Зомби по имени Джон

– Джон Сноу, которого я представляю, подумал бы о том, сколько может принести пользы человечеству за всю свою ебаную жизнь, – его глаза горят, а у Рикона, жмущегося к его рукаву, дрожат губы, но он не отходит ни на шаг. – И о том, в какую необычайно глубокую жопу пойдет эта польза, если его жизнь ограничится тремя годами в “Дредфорте”.

– Но давай я все-таки сам разберусь с тем, где и какую пользу приносить, – все так же спокойно отвечает Джон. Рамси же смотрит на него с внимательным прищуром, его ноздри раздуваются от ярости, и все лицо раскраснелось, но он еще выдерживает последние минуты сдержанного тона:

– Знаешь, я понятия не имею, что ты там себе сейчас воображаешь в своем сахарном мирке Джона Сноу, но ты не сможешь уйти или сбежать из “Дредфорта”, воспользовавшись лазейкой в договоре. Нет, Виман выдоит тебя насухо – и выжмет еще немного, как гребаный яблочный пресс, и будет выжимать, пока ты не сдохнешь. А потом – или когда ему надоест – сожрет тебя. С соусом карри и ледяным пивком из холодильника.

– Да, хорошо, я оценил эту живописную метафору, но…

– Нет. Нет, Джон Сноу. Я имею в виду, буквально. Он буквально сожрет тебя. То есть… они это делают здесь, в этом сладеньком доме Мандерли в Белой Гавани. Едят таких, как ты, если такие, как ты, им не нравятся. А ты им не нравишься. И хотя, я уверен, Виман предпочел бы меня в виде горячего – твои херово обтянутые мясом кости мало у кого вызовут аппетит, – но он и закуской не побрезгует, будь уверен, – Рамси говорит это так, будто приводит какой-то реальный аргумент, но Джон понимает, что, кажется, где-то потерял нить разговора. Или принятие на веру дается ему сегодня особенно тяжело, начиная с рассказа про его суицид, заканчивая… этим? Он смотрит на Рамси, опять приподняв бровь, и боковым зрением отмечает, как Виман закатывает глаза, а рот Хозера кривится в несдержанной улыбке.

– А я знал, что он не выдержит, – смешливо бросает тот Виману. – Надо было все-таки поспорить, был бы ты мне сейчас двадцатку должен.

Но Виман даже не улыбается, только выглядит очень раздраженным.

– Достаточно. Я предупреждал тебя, Рамси. Я предупреждал тебя еще при твоем отце и предупреждал сегодня. Хватит. Обвинять. Меня. В этом. Дерьме, – ого, кажется, это его всерьез разозлило, думает Джон. – Если в твоем воображении я расчленяю и ем младенцев, делаю добрые дела только с целью нажиться и держу людей при себе как рабов… Хватит. Выметайся нахрен из моего дома и моего города.

– Не передергивай там себе, – но Рамси, разумеется, и не думает сдвинуться хоть на метр. – Я говорю только о том, что ты ешь людей. Но не только младенцев. И…

– Хватит. Заткнись, Рамси, – и, кажется, даже Виман этого не ожидает, потому что это говорит Джон.

Он поворачивается к Рамси, раскрасневшийся и уставший, но продолжает уже куда спокойнее:

– Я сказал тебе заткнуться, потому что, кажется, это ты не понимаешь, насколько хуже все делаешь сейчас для себя. И, видят боги, я не хочу говорить этого, но, пожалуйста, возьми за руку моего брата, который, нахрен, сейчас расплачется, и, ради всех богов, старых и новых, заткни свой рот, – Джон чувствует легкую дрожь где-то в горле, когда говорит это, и сам не очень верит тому, что сказал, но он знает Рамси хотя бы немного, знает его, в отличие от всех собравшихся в этом ресторане, и если Рамси придется выпустить руку Рикона и отдать его Виману, или Морсу, или кому угодно – Джон не знает, что будет делать. Потому что сегодня он услышал много странных вещей, и ему нужна хотя бы минута обдумать их – и потому что он никому не верит здесь, но Рамси… Если Джону нужно выбирать между незнакомцами себе на уме и бесчувственной машиной, он, видят боги, лучше доверит свою жизнь машине.

– Да это разлад на небесах, я гляжу, – ухмыляется Морс; хотя несколько часов назад эта реплика предназначалась не ему, он все еще как будто выглядит уязвленным.

