Зов Оз-моры

Эйдень-аву звать не пришлось. Она сама степенно вышла на середину площади, взяла Деву леса за руку и повела в ближайшую баню. Вышла она оттуда с вытянувшимся лицом, в недоумении тряся головой и звеня бубенчиками на дрожащем ожерелье.

– Девочки! Она вправду девственница! – заорала повивальная бабка.

Вся площадь облегчённо вздохнула, как единое существо. Самая трудная часть карнавала осталась позади.

Сразу же после избрания на голову Весны надели огромный венок из полевых цветов, а всё её тело опутали длинными побегами хмеля, вьюнка и повилики. Затем девушки, оставив Вирь-аву на площади под присмотром эйдень-авы, разбежались в разные концы села, где их ждали парни с берёзками.

Украсив срубленные деревца ленточками, парни и девушки с песнями понесли берёзки на торговую площадь Вельдеманова. По пути к ним присоединялись дети, женатые мужчины и замужние женщины. Старики выносили им припасённые заранее гостинцы.

И вот обе процессии подошли к площади. Два парня, держа наперевес берёзки как рыцарские копья, с разбегу бросили их в направление центра площади. Тут же к деревцам наперегонки побежали детишки и оборвали с них ленточки.

Настало время наряжать коня.

– Кто же поведёт его под уздцы? – начали шептаться вельдемановцы.

– Мина! – громко сказала Ведь-ава. – Он ещё вчера сказал мне об этом.

– Вести коня должен самый достойный! – раздались возгласы. – Подходит ли Мина?

– Почему же нет? – крикнула Ансё. – Он ведь завоевал сердце Марё, а она красавицы из красавиц.

– Он колдун. Он приворожил Марё! – вновь зашумела толпа.

– Даже если он и колдун, то духовидец, – возразила Анисья. – Такой способен мёртвого из могилы поднять, но вот приворожить девушку – уже не в его власти. Тут чары некроманта бессильны.

– Я старая подруга Марё, – вмешалась Весна. – Подтверждаю, что не было никакого колдовства. Мариам никогда не выглядела, как приворожённая.

– Почему мы должны тебе верить?

– Чем же я заслужила ваше недоверие? – парировала Ведь-ава. – Вы сомневались, что я девственница, даже эйдень-аву позвали. И что же выяснилось? Чиста я перед вами.

Спорили вельдемановцы долго, пока не прогремел бас отца Афанасия:

– Пусть Мина усмирит Коня. Тогда и увидим, достоин ли он.

– Пусть усмирит! – заголосили селяне.

Не прошло и минуты, как рогожный Конь с неистовым ржанием выбежал на площадь и понёсся на вельдемановцев, не видя перед собой дороги. Все в страхе расступались перед ним.

Из толпы выбежал Мина, подскочил к голове Коня и схватился за уздечку. Тот, однако, успокоился не сразу. Он ещё долго бегал по площади, распугивая людей.

Весна тем временем стала собирать с вельдемановцев деньги и куриные яйца на корм ретивому «животному», а Ведь-ава незаметно ускользнула в росший неподалёку сад. Тихон устремился за ней.

Под яблоней, ветви которой гнулись от тяжести незрелых плодов, он протянул ей серьги.

– Вот, Марё!

Ведь-ава положила серёжки на ладонь, внимательно рассмотрела…

– Похоже, вправду золото, – улыбнулась она. – Однако самоцветы – никакие не яхонты. Либо мастер тебя надул, либо ты решил меня обмануть.

– Виноват, Марё! – сознался Тихон. – Не хватило денег на серьги с десятью яхонтами в каждой.А ведь я продал почти всё имущество… кроме дома и лошади!

– Надо отвечать за слова, Тиша! – наставительно ухмльнулась Ведь-ава. – Кто сказал Ансё, что и лошадь ради меня продаст? Продал бы – может, и хватило бы на яхонты.

– Прости, Марё! Если б я остался без неё, то как бы вернулся в Вельдеманово? Пешком из Нижнего идти далековато. Не успел бы к Проводам весны.

– Хорошо, уговорил. Разрешу поцеловать меня. В щёчку.

Тихон обнял её и прильнул губами к её тёплой румяной щеке.

– Оставишь Минку? – прошептал он. – Выйдешь за меня, Марё?

– А на что ты меня содержать будешь? – хмыкнула Ведь-ава. – На что украшения с самоцветами станешь покупать? На что холить, на что кормить будешь? Я ведь из купеческой семьи, к крестьянскому труду не привычна. Ты же продал всё, кроме дома и лошади. Сам не сегодня-завтра побираться начнёшь.

– Руки у меня есть, голова есть. В Нижний на отхожий промысел отправлюсь. Как-нибудь добуду деньги и нам на пропитание, и тебе на украшения.

– Докажи, что ты такой добычливый! – задорно сказала Машенька. – Раздобудь к пиземе-озксу[6] малолетнюю девочку. И не тощую, а посочнее. Приведи в Вельдеманово и скажи Учвату, чтоб он принёс малышку в жертву Ведь-аве.

Это была не минутная её прихоть: она давно мечтала о такой жертве. Могущество и бессмертие развратили и пресытили Деву воды. Окружающий мир для неё давно потускнел и сделался пресным. Её изнеженное тело уже не радовали обычные радости. Ведь-ава перепробовала десятки тысяч яств, и ей наскучили самые изысканные из них. Вот ей и захотелось полакомиться мясом ребёнка, упиться его кровью. Необоримо захотелось!

Тихон молчал, потрясённый услышанным, а Марё напряжённо ждала его ответа. «Согласится ли парень ради меня на такое злодеяние? Так ли сильно он влюблён?» – сомневалась она.

– Где ж мне найти малышку? – наконец, спросил Тихон, и Ведь-ава облегчённо вздохнула: «Да, этот парень готов на что угодно ради меня…»

Она задушевно улыбнулась парню.

– А ты поищи! – сказала она. – Лошадь у тебя осталась, вот и поезди по деревням близ Нижнего. Присмотри сиротку, примани чем-нибудь сладеньким и привези в Вельдеманово… Ведь-ава не только тебя, но и всё село отблагодарит. Наконец, прольётся дождь, которого мы не видели с начала весны. Тогда и я в долгу не останусь. Поцелуем в щёчку уже не отделаюсь. Обещаю!

– Разве Учват меня послушает? Разве принесёт ребёнка в жертву?

– Так уговори его, – строго ответила Марё. – Не мальчик же ты. И вот что заруби себе на носу. Ежели Ведь-ава получит жертву, все здесь тебе будут обязаны, и я в первую голову. А вот ежели не получит – не обессудь. Усвоил?

Тихон кивнул.

– Тогда возвращаемся в село, – сказала Машенька.

Пришли они на пустую площадь. Вельдемановцы уже убежали вслед за Весной и Конём на поле, чтобы там молить Норов-аву об обильном урожае.