«Зона свободы» (дневники мотоциклистки)

Мы оглянулись на остальных. Они стояли, бессмысленно глядя на реку, словно загипнотизированные течением. Да что же ты, Будаев? Принял на себя командование — так командуй! Но он вместе с остальными стоял и смотрел, словно ждал, что от его взглядов вода расступиться. Нет, Будаев, чудес не бывает…

Я посмотрела на молнии, отогнала мотоцикл подальше от высоких деревьев и заглушила его.

— Что, ставим палатку?

— Ставим!

Наши действия словно подстегнули остальных. Делать-то ведь нечего, остается только ждать, когда вода спадет. Или оказии. Я верила — что-то обязательно должно случиться. А пока нам оставалось одно — обживать берег. Скоро начнется дождь, и я хотела быть готовой к нему.

Позади нашей палатки, ближе к берегу, поставил свою палатку Будаев. Палатки Олега, Вадима встали рядом…

Как-то очень быстро Мецкевич дал всем понять, что продуктами заведует он. С ним никто не спорил, хочется человеку местечко посытнее — пожалуйста. Он разделся по пояс, повязал очередную цветную тряпочку на голову и не на шаг не отходил от костра. Он быстро спелся с журналистами. Как оказалось, у них одна, но пламенная страсть — этой страсти они взяли с собой вдосталь. Они все время сидели у костра и опрокидывали стаканчик за стаканчиком. Пьяненький Мецкевич одним глазом смотрел за варевом, а когда приходила пора есть, отказывался от своей порции, хитро щуря серые глаза, и шепелявил:

— Ззнаес-с, повар с пальца с-сыт!

Не знаю, был ли он сыт, но доволен он был, и лицо прямо-таки лоснилось от счастья. Вася Попов тоже довольно щурил свои темные щелки глаз, его круглая физиономия становилась еще круглее. Мне не понравился этот парень. Ему было только двадцать три, а когда он стянул с себя футболку, оказалось, что у него белое, бабье тело, дрябленькие бока, и никакой мускулатуры. А еще чувствовалось, что он уже привык к почтительному отношению к себе, как к «столичному» журналисту. Увидев меня рядом, он тут же начинал меня поучать, как мне надо ехать, и рассказывать о том, что у него был «Иж».

— Я бы на вашем месте серьезно подумал, ехать ли на тот берег. Местные ведь говорят, что нельзя пройти, что они зря говорить, что ли, будут? Я вообще вам удивляюсь, вы, что, прогноз погоды не могли в интернете прочитать? Ясно же, что дожди будут.

Я даже спорить с ним не хотела. Во-первых, неужели из-за прогноза погоды мы должны были отказываться от поездки? Ведь все взяли отпуска специально для этого случая. Второго такого раза, что бы все так совпало, не будет! А во вторых, какой прогноз? На территории Бурятии три метеостанции, а сама территория — видели на карте? «Здесь десять Франций лягут на планшете…» Так что терра инкогнита у нас в России до сих пор — терра инкогнита. Хочешь посмотреть в интернете, какая погода будет между Курумканом и Куморой? Ой, не смешите мой мотоцикл! Метеослужбы даже не знают, где это находится. А если боишься, — сиди дома. Я отошла в сторону, и он переключился на парней.

Валентин был постарше и поумнее — не лез с разговорами, ничего не комментировал, и воспринимал мир таким, каким он был.

Женька с Олегом бродили по берегу. Они уходили то вниз по реке, то снова появлялись у костра, приволакивали дровишки, а потом ушли вверх. Будаев решил провести время с пользой и продолжил поиски неисправности своего «Урала». Они увенчались успехом. Оказывается, у него прогорели клапана. Он обрадовался, как ребенок, и стал их притирать. В этот момент он был похож на древнего человека — сидит себе первобытный мужчина, вертит что-то меж ладоней — огонь добывает.

Короткий дождь на время загнал всех в палатки. К нам с Алексеем снова пристал Вася.

— Я вот тут смотрю, все свои мотоциклы от дождя полиэтиленом накрывают, а вы не укрываете. Почему?

— А зачем? — спросил его Алексей.

— Не знаю, — опешил Вася.

