Зов Оз-моры

[3]Шукша пря (мокш.) – мусорная куча.

[4]Сёрма (мокш.) – древнее письмо на основе магических иероглифов (тештькс).

[5]Штама куд (мокш.) – баня. Дословно – «дом для мытья».

Глава 17. Тайна банного веника

Варвара проснулась от перебранки, которая разразилась за столом при свете лучины.

– Почему не ешь, Пичаень Офтай? Тебе нужно позавтракать, – твердила Инжаня, намазывая пачат лесным мёдом.

– Я сыт, – отвечал дед.

– Что ты поел?

– Шонгар ям с мясом барашка.

– Когда?

– Перед твоим приходом.

– Покажи кашу. Или горшок из-под неё.

Дед встал, заглянул в устье печи, прошёлся по избе… но остатки пшёнки с бараниной не отыскал.

– Так я и думала! – всплеснула руками Инжаня. – Тебе приснилось, что ты поел. Видно, переутомился за три дня: явь со сном путаешь. Ну-ка, бери блин и мажь погуще!

– Ешь-ешь, дедушка! – ещё не встав с лежанки в кершпяле, поддакнула Варвара. – Не было у нас ни каши, ни мяса барашка.

– Садись к нам, – позвала её Инжаня. – Много пачат вчера напекла, молодец! Сейчас ничего готовить не надо, и это кстати. Зятья Офтая уже топят баню. Правда ведь? – она легонько щёлкнула по лбу задумавшегося инь-атю.

– Да-да, я вчера распорядился, – встрепенулся тот.

– Как позавтракаем, так сразу и поведём твоего мужа париться,– продолжила Инжаня, повернувшись к Варваре. – Мёд с собой прихватим. И больному лодыжку полечим, и сами натрёмся, чтоб наши тела стали соблазнительнее. Мы ведь с тобой ещё не старые. Правда, Толга?

– Тебе, наверное, ещё нет сорока?

– Ошиблась! Сорок шесть будет этой зимой.

– А смотришься моложаво. Мне бы так выглядеть в твои годы! Здоровьем тебя боги не обделили. Почему же намекаешь, что умирать собралась?

– Умру я не от старости, – ответила Инжаня. – Тебе не надо знать, от чего. Как только узнаешь о моей смерти, сразу же беги в мою баню. Помнишь, что там надо сделать?

– Найти в парилке самый старый тяльме… – неуверенно сказала Варвара.

– Вот-вот. И смотри не перепутай! Там будут другие веники, на вид ещё более обтрёпанные. Их не бери: это обманки. Хватай тот, что лежит под окном.

– Что это мне даст?

– Узнаешь. Корми мужа – и пойдём изгонять из него болезнь. Потом сразу же заселитесь в свою избу.

– Страшно мне там будет. Пулукш так мало пожил…

– Ты петухам головы рубила? – засмеялась Инжаня.

– Но человек же не петух…

– Оба живые существа. Жить хотят, а убивать приходится, – вздохнула Инжаня. – Мама при тебе хоть раз проводила озказне?

– Нет. Она не хотела, чтоб я это видела.

– А говорила она тебе, зачем нужны эти жертвоприношения?

– Чтоб умилостивить богов?

– Не только, Толга!

– Чтоб люди обычаи не преступали?

– Какая же ты наивная! – ухмыльнулась Инжаня. – Это власть, девочка! И ещё проверка силы твоего духа. Учить тебя да учить!

Она замолчала и принялась рассматривать лицо собеседницы. Оно было растерянным и застывшим, лишь губы еле заметно тряслись… Подождав немного, Инжаня спросила:

– Мужу хоть не рассказала о том жертвоприношении?

– Нет.

– И не говори… Но хватит болтать! Печь в бане уже остывает. Буди мужа, а то он заспался.

Жена растолкала Дениса, принесла ему пшённые блины с мёдом. Как только он поел, Варвара и Инжаня подхватили его под руки и вывели во двор. Солнце уже выглянуло из-за полосы далёкого леса, но пожухлая трава была ещё влажной от росы. Денис справил нужду, и все трое пошли к бане Пулукша.

Жители деревни посмеивались, глядя на шестипудового мужика, прыгающего на одной ноге в обнимку с двумя женщинами.

– Запомни на будущее, – по дороге учила Варвару Инжаня. – Воду для пара бери из трёх родников, а ветки для тяльме – с трёх берёз. Парить больного надо трижды, и после каждого раза он должен переступить через веник…

В предбаннике у Пулукша стены были покрыты сажей и пахли плесенью: доски прогнили и покрылись белыми пятнами грибка. Инжаня первой разделась и распустила волосы, не стесняясь Дениса. Он невольно залюбовался её сильным гибким телом с высокой, как у девушки, грудью. «Как же красива ведьма! Глянуть бы на её колдовские пляски сейчас. Ну, когда она вот этакая… голая и простоволосая», – шепнул он жене, забыв, что оз-ава понимает русскую речь.

– Ведьма, говоришь? Пусть будет так! – сказала Инжаня по-русски, нисколько не коверкая слова.

Она скрестила руки и плавно их развела, откинув голову назад и сделав на цыпочках полный оборот. Затем строго посмотрела на молодую пару:

– Полюбовался? Хорошего понемножку! Чего мешкаете-то? Ждёте, когда печь остынет?

Варвара поспешно сбросила с себя одежду. Денис же медлил, смущался…

– Ты чего это? – усмехнулась жена, глядя на него. – Никак выздоровел?

– Раздевай его, Толга! – подбодрила её Инжаня. – Пусть не робеет. Я ничего нового не увижу.

Варвара стянула с мужа сапоги, рубаху и портки. Инжаня бесцеремонно осмотрела Дениса с головы до ног и захохотала:

– Так вот, Толга, почему ты за него так уцепилась! Даже завидки берут.

Варвара оцепенела и покраснела.

– Инжаня… – промямлила она.

– Без тебя знаю, как меня зовут.

– Не за это же я его люблю.

– И за это тоже, – Инжаня перешла на мокшанский. – Учись быть честной перед собой. Кстати, твой муж ведь воевать собрался?