Золотые земли. Совиная башня

Внутреннее чутьё не обмануло. Дрогнули ветви именно там, куда пристально смотрел ворон, и из леса показался большой бурый медведь. Он заметил тут же птицу, фыркнул, выпуская из носа клубы пара, и пошёл медленно навстречу, держа в зубах мешок.

Ворон отвернулся, покачиваясь на ветке рябины, и просидел спиной к медведю, пока Дедушка не позвал:

– Оборачивайся. Совсем оборачивайся, человеком, я твою одёжку принёс.

Ворон слетел на землю, снег взвился, словно звёздная пыль, в разные стороны, когда птица обратилась человеком, и Дара принялась торопливо одеваться. Дедушка прошёл к городской стене, осмотрел колья, надеясь найти зазор и проскочить в город.

– Если в такой час пойдём через ворота, то вопросами замучают.

– Почему ты шёл так долго? Разве лесные тропы не должны быть короче? – хмуро спросила Дара. – Я и то долетела быстрее.

– Сделал крюк, посмотрел, что да как в округе, – пожал плечами Дедушка. – Беспокойно в этих землях, даже в лесу зверью жизни нет.

– Сюда едет княжич Вячеслав, – сорвалось с языка в волнении.

Волхв должен найти способ её защитить от княжича, ведь она ему нужна живой да здоровой.

Пока Дара сидела вороном на городской стене и следила за лесом, у неё было время подумать. Много врагов окружило её, и каждому нужно было забрать что-то у Дары – или жизнь, или силу, – так отчего не столкнуть её врагов друг с другом? Пусть Дедушка защитит от княжича и от Мораны, а уж как справиться с лешим, Дара придумает позже.

Дедушка даже не остановился, прошёл дальше вдоль частокола.

– Знаю, не зря же круги нарезал, – произнёс он.

Дара проваливалась в снег по колени.

– Как так?

– Вот так, – ей почудилось, что волхв пожал плечами, но в темноте да в огромной медвежьей шубе нелегко было то разобрать.

– Стой! Кто идёт? – рявкнули сверху.

Дара вздрогнула, метнулась к стене, вжимаясь в неё всем телом, а Дедушка даже не подумал прятаться, закинул голову.

– Погорельцы мы из Тёплой Берлоги, ищем убежища на ночь.

– Какой ещё Тёплой Берлоги?

– Так деревня к востоку отсюда, в двух днях пути стоит. Стояла то есть, – вздохнул печально Дедушка. – Пустили нам степняки красного петуха, вот мы с внучкой еле ноги унесли, а дальше всё по лесам, по лесам…

– Никогда не слышал ни о какой Берлоге, – пробурчали со стены. – А чего к воротам не идёте, здесь топчетесь?

– Так разве ваши ворота в темноте такой найдёшь? Ни звёздочки на небе, вот мы и тычемся в стену, ищем, где эти ваши ворота. Говорю же, мы из леса вышли, подальше держались от дорог, уж больно много лихих людей теперь по ним бродит.

Сверху молчали напряжённо, недоверчиво. Дара отошла от стены, встала подле волхва и проговорила как можно жалобнее:

– Мы очень замёрзли с дедушкой, пожалуйста, пустите на огонёк.

Вскоре они уже грелись у огня в корчме, и сонный хозяин принёс им холодную кашу и суховатый хлеб, а его жена налила тёплого топлёного молока. Дара ела молча, стянув с ног валенки и прижав ноги к печи, и Дедушка тоже молчал, думал о чём-то о своём и не спешил делиться с Дарой, но, верно, легко было догадаться, что его мысли так же занимал княжич, торопившийся в Лисецк.

Лисецкое княжество

Рассвет занимался, пробирался сквозь щели в рассохшихся ставнях, скользил по полу, целовал бледную, разрисованную веснушками кожу. Розовым блеском расплескалось утреннее солнце, огненными всполохами горели длинные распущенные волосы на девичьей спине, и воздух вокруг мурлыкал, утягивая обратно в дрёму.

Во сне девушка виделась белой, словно молоко. На губах её играла улыбка, а из самой груди рождалась песня и звучала будто издалека, из недр тёмных пещер, где одинокий свет борется с мраком и неизменно проигрывает.

О чём она пела?

Не было слов у песни, лишь перезвон вод, что омывал камни подземных ручьёв, и затягивающий гул болот, и шёпот трав, низко стелющихся по влажной земле.

Песня усмиряла гнев, рождала в груди ласку.

Вячко протянул руку, чтобы прижать ближе к груди нагую девушку, и она в полудрёме принялась покрывать его лицо и шею поцелуями, гладить непослушные кудри.

– Уже рассвет, – прошептал он с сожалением. – Пора.

Он знал, что иначе всё будет при дневном свете. Вячко снова станет княжичем, а Неждана – ведьмой, имя которой он даже не знал.

– Успеем, – серые, покрытые болотной тинкой глаза лукаво улыбались. – Всё успеем, огонёк.

Крепкие бёдра обхватили его, рыжие пряди упали на голую грудь. Девушка двигалась медленно, даря мучительное наслаждение. Неждана не была девицей до этой ночи или та девушка, чей облик она носила, утратила невинность перед смертью? Вячко не хотел об этом думать, но не мог перестать, его терзало то ли любопытство, то ли глупая ревность.

И она была другой: худой, почти костлявой, ловкой, с белой, усыпанной россыпью веснушек кожей – почти как его собственной. В Неждане не было мягкости женских форм, пухлых губ и больших глаз, не было шёлковых волос. В ней не было ничего от Добравы.

Вячко должен был чувствовать себя мерзко, но с самого утра с его лица не сползала улыбка. С трудом он заставил себя думать о делах похода, о своих людях, о раненых Горазде и Чири, о покалеченном мальчишке – их всех нужно было собрать в дорогу, обо всех позаботиться.

И за заботами не сразу вспомнились вчерашние переживания.

– Неждана, – подозвал он к себе ведьму, когда они вышли во двор, где хозяин уже запрягал лошадей в сани.

Ведьма с улыбкой подошла к нему, готовая слушать внимательно, смотреть преданно. Вячко облизал вдруг пересохшие губы.

– Ты сможешь найти лесную ведьму? – спросил он негромко.

– Не теперь, – покачала головой Неждана.

– А когда?

– Когда придёт весна и станут видны травы и камни на дороге, сейчас все они спят подо льдом.

Вячко нахмурился, недовольный ответом. И на что ему ведьма, раз она не способна ни биться наравне с чародеями Совиной башни, ни даже искать нужных людей?

– Не печалься, огонёк, – она легко коснулась его плеча и тут же скользнула в сторону, хватая свою суму с травами. – Тебе и ни к чему теперь встречаться с лесной ведьмой, есть дела поважнее.

В её словах были и рассудительность, и смирение, которых ему недоставало. Но Нежданой и не правили жажда мести и боль, не она потеряла самого близкого, самого родного человека на свете.

– Тогда скажи вот что…

Неждана явно желала поскорее подойти к Горазду, которого Синир и Зуй вели к саням, но задержалась.

– Знаешь ли ты, как спасти фарадалов? Ратри упоминала, что для этого нужна сильная магия, как в крови у чародеев.

– И у тебя, – добавила Неждана. – Да, огонёк, я знаю о такой силе, в каждом, кто владеет чарами, она течёт, но не в каждом такая яркая, как в тебе.