— Вот и я не знаю, зачем их укрывать, — отрезал Алексей.

— Нет, в самом деле, — не отставал прилипчивый Вася, — Я вот вижу все ломаются, а у вас мотоциклы едут и едут…

— Видишь ли, мы их ремонтируем не во время, а до поездки! — сказала я и закрыла молнию на палатке, чтобы отстал.

Вечером на дороге появились долгожданные вездеходы. Три машины — «Урал» и два КАМАза тяжело вздохнув, остановились на пригорке. Открылись дверцы и сверху, из кабин на землю повыпрыгивали мужики в ковбойках и кирзовых сапогах.

— Вы куда, мужики, собрались, на мопедах-то? — едко пошутил один из них, высокий, черноголовый парень, он был в красной клетчатой рубашке с засученными рукавами.

У наших мотоциклистов, словно языки к небу прилипли, они разводили руками и что-то мычали в ответ.

— Ты бы сходил, поспрашивал, может, перевезут, — сказала я Алексею.

Он подошел было к водителям, но те отмахнулись.

— Да ты чё, груженые идем! Некогда…

Они немного потоптались на бережку и один за одним пошли по кабинам. Взревели дизельные двигатели, поляну окутали облака дыма, и машины, потихоньку, одна за одной, двинулись в воду. Они подпрыгивали на невидимых камнях, коричневая пена бурлила под колесами…

Я решила, что это будет отличный кадр и, достав фотоаппарат, бросилась на берег.

Валентин тоже вскинул камеру на плечо, но из ближней машины вдруг высунулось дуло пистолета-пулемета, и строгий голос крикнул:

— А ну, не снимай!

Нам пришлось опустить камеры. Честно говоря, стало не по себе. Машины сноровисто перебрались на тот берег и скрылись за кедрами. Мы пошли к костру…

Мы потеряли на Баргузине три дня. Все время шел дождь. Странное дело: тучи возникали где-то над заповедником, медленно и уверенно, словно полчища татаромонголов, шли к нам, поливали нас дождем, и уходили в сторону гор, чтобы там развернуться и снова пойти на нас. Уровень воды в реке незначительно понижался к утру и прибывал к вечеру, видимо, за день в горах таял снег. И ничего не говорило о том, что река все же сжалиться над нами, да и пропустит на тот берег.

Мы развлекались, как могли. Сперва думали, как переправиться. Потом начали осуществлять задуманное. Алексей ушел вверх по реке, нашел более узкое место и решил, что можно сделать так: сперва по течению, наискосок спустить легкий плот из камер с человечком, разведать, есть ли на том берегу выезд к дороге. Если есть — натянуть трос и на этом же плоту аккуратно, страхуя, переправить все по частям. Если плот не будет сильно осаживаться в реку, то веревки выдержат. Идею оценили и даже начали строить легкий плот из больших камер и жердей, но тут пришел Будаев и сказал, чтобы не маялись дурью, а шли бы и делали большой плот из бревен. Все бросили легкий плот и пошли валить сухостой для плота.

Мы провожали их удивленными взглядами.

— Леш, расстояние большое, веревки намокнут, тяжелый плот осаживается воду сильно. Его перевернет течением! Да и веревки не выдержат…

Алексей задумчиво смотрел на сверкающие на той стороне зарницы и сказал:

— Не выдержат… Они и здесь-то тоже не выдержат. А уж там… Ну и ладно, пойдем строить большой плот! Надо же чем-то заняться.

Они его построили. Весь день ушел на то, чтобы найти, свалить и притащить мотоциклами к реке сухостой. Бензопила Будаева сразу же вышла из строя, и пилить пришлось двуручкой. Сухостой подгоняли по размеру, искали скобы — дальше на поляне когда-то стояли избы, потом они сгорели, и мы на пепелище нашли много целых, чуть ржавых скоб. Недостающие скобы мы с Алексеем напилили из толстой стальной проволоки, которая торчала из земли около моста. Плот был тожественно спущен на воду и даже окрещен «Непотопляемым» по всем морским правилам — на него брызнули водки. Потом его снова подтянули к берегу, и молчаливый Андрей Кравчук загнал на него свой мотоцикл, предварительно выгрузив около костра продукты.