Зов Оз-моры

– Это они умеют! – с усмешкой покачал головой Боборыкин. – Вы, значит, дрались против четырёх служилых и всех убили? Сколько ж вас было?

Денис молчал, боясь даже произнести междометие.

– Мои стрельцы наткнулись на шесть мертвецов, – продолжил Роман Фёдорович. – Четырёх служилых и двух слобожан. Вас, значит, было трое?

– И ещё супруга моя.

– Вы с ней убежали в лес? Так?

– Всё так, батюшка-воевода, – кивнул Денис.

– Как же два ремесленника смогли с четырьмя служилыми справиться?

– Не ведаю, батюшка-воевода.

– А кто со второй погоней разделался? Их ведь так и не нашли. Никого!

Душа у Дениса ушла в пятки. Он, трепеща как осиновый лист, глядел то на Боборыкина, то на заплечных дел мастера.

– Куда ж они делись? – повторил вопрос Роман Фёдорович.

– Не ведаю, – пробормотал Денис. – Я с ними не дрался.

– Мордва, значит, всех их перебила. Или лихие люди. Вы же с супругой вовремя улизнули? – хмыкнул воевода. – Так выходит?

– Так, батюшка-воевода.

– Ныне ты служилый, и по закону допросить тебя должен я.

Боборыкин махнул стоявшим у входа стрельцам, и те потащили побелевшего от страха Дениса в подвал съезжей избы.

На стенах затхлой и сырой пыточной блестели капли воды, как испарина на лбу истязаемого. Пол был хорошо подметён, но не отмыт от пятен крови. Стрельцы бросили на него Дениса. Один сел ему на ноги, а другой крепко ухватился за шею.

Заплечных неспешно подошёл к жертве, заголил ему спину и поднял батоги. Денис зажмурился и приготовился к кровавой пытке… но почти не почувствовал удар.

– Десять батогов, да покрепче! – гаркнул Боборыкин, и палач принялся бить Дениса… но тоже едва ощутимо.

Роман Фёдорович с ухмылкой посмотрел на Дениса.

– Признавайся! Ты ли убил людей Быкова и своих попутчиков – или лихие люди?

– Не я, батюшка-воевода!– с трепетом в голосе выпалил Денис. – Как бы один я смог с ними справиться? Мы с Варварой убежали, и драка продолжалась без нас. Кто убил служилых, не ведаю.

– Правду ли ты говоришь? – строго спросил Роман Фёдорович и повернулся к кату: – Ещё десять батогов!

Последовали удары, но тоже несильные.

– Сознавайся! – вновь сказал воевода.

– Не я убивал! Не я! – запричитал Денис.

– Крест целуй!

Денис припал губами к серебряному распятию, и Боборыкин сурово посмотрел на подьячего:

– Пиши: «Побожился под пыткою, что дрался, обороняя себя и супругу свою Варвару. Убежал с нею в лес. Никого не убил, а служилых из Козлова перебили лихие люди».

Стрельцы потащили Дениса наверх и усадили на лавку. Вскоре к нему поднялись Боборыкин и подьячий.

– Этот розыск закончился, – усмехнулся Роман Фёдорович. – Но скоро начнётся другой, и ты мне там потребуешься. Месяц назад я челобитную в Разрядный приказ отправил.

«Что за суд? К чему клонит воевода?» – судорожно думал Денис.

– Челобитную царю? – робко спросил он.

– Да, – кивнул Боборыкин. – Ответ уже пришёл. Вот грамота из приказа! За царёвой подписью. Читай! Ты же грамотный.

Денис, пошатываясь, подошёл к столу подьячего. Тот протянул ему столбец.

«Иван де Биркин да зять его Михайло де Спешнев тех людей с дороги емлют к себе в Козлов и осаживают их у себя сильно; а которые де люди в Козлове жить не похотят, и они тех людей бьют же, и в тюрьму сажают, а в новый де Тонбов город пропускать не велят; а которые де люди из Козлова уйдут и пойдут в новый Тонбов город степью, и козловские де ратные люди, голова Путила Быков с товарищами на засеке тех людей имали и били, и грабили же, и жён их позорили, а бив и ограбля, отсылали назад в Козлов город».

