Зови меня перед смертью

Небо над пустыней было ясным, будто натянутым тонким голубоватым полотном, а воздух сух и чист. Я вдохнул глубже, почувствовав, как лёгкие наполняются утренней свежестью, ещё не прогретой солнцем.

Всё казалось спокойным.

Слишком спокойным.

Впереди раскинулась пустыня — огромная, величественная, неподвижная. Охристые барханы, покрытые причудливыми тенями, тянулись к горизонту. Плавные изгибы напоминали застывшие морские волны. Свет — солнце уже вставало — мягко ложился на песок, превращая его в тонкую золотую пыльцу, рассыпанную по земле. Вдалеке, за слоями белесой дымки, поднимавшейся от поверхности, едва угадывались очертания почерневших, давно погибших деревьев — их скрученные ветви напоминали сломанные кости, выброшенные на берег великого безмолвного океана.

Но что-то здесь было не так.

Я огляделся, пытаясь понять, что именно вызывало тревогу. Обычно пустыня жила: ветер не унимался, несущий с собой струи песка; мелкие существа оставляли свои следы у самой кромки лагеря; на горизонте всегда что-то шевелилось, даже если это был всего лишь обман зрения.

Сейчас же всё будто замерло.

Песок не двигался.

Даже лёгкие порывы ветра, которые всегда были в этих местах, почему-то не поднимали золотую пыль. Ни одного движения, ни одного шороха.

Я всматривался в даль, но видел лишь мертвую, недвижимую тишину.

Словно мир задержал дыхание.

Перед чем-то… чем-то важным.

Я ощутил, как по спине пробежал холодок, совершенно неуместный в этом знойном месте. В груди возникло странное, неприятное чувство — не страх, а напряжение, как будто я смотрел в глаза чему-то, что ещё не показало себя, но уже приближалось.

Мысли в голове метались, как песчинки, с которыми играет пустынный ветер.

Кейсенг и Дамэнь…

Я не мог просто взять и оставить их. Они — мои люди. Мои братья по мечу.

Но что, если они уже мертвы?

Я пытался вытеснить эту мысль, но она впивалась все глубже, словно заноза. В пустыне время текло по-другому. Дни и ночи стирались, растворялись в горячем ветре, и я не знал, сколько времени прошло с тех пор, как их следы исчезли. Найдем ли мы хоть что-то? Преодолеем ли руины, где смерть — второе имя?

К тому же я сам лишь смутно помнил, как сумел убить демона и выбраться. Все было отрывками, яркими и будоражащими. Только вот одно было точно: я знал, что демон мёртв.

И всё же… Дзай, что мне делать?

Как командир, я не мог рисковать всем отрядом ради двоих. Не имел права. Мы не боги, чтобы вырывать мертвецов у судьбы. У нас есть приказ, есть цель, есть люди, которые рассчитывают на меня. Я должен был принять рациональное решение.

Но как сделать выбор между разумом и долгом?

Я посмотрел на пустыню, на этот застывший пейзаж, на горизонт, который не давал ответов.

И вдруг — как вспышка — перед глазами возникло лицо женщины из сна.

Шелест её голоса, звёзды в зрачках, костёр, в который она бросала порошок…

Ты не найдёшь тех, кого ищешь. Погибнешь сам и погубишь остальных.

Я стиснул зубы, отгоняя воспоминания о сне, пытаясь убедить себя, что это просто игра усталого сознания. Но её слова… Они застряли в памяти так же прочно, как воспоминание о горячем песке и крови на клинке.

— Командир.

Я вздрогнул.

Гуожи.

Он стоял рядом, хмурый и бесцветный, словно ссохшаяся трава, пережившая слишком много засух. На его лице была тень напряжённой задумчивости.

— У меня дурное предчувствие.

Я взглянул на него, встретил его цепкий внимательный взгляд.

Дурное предчувствие.

Как будто мне мало было своих!

Крик часового ударом хлыста разорвал тишину:

— Смотрите, что на горизонте!

Я резко обернулся, всматриваясь в даль. Сперва ничего не разобрал, только зыбкие очертания барханов, размытые игрой света, но потом я увидел…

Словно на самом краю мира вставала бесформенная темная стена.

Сердце сжалось.

Буря.

Она… шла на нас.

Внутри похолодело, будто кровь в один миг превратилась в лёд.

И в этот момент в голове почти нежно прошелестел голос из сна. Спокойный. Уверенный. Полный неизбежности.

Уходите. Иначе погибнут все.

Я стиснул зубы.

Глупо. Глупо, дзай задери! Верить снам? Слушать голоса, которых не существует?

Но разум уже знал ответ. Сердце тоже.

Я не мог рисковать людьми.

Может, где-то в той пыли, в пасти этой пустыни, остались Кейсенг и Дамэнь. Может, они ждали нас до сих пор. Но, если мы останемся здесь — не выживет никто.

Я сделал шаг вперед и резко поднял руку, крикнув:

— Приказ: покинуть расположение! Быстро!

Фениксы замерли на миг, но потом метнулись, хватая вещи, оседлывая лошадей, натягивая плащи. Я слышал ругань, быстрые шаги, топот копыт, чувствовал напряжение, жгучее, словно раскалённый песок под кожей.

Гуожи приблизился, щурясь на клубы пыли, затем взглянул на меня, будто пытался заглянуть внутрь.

— Командир? — тихо спросил он.

Ему не надо было продолжать, чтоб я все понял.

Но решение принято.

Я вздохнул, обводя взглядом отряд и кивнул:

— Если останемся, погибнем.

Гуожи чуть склонил голову к плечу, от его взгляда стало не по себе, но спорить не стал.

Вскоре я подтянул поводья, еще раз бросил взгляд на приближающуюся бурю, на хищный жадный вихрь, который уже начал пожирать горизонт.

— За мной! — рявкнул я и пришпорил коня.

* * *

Через несколько часов не было ни развалин, ни следов древних городов.

Я внимательно всматривался в горизонт, и чем дальше мы ехали, тем больше мне казалось, что Шаонъэ и демон Тжу могли быть всего лишь сном.

Проблема была в том, что я не мог вспомнить, как именно все закончилось.

Последнее, что отчетливо отпечаталось в памяти — это ветер.

«Когда тебе станет очень плохо, позови меня. А лучше просто зови меня перед смертью», — шептал он.

Но ветер не разговаривает. Значит, мозг выдает за воспоминание что-то другое. Неправильное. А что правильное?