– Завали, Морс, иначе моргнуть не успеешь, как одна болтонская ворона высрет твой второй глаз вслед за первым, – зло огрызается Рамси – но тут же расплывается в улыбке. – Хотя знаешь, забей. Моргать-то тебе все равно нечем будет.

– Ты, кажется, забыл, как кончила та ворона, – опять легко багровеет Морс, ему только дай завестись.

– Ага, это ж было-то, наверное, еще до моего рождения, – ядовито издевается Рамси. – Но не знаю, как она, а уж я бы на ее месте хорошенько обоссал еще твою глазницу. И не сомневайся, однажды я это сделаю. Выбирай только, левую или правую, – ему тоже нужно на кого-то немедленно выплеснуть свою ярость, пусть даже словами.

– Достаточно. Я оценил твою попытку вразумить его, Джон Сноу, но это не выходило даже у его покойного отца, – тоже устало уже говорит Виман. – Морс, забери у него ребенка.

– Хера с два. Хера с гребаного два! – Рамси подхватывает Рикона на руки, и тот тут же вцепляется обеими руками в его капюшон, интуитивно почувствовав угрозу. – Вы не можете сделать ему больно, ни ты, одноглазый, ни ты, жирная минога, но ему будет больно, если вы решите его забрать.

Морс же молча встает, придержав рукой свой крюк, но Джон даже не успевает вмешаться в их перебранку, когда Винафрид как-то незаметно оказывается рядом.

– Оставь их – и пойдем, – негромко и вправду почти сочувственно говорит она. – Если уж ты решил познакомиться с “Дредфортом”, лучше начать это пораньше, а то я еще планировала поужинать сегодня.

– Я не могу оставить Рикона, – возражает Джон, делая шаг в сторону почти кричащего уже Рамси, но неожиданно жесткие и холодные пальцы Винафрид смыкаются на его запястье, дергая.

– Можешь. Дедушка не даст его в обиду, ни один волосок на его голове не то что не упадет, не шелохнется, это я тебе обещаю, – она видит, что Джон не слишком верит ей, и наклоняется к его лицу чуть-чуть ближе, так, чтобы он слышал ее шепот. – Смотри, – указывает взглядом на Хозера, который сидит так же расслабленно, слегка отодвинувшись вместе со стулом и держа руку на бедре, рядом с полой потрепанного полушубка. – Он пристрелит Рамси, стоит дедушке сказать слово. И если что-то на самом деле пойдет не так, он скажет. А Хозер… точно не хуже Рамси в том, что касается оружия, скажем так. Потому что не он один здесь из “Дредфорта”, Джон. Так что пойдем.

“Да уж, не будет Рикона, не будет денег и всего прочего, и придется обхаживать меня, а это уж явно не надежнее ребенка-аутиста”, – мысленно соглашается с ней Джон и, высвободив руку, взглядом показывает, что готов идти. Но сперва обращается к Виману:

– Хорошо, – и его громкий голос даже заставляет Морса притормозить, а Рамси – агрессивно отступить от него еще на шаг. – Виман, я еще не принимаю твое предложение, но мы сейчас пойдем и посмотрим, что предложит твоя внучка. Мы втроем. Я, Рамси и Рикон. И только так.

Виман тщательно обдумывает сказанное Джоном. Очевидно, он заметил яркую привязанность Рикона, и ему наверняка не хотелось бы разрешать возникший конфликт силой на его глазах. Не говоря уже о том, что если он не убил Рамси раньше, то явно собирался оттянуть это до последнего момента.

– Хорошо, – так что он соглашается. – Твоя последняя попытка, Рамси. Морс, иди с ними и присмотри.

Морс расплывается в улыбке и, резко шагнув вперед, хозяйски берет Рамси за плечо, но тот рывком выворачивается из крепкой хватки и выплевывает:

– Пошел ты. Просто пошел ты, Морс, – и он еще хочет вернуться к столу забрать свой рюкзак, но Морс останавливает его, продолжая улыбаться и легонько толкая в грудь раскрытой ладонью.

– Я думаю, твоим вещам лучше побыть здесь, – довольно миролюбиво уже поддерживает его Виман. – Хоть какая-то гарантия того, что ты за ними вернешься.

– О’кей, о’кей, – опять раздраженно огрызается Рамси, видимо, наконец признав бессмысленность своей агрессии в этой ситуации. – Но если Хозер сопрет у меня хоть одну сигаретную пачку, курить в следующий раз он будет через дырку в глотке.