Золотые земли. Совиная башня

– Мне не нужна жалость. Вдовы наполовину мертвы в глазах людей. Я молода, Ежи, я хочу жить.

Девичьи пальцы легко, словно лебяжий пух, прочертили по ладони Ежи. Он вздрогнул всем телом и замер. От блеска свечей и переливов серебра в глазах всё мельтешило, сверкало. Венцеслава убрала руку, отклонилась назад.

Замолкли спицы.

– Что ты хочешь от меня? – недоверчиво спросил Ежи.

– Помощи. Ты всю жизнь провёл рядом со Стжежимиром. Верно, он немалому тебя обучил.

– Меня? Вовсе нет. У него в учениках Милош ходил, а я так, в помощниках: одежду починить и постирать, воды натаскать, капусту закупить, полы надраить – такая работа по мне, – Ежи потупил взгляд, лицо вспыхнуло от стыда. Какой же он был никчёмный.

– Но, наверное, у тебя сохранились записи целителя? Или даже запасы снадобий? Если бы ты нашёл такое, чтобы загубить плод во чреве…

– Что?! Нет, нет у меня ничего.

Венцеслава повернула голову к Щенсне, служанка отложила вязание в сторону.

– Что ж, поздно уже, – сказала она. – Госпожа рада тебя видеть, мальчик, только ей пора отдыхать.

– О да, да, – Ежи подскочил на ноги, попятился к двери. – Всего хорошего тебе, госпожа.

Он вышел из покоев князя Белозерского, побрёл в восточное крыло. Ежи чувствовал себя опустошённым, потерянным.

Как могла Венцеслава решиться на такое? Неужели не боялась она гнева Создателя, неужели не жалела дитя? Разве она не опасалась, что скинутый младенец заберёт её с собой? Ежи не был целителем, но даже он знал, как опасно для здоровья женщины потерять ребёнка на позднем сроке.

Кто пытался убить Белую Лебёдушку? Кому могла помешать самая прекрасная из женщин Совина? Она была беззащитна и невинна, только кукла в руках мужа и отца. Если бы Ежи мог ей помочь, если бы не был таким бесполезным.

В свою спальню он прокрался осторожно, опасаясь разбудить соседей, улёгся в постель и уставился в потолок. Сон не шёл.

«Если король узаконит их развод, то без ребёнка Венцеслава разорвёт все связи с ландмейстером Идульфом, – догадался Ежи. – Значит, и враги оставят её в покое».

Жена Охотника опасна, но не простая дочь советника.

Найти бы где умелого человека…

Резко Ежи присел на кровати.

А ведь он знал целителя! Такого, что сумеет сварить отвар и будет держать язык за зубами, если на него надавить. Яцек, который приготовил для Ежи снадобье. В прошлом месяце он сам забрал ларец с бутыльками у целителя, тот жил в предместьях, где огонь не тронул дома. Гжегож угрозами заставил Яцека молчать, а у Венцеславы достаточно денег и влияния, чтобы убедить целителя сохранить её тайну.

В кромешной тьме Ежи торопливо оделся и поспешил обратно в западное крыло. Он стрелой долетел до покоев Венцеславы, дверь ему открыл тот самый стражник, что дежурил у входа в прошлый раз. Он сердито свёл брови, завидев Ежи, но пропустил.

– Где Щенсна?

– Тебе туда, – махнул рукой стражник.

Ежи осторожно прошёл по тёмному коридору, единственный пламенник горел у последней двери. Вряд ли стоило заходить без приглашения.

– Сюда.

Из темноты вынырнула костлявая рука, ухватила Ежи за локоть и с неожиданной силой потянула.

От испуга дыхание перехватило, и Ежи даже не пискнул.

Перед ним стояла Щенсна. Она прижала палец к губам и приоткрыла невысокую дверцу, за которой не было видно ни зги, но старуха ловко на ощупь стала подниматься по узкой лестнице, ныряя всё глубже в черноту. Ежи последовал за Щенсной, опустился на четвереньки и руками щупал ступени. Он слышал, как впереди шуршала юбками старуха, и удивлялся, как легко она пробиралась в кромешной темноте. Сам Ежи спотыкался и постоянно норовил упасть.

– Зачем тогда пришёл? – вдруг звонко прозвучало сбоку. – Позлорадствовать?

– Почему нет? Радостно видеть твоё отчаяние, – ответил грубый голос.

Ежи покрутил головой по сторонам, но во тьме не смог разобрать, откуда шёл звук.

Шёпотом его позвали сверху:

– Сюда. Тише.

Юноша взобрался ещё на пару ступеней и почувствовал руку Щенсны на своём плече. Служанка остановила его, усадила рядом и вдруг неслышно отодвинула на стене заслонку, из-за которой полился слабый свет. Ежи придвинулся ближе, прищурился и через тонкую синюю ткань разглядел Венцеславу и неизвестного мужчину.

За гобеленом, расшитым островными цветами, пряталось отверстие в стене. Оно было совсем крохотным, едва удавалось посмотреть в него двумя глазами, но ткань гобелена, плотная и крепкая, в этом месте была соткана тонко и оказалась почти прозрачной, хотя Ежи был уверен, что оставался невидим для всех в комнате.

Лебёдушка сидела на прежнем месте напротив огня, перед ней стоял мужчина. Невысокий, худощавый. Ежи с трудом мог через гобелен разглядеть его, но всё же отметил простую серую с чёрным одежду.

– Глава Тихой стражи тратит время на такую ерунду? Я думала, есть дела поважнее. Например, раздобыть денег на новых убийц.

– Зачем кого-либо нанимать? Под моим началом немало людей.

– Чтобы никто не заподозрил тебя в покушении на жизнь советника и его дочери.

Гжегож ответил не сразу. Он оглянулся по сторонам и сложил руки за спиной.

– Значит, ты подозреваешь меня. А если я скажу, что знаю имя заказчика?

– Конечно, знаешь, ведь это ты, – голос Венцеславы изменился до неузнаваемости, и если бы Ежи не видел её теперь своими глазами, ни за что бы не поверил, что так резко говорила Белая Лебёдушка. Сталь и холод звучали в её словах. И вся она – прямая, натянутая, как струна, казалось, сделана изо льда.

Гжегож снова замолчал, прошёлся по комнате, осмотрелся по-хозяйски, покрутил в руках резной лойтурский ларец и поставил небрежно на место.

– Что же молчишь? Нечего сказать?

– Зачем ты решила избавиться от ребёнка?

Венцеслава дёрнулась, словно от стрелы увернулась. Гжегож повернулся к ней.

– Думала, не узнаю?

– Мальчишка донёс.

– Конечно, донёс. Он мне служит.

Ежи закрыл себе рот руками, чтобы не закричать.

«Я ничего не рассказывал, я ни слова никому не сказал!»

Раздался громкий всхлип.

– Ох, прошу, только без притворства, – развязно протянул Гжегож. – Со мной твои штучки не работают.

– Я не притворяюсь, – рассердилась Венцеслава, сорвалась на злой рык. – Ты и твои козни замучили меня. Что мне остаётся, когда Тихие стражи прячутся за каждым углом, когда я боюсь спать в собственной постели?

– Несчастная, – с наигранным сочувствием вздохнул мужчина. – Только почему мне стоит тебя жалеть? И зачем желать твоей смерти?

– Затем, что тебе самому нужен принц Карл.