Зов ааори

Мне и моим бойцам досталось место в самом центре строя. Мы почти не пострадали во время боя под Тури, и теперь были самым многочисленным отрядом. По плану графа Ленгета, в центре надо было расположить мечников. За ними – стрелков. Копейщики должны были прикрыть нам левый фланг и затыкать дыры. Справа от нас шли северяне, и за это направление можно было вообще не переживать. За северянами шёл строй ааори, которые после поражения под Мобаном бежали под Тури, под командованием одного из эров. Слева должны будут наступать разномастные отряды под командованием эры Заны.

А вот дальше, за ааори эры Заны, располагался строй имперской пехоты, которому нужно было продавить противника, рассекая его силы надвое. И пока мы будем сдерживать врага, тесня его к форту, егеря и всадники эра Зола помогут пехоте с другой частью войска восставших. При этом если егерям предстояло биться на горных склонах до конца, то верховые ааори через некоторое время должны были присоединиться к правому флангу.

– На мудрецов не рассчитывайте! – предупредил нас граф Ленгет. – Они будут помогать на левом фланге. Центру и правому флангу придётся держаться до тех пор, пока на западе не перебьём всех. Тогда возьмём оставшихся восставших в кольцо и загоним в крепость.

– У них много лучников, – заметил Бекс.

– Большая их часть либо в крепости, либо на твоём фланге. Вот и разберитесь с ними! – сказал граф. – Да и, судя по тем лукам, которые принесли твои егеря, вооружены они так себе. Воргот, ты помогаешь отряду Шрама. Вы будете по самому центру – и вас с места сдвинуть не должны! Понял меня?

– Сделаем, граф!

– Всё, идите… Готовьтесь.

Десятки я сохранил в прежнем составе. Однако для наступления распределил бойцов Кри-аны по всему строю, а саму девушку отправил к Ворготу – чтобы била мудростью и держала мудрый щит. Надо сказать, Воргот такой подход одобрил.

Ночь выдалась беспокойная, да и не могла быть другой. Два лагеря, вставшие друг напротив друга, собирались всего через несколько часов приступить к взаимному истреблению. И в каждом лагере считалось правильным не дать врагу отдохнуть и выспаться. Восставшие подкрадывались в темноте и стреляли в наши палатки – пока егеря кружили по будущему полю боя, не оставаясь в долгу.

Имперская пехота пару раз сделала вид, чтоб собирается наступать, а восставшие один раз подняли всё войско. Так или иначе, но в темноте воевать неудобно – хотя те же имперцы, бывало, устраивали и ночные сражения. Но не в этот раз. Когда на востоке забрезжил рассвет, наше войско начало быстро строиться.

Хотя с утра бойцам хотелось есть, но тратить время никто не стал. Еда вгоняет в сон и заставляет расслабиться. А ещё раны, нанесённые в сытое брюхо, хорошо гниют… Вчерашний плотный ужин сохранил нам достаточно сил, чтобы сегодня хватило на весь день.

Мои бойцы строились без меня: каждый уже знал своё место и свою роль. Я стоял рядом с Ворготом и смотрел вперёд – понимая, что скоро, наверно, приму участие в самой страшной битве за всю свою жизнь.

– О чём задумался, Шрам? – спросил северянин.

– Да вот… О судьбах мира и о своей… – я решил не нагружать друга лишними переживаниями.

– Так всегда бывает перед сражением… – усмехнулся тот. – Начинаешь вспоминать, что сделал и что не успел, а что и не собирался делать, но придётся… Ну это у меня так, а у тебя, может, иначе…

– И почему так? – я с интересом посмотрел на Воргота, а тот пожал плечами.

– Может, потому что принимаешь, наконец, возможность умереть. Вот прямо здесь и сейчас. Оттого и вспоминаешь всю свою жизнь… Однако, может, всё от скуки и долгого ожидания? Стоишь, ждёшь сигнала к атаке, вот и лезет всякая чушь в голову…

– Второе мне больше нравится, – кивнул я.

А над строем разнёсся звук имперского рога, призывавшего бойцов выдвинуться вперёд.

Глава 25

Камни шуршат под подошвами сапог, мерно грохочет поступь пехоты, и этот звук успокаивает. Казалось бы — там, на склоне долины, застыл враг. Сейчас он начнёт в тебя стрелять, затем начнётся бой, а ты берёшь и успокаиваешься. Уходит страх, уходят сомнения, уходит слабость: и надо просто идти вперёд внутри огромного живого организма — войска.

И даже когда со стороны врага в нашу сторону устремились сотни стрел, я только влил побольше мудрости в щит. Загрохотали обычные щиты, поднятые над головой. И только дробный стук по ним, да вскрики немногочисленных раненых напоминали о том, что мы под обстрелом. Из-за наших спин захлопали тетивы, пуская первые «подарки» в сторону обороняющихся, но я только досадливо поморщился. Рано ещё стрелять было – не долетят стрелы.

Только через сотню шагов наши лучники смогли добить до первых рядов восставших. А я потеснил бойца со щитом, вглядываясь вперёд. Перед нами застыл строй копейщиков. У всех на груди поблёскивают броши — значит, скорее всего, аори. Восставшие безымянные часто ходили вообще без брошей. Лица под кожаными шлемами напряжённые, а у некоторых – испуганные. Аори уже боятся, потому что где-то слева алыми рядами шагают когти имперцев.

Я видел, что наши враги устали, что они боятся, что многие из них хотели бы оказаться как можно дальше отсюда – скорее всего, уже жалея, что поддержали восставших. Наверняка многие из них раньше беззастенчиво пользовались ааори, требуя выказывать им уважение, а потом, когда ааори не выдержали – переметнулись на их сторону. И мне никого из них сейчас не было жалко.

Вооружение врага – это собранное отовсюду оружие и доспехи. Хилые копья с деревянным древком и дрянным наконечником. Сколько их было сделано Мобаном для безымянных? Я даже представить боялся. Грубо сколоченные из кривых досок щиты — явно самодельные. Доспехи у большинства были кожаные, с металлическими заклёпками. В бою они почти ничем не могут помочь. Один из десяти в бронзовом нагруднике — десятники, наверно.

Обстрел со стороны восставших почти не наносит вреда нашему войску. Стрелы втыкаются в прочные щиты, отскакивают от металлических частей доспеха – и бессильно падают, с трудом преодолев мудрую защиту. Наши ответные залпы более смертоносны. Даже то, что лучники стреляли на ходу, почти не замедляясь для прицеливания, не умаляло последствий обстрела. То тут, то там в строю врагов падал какой-нибудь боец. Было бы больше стрел – можно было бы остановиться и расстреливать противника почти безнаказанно.

Но стрелы заканчиваются, припасы подходят к концу, да и сил у бойцов почти не осталось. Граф Ленгет чувствует это не хуже меня, хоть он и не эмпат. Просто много лет воевал, водил в бой пехоту и знает, когда можно требовать и гнать войско, а когда — дать отдохнуть.

Строй восставших плотнее нашего — людей у них много больше. Если первые ряды построились и выставили стену щитов, то позади них топчется совершенно не организованная толпа. Молодых лиц немного – всё больше мужчины в возрасте старше тридцати. Бродяги, воры, бездомные — все собрались здесь, чтобы попытаться вырвать у мира местечко под солнцем. Нашли, как им казалось, лёгкий путь добиться богатства и уважения. Но если один раз они уже опустились на самое дно, так и снова повторят. Однако понимали ли они это?