” (из медицинской статьи).
Люся – про кого-то:
– Он большой молодец, следит за своим здоровьем, бегает утром и вечером, много ссыт…
Звонит писатель Валерий Роньшин из Питера и просит порекомендовать своего друга в издательство, где у меня вышла “Мусорная корзина для Алмазной сутры”. Тот прочитал “Корзину” и стал пластать такие же романы из маленьких новелл.
– Пишет, как ты, даже лучше! – рекламировал его Роньшин. – Во всяком случае, больше, чаще…
– …и темы более актуальные, – подхватил наш Серёжа, – и денег почти не просит…
– …наверно, сам готов заплатить… – говорю.
– Тогда давай его нам в “Открытый мир”! – с заметно возросшим интересом сказал Сергей. – Мы ему откроем дорогу к славе.
В экспедиции за полярным кругом один геолог учил меня варить борщ:
– Бросай в котелок все лучшее, что у тебя есть, и побольше, – он говорил. – Не скопидомничай: ой-ой, лавровых листков раз, два и обчелся, томатной пасты кот наплакал, соли на донышке, капусты в обрез, картошки с гулькин нос, и – неделя до вездехода. Бросай – не жалей. Пускай у тебя хотя бы раз получится вкусный борщ! Тогда у всех сложится впечатление, что ты хорошо готовишь!
У Якова Акима родилась внучка.
– И сколько весит? – я спрашиваю.
– Да килограммов пять, – отвечает Яков Лазаревич.
Писатель Евгений Попов на праздновании старого Нового года в журнале “Знамя”:
– Идем как-то с Горенштейном, – рассказывает, – а навстречу писатель Кожевников. “Видишь, идет Кожевников? – говорит Горенштейн (писатель, автор сценариев “Соляриса” и “Рабы любви”). – На тебе мою палку – ударь его”. Я говорю: “Это твоя палка. Ты и ударь”. А он: “Ну, понимаешь, мне как-то неудобно…”
Яков Аким, слушая по телевизору американского проповедника:
– Свою биографию он ловко сочетает с выжимками из Библии, и я мысленно поблагодарил его, что он в своей проповеди позволил
хоть немного, но выпить.– В этом смысле настало некоторое протрезвление, – сказал Яков Лазаревич по поводу отмены сухого закона.
Сын Люсиной подруги зовет маму с племянницами в Африку. А ей 89. Что делать?
– Даже и не думай, – сказала Люся. – Даже не думай! – с жаром повторила она. – …Бери девочек – и лети!
Люся – мне:
– Господи! Танец живота! Зачем тебе это надо – корячиться? Лучше бы пошла в Школу Айседоры Дункан!..
Выступали на радио “Свобода” с директором Центра образования Сергеем Казарновским.
– Мы должны делать все, чтобы ребенок не чувствовал себя виноватым, – сказал он. – К примеру, дети забывают за собой спускать в туалете. Поэтому культура может начинаться с того, чтобы унитаз был без полочки, а сразу дырка!
Встретила Гену Калашникова в ЦДЛ, он познакомил меня с поэтом Мишей, своим хорошим приятелем.
– Этот Миша, – тихо сказал Гена, – всегда так звонит не вовремя – ну, знаешь, бывает: жена ушла, пришел налоговый инспектор, с потолка течет вода, от свечи загорелись шторы. Тут обычно звонит Миша и спрашивает: “Старик! Как ты думаешь, можно так сказать: «Муравьеда горделивая походка»? Вот это слово «горделивая» не кажется тебе неуместным?” Ты отвечаешь: “Старик! Я никогда не видел муравьеда. Может, у него действительно походка горделивая?..” А закончить с ним разговор можно только механически…
Мне Юрий Коваль говорил:
– Проза должна быть такой, чтобы хотелось поцеловать каждую написанную строчку.
А Татьяне Бек:
– В руках Творца, – говорил он, – должно быть ощущение уверенности и счастья.
Таня Бек бандеролью прислала мне свою новую книгу стихотворений “Облака сквозь деревья”.
– Получила, – говорю ей по телефону, – прижала к груди – гудят токи. Открыла – брызнул свет.
А Таня:
– Так что же я, по-вашему? Торшер?
В фойе Дома литераторов киоскер попросила меня постоять присмотреть за книгами. Тут Миша, друг Калашникова, схватил шпионский роман за триста пятьдесят рублей с ценником и торопливо направился в гардероб.
Я говорю:
– Гена! Твой друг Миша утащил книгу. Ну-ка догони и отбери!
– Как же я найду слова, – в изумлении проговорил Гена, – чтобы выразить эту мысль?
– Не знаю, – говорю, – а только беги, да побыстрее.
Калашников догнал Мишу и сказал ему буквально следующее:
– Миша! Ты забыл положить обратно книгу, которую взял посмотреть.
На банкете по случаю завершения литературной конференции в доме отдыха “Сосны” писатель Анатолий Ким подозвал официанта:
– Можно чаю?
– Чай мы не приносим.
– Но у нас за столом собралась иностранная делегация, – доверительно сообщил Ким. – Я, как видите, японец. Вот сидит индийский принц с супругой, – он кивнул на Арбатовых, – этот только что из Англии, – и показал на Бориса Бартфельда.