Зов Оз-моры
Шрифт:
[3]Шукша пря (мокш.) – мусорная куча.
[4]Сёрма (мокш.) – древнее письмо на основе магических иероглифов (тештькс).
[5]Штама куд (мокш.) – баня. Дословно – «дом для мытья».
Глава 17. Тайна банного веника
Варвара проснулась от перебранки, которая разразилась за столом при свете лучины.
– Почему не ешь, Пичаень Офтай? Тебе нужно позавтракать, – твердила Инжаня, намазывая пачат лесным мёдом.
– Я сыт, – отвечал
– Что ты поел?
– Шонгар ям с мясом барашка.
– Когда?
– Перед твоим приходом.
– Покажи кашу. Или горшок из-под неё.
Дед встал, заглянул в устье печи, прошёлся по избе… но остатки пшёнки с бараниной не отыскал.
– Так я и думала! – всплеснула руками Инжаня. – Тебе приснилось, что ты поел. Видно, переутомился за три дня: явь со сном путаешь. Ну-ка, бери блин и мажь погуще!
– Ешь-ешь, дедушка! – ещё не встав с лежанки в кершпяле, поддакнула Варвара. – Не было у нас ни каши, ни мяса барашка.
– Садись к нам, – позвала её Инжаня. – Много пачат вчера напекла, молодец! Сейчас ничего готовить не надо, и это кстати. Зятья Офтая уже топят баню. Правда ведь? – она легонько щёлкнула по лбу задумавшегося инь-атю.
– Да-да, я вчера распорядился, – встрепенулся тот.
– Как позавтракаем, так сразу и поведём твоего мужа париться,– продолжила Инжаня, повернувшись к Варваре. – Мёд с собой прихватим. И больному лодыжку полечим, и сами натрёмся, чтоб наши тела стали соблазнительнее. Мы ведь с тобой ещё не старые. Правда, Толга?
– Тебе, наверное, ещё нет сорока?
– Ошиблась! Сорок шесть будет этой зимой.
– А смотришься моложаво. Мне бы так выглядеть в твои годы! Здоровьем тебя боги не обделили. Почему же намекаешь, что умирать собралась?
– Умру я не от старости, – ответила Инжаня. – Тебе не надо знать, от чего. Как только узнаешь о моей смерти, сразу же беги в мою баню. Помнишь, что там надо сделать?
– Найти в парилке самый старый тяльме… – неуверенно сказала Варвара.
– Вот-вот. И смотри не перепутай! Там будут другие веники, на вид ещё более обтрёпанные. Их не бери: это обманки. Хватай тот, что лежит под окном.
– Что это мне даст?
– Узнаешь. Корми мужа – и пойдём изгонять из него болезнь. Потом сразу же заселитесь в свою избу.
– Страшно мне там будет. Пулукш так мало пожил…
– Ты петухам головы рубила? – засмеялась Инжаня.
– Но человек же не петух…
– Оба живые существа. Жить хотят, а убивать приходится, – вздохнула Инжаня. – Мама при тебе хоть раз проводила озказне?
– Нет. Она не хотела, чтоб я это видела.
– А говорила она тебе, зачем нужны эти жертвоприношения?
– Чтоб умилостивить богов?
– Не только, Толга!
– Чтоб люди обычаи не преступали?
– Какая же ты наивная! – ухмыльнулась Инжаня. – Это власть, девочка! И ещё проверка силы твоего духа. Учить тебя да учить!
Она замолчала и принялась рассматривать лицо собеседницы. Оно было растерянным и застывшим, лишь губы еле заметно тряслись… Подождав немного, Инжаня спросила:
– Мужу хоть не рассказала о том жертвоприношении?
– Нет.
– И не говори… Но хватит болтать! Печь в бане уже остывает. Буди мужа, а то он заспался.
Жена растолкала Дениса, принесла ему пшённые блины с мёдом. Как только он поел, Варвара и Инжаня подхватили его под руки и вывели во двор. Солнце уже выглянуло из-за полосы далёкого леса, но пожухлая трава была ещё влажной от росы. Денис справил нужду, и все трое пошли к бане Пулукша.
Жители деревни посмеивались, глядя на шестипудового мужика, прыгающего на одной ноге в обнимку с двумя женщинами.
– Запомни на будущее, – по дороге учила Варвару Инжаня. – Воду для пара бери из трёх родников, а ветки для тяльме – с трёх берёз. Парить больного надо трижды, и после каждого раза он должен переступить через веник…
В предбаннике у Пулукша стены были покрыты сажей и пахли плесенью: доски прогнили и покрылись белыми пятнами грибка. Инжаня первой разделась и распустила волосы, не стесняясь Дениса. Он невольно залюбовался её сильным гибким телом с высокой, как у девушки, грудью. «Как же красива ведьма! Глянуть бы на её колдовские пляски сейчас. Ну, когда она вот этакая… голая и простоволосая», – шепнул он жене, забыв, что оз-ава понимает русскую речь.
– Ведьма, говоришь? Пусть будет так! – сказала Инжаня по-русски, нисколько не коверкая слова.
Она скрестила руки и плавно их развела, откинув голову назад и сделав на цыпочках полный оборот. Затем строго посмотрела на молодую пару:
– Полюбовался? Хорошего понемножку! Чего мешкаете-то? Ждёте, когда печь остынет?
Варвара поспешно сбросила с себя одежду. Денис же медлил, смущался…
– Ты чего это? – усмехнулась жена, глядя на него. – Никак выздоровел?
– Раздевай его, Толга! – подбодрила её Инжаня. – Пусть не робеет. Я ничего нового не увижу.
Варвара стянула с мужа сапоги, рубаху и портки. Инжаня бесцеремонно осмотрела Дениса с головы до ног и захохотала:
– Так вот, Толга, почему ты за него так уцепилась! Даже завидки берут.
Варвара оцепенела и покраснела.
– Инжаня… – промямлила она.
– Без тебя знаю, как меня зовут.
– Не за это же я его люблю.
– И за это тоже, – Инжаня перешла на мокшанский. – Учись быть честной перед собой. Кстати, твой муж ведь воевать собрался?