Золотые земли. Сокол и Ворон

– Конечно! У княжичей тоже необычная кровь, а у князя – ещё удивительнее, но не говори им, что я проверял, – заговорщицки прошептал Горяй. – Или они сами знают? Я не помню…

Дара медленно кивнула, обещая хранить тайну.

– Я точно не в родстве со Златой.

– Охотно верю! – горячо произнёс чародей. – Нет-нет, ваше сходство имеет иное происхождение. Но какое? Ты ведь не расскажешь мне, как леший обращает вас?

– Обращает?

– Он опаивает детей своей кровью, чтобы обратить в лесавок, это известно. Русалки – это утопшие девушки, упыри – это неупокоенные мертвецы. Но как становятся лесной ведьмой? Раньше я считал, что выбор случаен, что это просто ведьма, как и все остальные, но теперь уверен, что нет.

Горяй говорил быстро, спешил и будто наскакивал каждым новым словом на предыдущее.

Дара не отвечала, вспоминая золотые воды лесного озера. Прежде ей казалось, что они служили только целительным целям, но с каждым днём она убеждалась в обратном. Золотая богиня, огонь из-под земли – чары чистые и горячие. Чем бы ни было озеро в Великом лесу, оно изменило её.

Горяй присел за стол, заваленный свитками и остатками завтрака. Он предпочитал есть отдельно от остальных, объяснял, что так было спокойнее людям Великого князя.

– Меня волнует твоя сила, Дарина, – неожиданно спокойно сказал Горяй. – Она слишком велика для человека. Ты ничего не говоришь мне, но я уверен, что леший поделился с тобой и особыми знаниями. Ведь так? – Он взглянул на неё пристально и ясно, как у него редко выходило. – Ты не расскажешь мне, чему он тебя научил?

Дара присела напротив, точно так же сложив руки под подбородком, будто отражение Горяя.

– Я и сама немногое пока поняла из его уроков.

– Вот как, – невесело вздохнул чародей. – Тем хуже для тебя.

– Почему?

– Как я и сказал – сыр! – напомнил чародей, воздев палец к небу. – И пора бы отобедать, – он подскочил с места, закружился вокруг стола, разгребая раскиданные в беспорядке грамоты, пустые кружки и тарелки. – Эти службы… не будь я чародеем, никто бы и не заметил моего отсутствия в храме, но стоит единожды не прийти, и меня обвинят в язычестве и ещё Создатель знает в чём. Вот и приходится, – он развёл руками, держа в одной два пустых кубка, а в другой тарелку с засохшим хлебом. – Трачу драгоценное время на ерунду. Что тебе пришлось сделать, чтобы не идти сегодня в храм?

– Меня вызвал к себе Великий князь.

Горяй с грохотом поставил посуду на поднос и обеспокоенно посмотрел на Дару.

– Да-да, я слышал, – пробормотал он. – О твоей ночной прогулке все слышали.

– Седекий зол?

– По нему разве скажешь? Ммм? Но не рад точно. Не доверяй ему.

Горяй поднял поднос, прошёл к двери и, повернув голову, добавил:

– Никому здесь не доверяй. И мне тоже. И им, – он посмотрел куда-то в сторону.

Кажется, нечто похожее говорил уже Вячеслав.

– Как же ты живёшь здесь столько лет? Ужасно быть одному и всех сторониться.

Горяй не ответил сразу, а вышел за дверь и подозвал к себе холопа, который сидел у порога.

– Неси обед. На двоих: у меня гостья, – велел он.

Только минуло время завтрака, но Дара пропустила его и посчитала, что неплохо в таком случае будет и сразу отобедать.

Вернувшись, чародей присел обратно за стол, осмотрел с огромным любопытством тёмную столешницу и, кажется, совсем позабыл про заданный вопрос. Дара уже хотела ему напомнить, как Горяй вдруг сам спохватился и сказал:

– А куда мне идти? Я живу здесь с рождения, уходил только когда учился в Совиной башне. Когда остальные решили бежать, я остался. Это мой дом, – он говорил торопливо, не отрывая глаз от стола. – Мой дом. Да и эти, – он покрутил пальцем у виска. – Знаешь, они очень мешают порой. А князь знает, как мне помочь, когда становится очень громко.

Дара слушала его в недоумении и никак не могла сообразить, о чём он толковал. Порой Горяй казался ей немыслимо, непостижимо странным.

К счастью, помутнения эти редко длились долго. Мгновение назад Горяй бормотал чудные, непонятные вещи и вот уже вновь смотрел здраво и рассуждал значительно спокойнее.

– Я хочу показать тебя одному человеку, он мог бы помочь с твоими… знаниями.

– О ком ты?

Горяй посмотрел на неё серьёзно и немного с опаской.

– Об одном из тех, кому лучше не приходить в город, пока здесь стоят храмы Создателя.

– Волхв?

Чародей кивнул.

– Я написал ему о тебе, и он сразу захотел встретиться. Думаю, это было бы полезно вам обоим. Вы прибегаете к близким по происхождению своему силам.

– А ты разве нет? Ты тоже чародей.

– Чародей чародею рознь, – возразил Горяй. – Разве сокол да воробей так уж похожи, раз оба летают? Есть ли что-то общее у осла и лошади? Вот и с колдунами та же беда: мы так по-разному слеплены, что порой не можем понять друг друга. Посмотри, – он обвёл руками вокруг себя, показывая на изрезанные знаками стены. – Лишь часть этих оберегов сделаны моей рукой, остальные волхвом, что жил здесь во времена Мечислава Властного. Ещё часть ведьмой, которую приютил Ярополк Змееборец, и, может, что-то сделано княгиней Златой. И мне они почти все чужие не потому, что я их не выучил, как знаки азбуки, а потому, что они мне неподвластны по своей природе.

Даре показались запутанными его объяснения, чародейство для неё всегда было что камень на дне реки – диковинный и чуждый, лишь пока ты не протянешь руку да не достанешь его из воды.

– Разве когда ты колдуешь, то не забираешь жизнь у одного и отдаёшь другому?

– Именно так, – согласился Горяй. – Да только одному чародею легче уговорить ветер вознести его к небесам, а другому обратить каплю дождя в озеро. Но один не сможет никогда повторить другое.

– А что я?

– А это нам только предстоит выяснить. Не так много вас, лесных ведьм, да и не спешите вы делиться своими секретами.

Дара по старой привычке подняла руку, желая потеребить пальцами косу, как она всегда делала, задумавшись, но нащупала только пустоту. С досадой она скрестила руки на груди.

– Чем тогда отличаются чары волхва от твоих?

– Для простого человека ничем. Да только разные силы нам всем благоволят. Меня учили видеть и менять силу вокруг, ставить защиту и взламывать её. А волхвы служат богам и несут их слово, и порой один волхв другому – заклятый враг. А я – кому я могу помешать?

– Я слышала, что волхвы, что молятся Ярило или Мокоши, враждуют со жрецами Мораны-смерти.

Горяй кивнул.

– Но я всегда думала: раз Мокошь жизнь дарует, а Морана владеет нитями наших жизней, так отчего они меж собой не ладят?

– Откуда нам смертным знать? – пожал плечами Горяй и раздражённо покосился на дверь. – Но в самом деле, где же носит этого мальчишку с нашим обедом?

Скоро холоп вернулся с подносом, заставленным яствами.

Дара и Горяй ели молча, каждый думал о своём. Девушка вдруг поймала себя на том, как аккуратно и старательно она стала держать в руках ложку, как старалась не измазаться, осторожно откусывая мясо от куриной ножки. И всё это она делала будто чужими белыми руками, украшенными драгоценными каменьями.