Золотой воскресник
Шрифт:
“Этот человек прекрасен, как древнегреческая скульптура, – написал про Германа Виноградова Лёня к выставке Гарика в клубе «МУХА». – Под его разноцветными одеждами и гладкой белой кожей течет горячая алая кровь и бьется любящее сердце. Им можно любоваться, но лучше на него молиться”.
В романе “Оглашенные” Андрей Битов описал свою жизнь в Сухуме в доме у Даура, вывел Зантарию экстравагантным героем и надписал на книге:
“Невыдуманному Дауру от выдуманного автора”.
Даур Зантария любил ездить на попутках.
На вопрос
– А сколько вы заплатите? – бессребреник Даур отвечал:
– Вы ахнете, сколько я вам сейчас заплачу!
– Вот я считаюсь остроумным человеком, – говорил нам Валерий Медведев, автор бестселлера “Баранкин, будь человеком!”. – А я родился не таким, совсем неостроумным. Я этот юмор в себе натренировал!
У Чижикова и Успенского были рядом дачи. Однажды весной они отправились за город, и где-то по дороге Чижиков забыл папку со своими рисунками. Они позвонили в милицию, туда, сюда, к счастью, папку успели подхватить. В милиции сказали, что папка находится у некоего директора школы. Сообщили адрес.
Нашли дом директора, звонят – им открывают, а там в прихожей висит кукла – очень натуральная, с физиологическими подробностями – это кукла “повешенный партизан”.
Директор говорит:
– Раздевайтесь.
Они снимают куртки, а вешалка – фаланги, кисти рук человеческих.
“И вот мы входим, – рассказывает Чижиков, – на буфете – большой, склеенный из папье-маше макет кладбища. А он уж пепельницу несет в виде человеческого черепа. Мы с Успенским не выдержали и спрашиваем:
– А почему такая загробная тематика?
Он отвечает нам:
– А потому. Вот вы, Виктор, боитесь смерти?
– Да, – говорю.
– А вы, Эдуард?
– Да, да, – деловито ответил Успенский.
– А я нет! – гордо сказал он. – И таким образом приучаю себя к ее неизбежности.
– Ха-ха-ха, – раздался из кухни смех его жены.
Она варила варенье, как раз внесла и поставила вазочку на стол.
– Это он-то не боится? Вчера у него пятка заболела, видели бы вы, как он бросился со всех ног в поликлинику, в Обнинск! Видали мы таких смельчаков!..”
Таксист в Норильске:
– Я вам так скажу: белые ночи в Питере – фуфло по сравнению с нашими белыми ночами!..
– Ты очень развозишь, когда рассказываешь, – сказала мне Люся.
– А ты, думаешь, не развозишь?
– Я развожу инстинктивно, – объяснила Люся, – чтобы подольше удержать собеседника.
Лёва – мне:
– …Главное, постоянно повторяй вот эту ничего не значащую фразу: “Ой, мне так неудобно, что я вас все время беспокою!” Тогда этим людям, которым ты это будешь талдычить, придется ответить: “Ну что вы, что вы…” Мне мои аспиранты всегда так говорят!
Ксения Ивановна Золотова, старейший биолог, 98 лет, рассказывала, как она в ботаническом саду в Адлере растила очень редкое дерево. Внезапно оно зацвело, причем каждый цветок – один пребольшой лепесток, а в середине орех, такой крепкий – ничем его не разобьешь, только пилой можно распилить.
– Потом подул ветер, – она рассказывала, – и все эти лепестки снялись разом с дерева и улетели, как стая белых голубей.
Дерево было единственное, и Ксения Ивановна посадила в землю его орех. Ждала-ждала, через день поливала – ничего! Прошло полтора года. Однажды приходит
она поливать свой орех, вдруг видит – пять ростков! Пять новых деревьев. Она целую рощу развела.– …Сейчас там уже ничего нет, – сказала мне Ксения Ивановна. – Прошел сильный ураган и все унес.
Ксения Ивановна, приветливо:
– Я вас записываю в телефонную книгу, где одни мертвецы!
В автобусе:
– У вас глаза как у Офелии…
– А кто это?
Люся:
– Пришел Пал Иваныч в тельняшке, а на сердце у него была дыра…
В романе “Крио”, куда вошли все войны и революции XX века, было бы странно проигнорировать целый пласт лексики, которая так органично бы смотрелась на поле сражений. Ну хоть одно слово может вырваться у солдата во время боя, я спрашиваю, – без того, чтобы на обложке книги предупредили о неподобающих выражениях, которые она содержит?
В ответ мне показали толстый том Андрея Платонова, замотанный в целлофан и припечатанный уведомлением насчет нецензурной брани, где собраны письма, фотографии, тексты классика, а также научные исследования его творчества.
– Одно только слово, – пожаловалась редактор, – единственное!!! На букву “п”!
– Но зато какое! – воскликнул Лёня, услышав от меня эту историю.
Перед Новым годом лил дождь, а ночью обещали мороз. Я беспокоилась, как Лев с Люсей до нас доберутся, говорю: давайте мы сами к вам придем.
– Нет-нет, – сказала Люся, поскольку это предполагало большую суету. – В крайнем случае, – она элегантно добавила, – мы сможем доползти по-пластунски.
– Ну это обратно, а туда? – спросил Лёня.
Договариваемся встретиться в метро с менеджером Настей из фонда IQ, чтобы передать ей сумку моих книг на аукцион “Детям Беслана” в качестве сета.
– Я буду в полосатом шарфе, в рыжих башмаках, бушлате с золотыми пуговицами, а в руке – сумка книг, на которой латинскими буквами написано МЕДИАСОЮЗ.
– А я просто девочка невысокая, – сказала она.
Узнала ее я – сразу подошла и сказала:
– Вы так точно описали себя, что не узнать – невозможно.
Лёня мне сопереживает с моим историческим романом о Гражданской войне, снабжает мемуарами – то генерала Краснова, то Врангеля, то Колчака. Такие это все благородные, образованные люди, профессионалы, в ужасе взиравшие на развал армии, гульбу офицеров, мародерство, спекуляцию. Но главный герой у меня – большевик, и к тому же собственный дед! Короче, к Врангелю явился один сумасброд и предложил ему компас собственного изобретения. Нажмешь на кнопку, а стрелка раз – и укажет, кто перед тобой: кадет, эсер или большевик. Врангель его послал, тогда инженер передал свое изобретение моему герою. Тот взял…
– …чтобы показать Будённому, – подхватывает Лёня. – “Вот компас, возьмите, Семён Михайлович, с ним вы безошибочно определите – кто есть кто!” А Будённый: “Да что я, не вижу – кто белый офицер, кто вольный казак, а кто тут… большевистская сволочь?”
Пишу рекомендации в Федеральную программу поддержки издания книг, по большей части своим ученикам – и учителям.
– Пишет-пишет, восхваляет, – сочувствует мне Лёня. – Одних никто не знает, других уже все забыли.