– Уразумел, Дениска? – спросил Боборыкин. – Царь на мою сторону встал! А теперь смотри, что он велел.

Денис вновь впился глазами в столбец. «Писал к государю царю и великому князю Михаилу Фёдоровичу всея Русии из Тонбова стольник и воевода Роман Боборыкин: по государеву царёву и великого князя Михаила Фёдоровича всея Русии указу велено ему в новый Тонбов город называть в служилые и во всякие жилецкие люди вольных и охочих людей, от отцов детей, и от братьи братью, и от дядей племянников, и подсоседников, и захребетников, а в городах на Воронеже, на Ельце, на Лебедяни, в Донкове, в Ряском, на Михайлове велено кликать бирючем, чтоб в Тонбов город шли на житье всякие вольные и охочие люди».

– Это ещё не всё! – продолжил воевода. – Начался розыск славных дел Быкова. Долго я о нём хлопотал, и вот добился.

– Будет суд над Быковым? – перепугался Денис.

– Да, – кивнул воевода. – Пора ему в Данков возвращаться, к своим поместьям. По закону вершить суд будет Биркин. Однако не решится он выгораживать Путилу Борисовича. Не пойдёт он против меня, царёва родича. Это и станет его концом: ежели Быков слетит с коня, то и старик в седле не удержится. Ищу жалобщиков и свидетелей. У тебя, Дениска, выбор небогатый. Либо в стремя ногой, либо в пень головой. Подавай на Быкова челобитную.

– И так, и так выходит, что в пень головой, – вздохнул Денис. – Коли выиграет Путила Борисович суд, то мне придётся платить ему за бесчестье… а то и в тюрьму меня вкинут. А коли проиграет он, то пришлёт своих молодчиков…

– Опасное дело, вестимо, – согласился Роман Фёдорович. – Но за тобой буду стоять я. Жалобщиков у меня уже дюжина. Твой случай – самый яркий, ведь по вине Быкова убиты были и подмастерье твой, и тесляр из Посадской слободы, да и ты сам чуть жизни не лишился. Вы с супругой станете драгоценными самоцветами на сабле моей борьбы с Биркиным. Не будет он больше писать на меня доносы. Я вобью осиновый кол в самое сердце его воеводства! И ты мне в этом поможешь.

– Да… вестимо, батюшка-воевода… напишу жалобу, батюшка-воевода… – ещё не оправившись от потрясения, пробормотал Денис.

– Писать тебе ничего не надо, – ответил Боборыкин. – Жалоба уже составлена. Погляди.

Денис взял ещё один столбец из рук подьячего и начал читать: «Царю, Государю и Великому князю всея Русии Михаилу Фёдоровичу бьёт челом холоп твой стрелец Дениска Марков сын. В нынешнем во 146 годе февраля 14 дня писал я к тебе, Государю. В 145 годе октября 4 дня голова козловский Путила Борисов сын Быков людей своих направил, дабы они избили меня и над супругой моей Варварой насилие учинили, опозорив её, а затем в Козлов город вернули на побои и поругание. Покуда подмастерье мой Акимка Григорьев сын и тесляр Фёдор Кириллов сын дрались с ними, я в Челнавский лес убежал, будучи раненым, и супруга моя со мной…»

Денис на миг оторвал взгляд от грамоты и протёр глаза: всё ведь немного не так было на самом деле. Однако спорить не стал и продолжил читать, пока не дошёл до слов: «К сему руку приложил Дениска Марков сын, холоп твой». Подьячий протянул ему перо, но он замешкался.

– Неужто никогда челобитные не подавал? – поинтересовался Боборыкин. – Я себя тоже царёвым холопом Ромашкой в столбцах именую. Все мы слуги государевы.

Денис взял перо и подписал бумагу. Боборыкин, увидев испуг в его глазах, усмехнулся: