Золотые земли. Сокол и Ворон

Дара медленно убрала нож в ножны, стараясь не смотреть, как водяной старательно посасывал палец. Её замутило.

Размытый взгляд скользнул по берегу, отражению луны на воде, рваным тучам на небе. Дара зажмурила глаза на мгновение и распахнула их широко.

– Теперь исполняй, что обещал.

– Исполню, – довольно произнёс дух. – Всё исполню.

Дара с отвращением посмотрела на его покрытое чешуёй лицо. Водяной, живший на родной мельнице, никогда не казался столь омерзительным, хотя мало чем отличался от этого, разве что чешуя его была темнее, а сомовьи усы длиннее. И между тем она привыкла к водяному из Заречья, а к этому не могла сдержать неприязнь.

– Чем тебе так приглянулась моя кровь? – спросила она.

Водяной промурлыкал что-то несуразное в ответ, Дара не смогла разобрать ни слова. От крови он ошалел, отпустив наконец её руку, и стал кружиться вокруг, будто рыбка в пруду.

Дара опустила руку в воду, желая смыть следы чужих губ с кожи.

– Что особенного в моей крови? – повторила она свой вопрос.

Дух плескался в реке, отплывая всё дальше.

– Ответь мне! – прикрикнула Дара, ощущая, как руки свело от сдерживаемой силы и ярости.

– Солнце, чистое солнце, – промурлыкал совсем по-кошачьи водяной и скрылся в тёмных водах Звени.

В следующий миг Дара уже пожалела, что так громко закричала.

Позади послышались шаги. Она кинулась в сторону, надеясь спрятаться в прибрежных зарослях, но её остановил знакомый голос:

– Что ты здесь делаешь?

У Дары закружилась голова. У самой воды стоял мужчина в длинном плаще, с пояса у него свисал меч. Ярополк казался расслабленным, наблюдая за ней.

– Выходи, а то замёрзнешь.

Он произнёс это так беззаботно, словно не происходило ровным счётом ничего необычного. Выбора не оставалось. Медленно Дара пошла к нему навстречу. Не спеша, разглядывая его со странным хищным предвкушением. Тело жгло и сводило.

Холод не тревожил её, покуда она не вышла на берег, но силы покинули резко, будто из полного ведра пролили всю воду. И тут же знакомый голос прошептал на ухо:

– Нарушенное слово карается смертью…

Ноги вдруг сделались непослушными, и она упала бы, если бы не Ярополк.

Он подхватил её, крепко прижал к груди. Снежный князь пылал, как открытый огонь, и Дара неосознанно прижалась к нему. Одежда его мгновенно промокла от соприкосновения с мокрым платьем.

Сила, которая только что опьяняла, пропала без следа, оставив после себя лишь слабость. Дара растерялась от такой перемены и задрожала то ли от страха, то ли от холода, то ли от малознакомой прежде робости.

Знал ли Ярополк, что люди его отца пытались убить Дару? Или всё-таки не Великий князь стоял за этим?

Дара хотела отстраниться, хотела напомнить себе, что нельзя было доверять Ярополку, но не смогла.

Он будто был слеплен самой матерью-землёй, таким сильным и стойким он казался. Ласково и в то же время властно он погладил её оголённую шею, плечи и спину, и Дара не посмела возразить. Разве раньше была она такой? Разве старшая дочка мельника когда-нибудь отличалась робостью?

Но когда князь обнял её ещё сильнее и поцеловал крепко, почти больно, она только послушно приняла его. Тело охватила слабость, и мучительно сладко свело низ живота. Дара разозлилась на Ярополка за то, что он посмел вести себя с ней столь развратно, на колдовскую силу, за то, что вновь покинула её, но больше всего на саму себя. Она не должна, не имела права вести себя так послушно, быть податливой и мягкой. И всё же руки против её собственной воли обвили шею Ярополка. Она прижалась к нему грудью, повисая в объятиях.

Дара почти обрадовалась, когда заслышала чужие голоса, потому что её непослушные пальцы уже пытались расстегнуть застёжку на плаще князя, а сам Ярополк высоко задрал её платье и обхватил горячими ладонями голые ягодицы.

Князь поспешно отпустил Дару и накинул ей на плечи собственный плащ. Она отпрыгнула в сторону как ошпаренная и только успела одёрнуть мокрый подол и закутаться в княжеский плащ, как из-за редких кустов на берег реки вышли пятеро, освещённые дрожащим светом пламенника.

Впереди шёл один из стражников, Дара раньше не встречала его. С удивлением и некоторым страхом она узнала среди людей Пресветлого Отца. По широкому лицу Седекия сложно было прочесть его мысли и чувства. Одетый в привычный свой серый балахон с золотыми лучами солнца, блиставшими в свете пламенника, он встал неподвижно напротив Дары, сложив руки на животе. Человек подле него не скрывал своего негодования. Дара прежде не разговаривала с ним, но точно видела это худое лицо с длинным тонким носом во время службы.

Двое других стояли за спинами священнослужителей, и в темноте было непросто разглядеть их лица.

Между тем носатый вышел чуть вперёд.

– Ведьма, как посмела ты нарушить… – визгливым голосом начал он, но не успел договорить.

– Ты говоришь с гостьей Великого князя, Мефодий, – сердито оборвал Ярополк. – Не смей наносить ей оскорблений.

Дара нерешительно обернулась, но увидела не того мужчину, что обнимал её только что, а истинного князя – собранного, строгого, решительного. В голосе и взгляде Ярополка не осталось страсти.

– Но князь, это же… что же это такое? Ведьма собирает шабаш под стенами столицы, под самым носом у слуг Создателя, – негодовал тот, кого назвали Мефодием.

Пресветлый Отец Седекий молчал, лицо его скрывали тени капюшона, но Дара кожей чувствовала тяжёлый взгляд.

– Не припомню, чтобы ведьмы собирались на шабаш в начале осени, – хмыкнул Ярополк. – Да и кому захочется танцевать голышом в такую погоду?

Дара обхватила себя руками и сильнее закуталась в плащ, пытаясь согреться. Медленно но верно к ней возвращалась злость, а вместе с ней и сила. Она поджала правую ногу, вновь ощутив студёную землю.

– Да вы только посмотрите! – возмущённо воскликнул Мефодий, заметив её босые ступни. – Она же голая! Никак собиралась плясать с нечистыми духами.

Дара бросила полный злобы взгляд на служку, но внутри сжалась от ужаса. А что, если кто-то увидел её с водяным? Да, в родном Заречье никто бы не осудил за общение с духами, деревенские и сами приносили им дары. Пусть Охотники в Ратиславии и не имели той же власти, что в Лойтурии или Рдзении, но если Дару напрямую уличат в колдовстве…

Только тогда она разглядела за спинами служителей храма Вячеслава и Добраву. Княжич выглядел скорее встревоженным, чем возмущённым.