Зубы дракона

Шатов молча вышел из дома и спустился по ступенькам вниз, в траву.

Все-таки, последнее слово осталось за ними. За этими симпатичными пауками, весело живущими в комфортабельной банке. Они умудрились сбить его боевое настроение. Талантливые ребята. Очень талантливые мальчики и девочки. Одна девочка.

Что именно может быть в той папке?

Чего гадать? Можно просто сбегать в кабинет, схватить папку и прочитать, сделав себе установку на то, что там все неправда. Доктор, во всяком случае, советовал. И обещал доктор, что Шатову станет понятно все с ним происходившее. Станет совершенно понятно. И он все поймет и даже, может, простит этих добрых и ласковых ребят. И поймет, что у них много общего.

Среди них не может быть его близких родственников? Как в индийском кино. Папа Дима, братики и сестричка с лицом валютной проститутки. Влейся в семью, Женя, ты ведь единственный выживший наследник империи Великих Моголов! Тебе предназначено самой судьбой основать новую империю под именем Евгений Великолепный! Шатов потрогал шрам на щеке. Евгением Корявым, мать вашу.

Чего топчешься, Женя? Чего не идешь в дом, в кабинет? Там тебя ждет замечательное чтение.

Не хочется. Ничего особо веселого там явно быть не может. Не может.

Шатов потер руки. Он думал, что, выступая перед изумленной публикой с обличениями, он достиг уже предела своего организма по выработке адреналина. Как же, как же!

То был просто ручеек, жалкая струйка из клизмы. Сейчас в голове начинал гудеть водопад из адреналина. Стоит сжать зубы, и адреналин брызнет во все стороны. Цвиркнет, как говаривал их ротный старшина.

И совершенно не понятно, отчего такое волнение. От того, что так серьезен был Звонарев? Так это его проблемы. От того, что так настойчиво он просил, не требовал, а именно просил Шатова хотя бы дочитать документы до конца, а потом поговорить хоть с кем-нибудь из них.

Что же там они ему приготовили?

Шатов поднялся по ступенькам на крыльцо, открыл дверь. Люстра снова горит. В спальне никого нет, в ванной и туалете – тоже.

Посмотрел? Еще на кухню взгляни, Женя, это здорово помогает тебе тянуть время, как маленькому мальчику тянуть время перед отходом ко сну. Иди в кабинет, иначе твой страх сожрет тебя заживо.

– Привет, Светлана, – сказал Шатов.

– Ой, – девушка вскочила с кресла возле стола. – Я тут немного поиграла.

– Империя, – констатировал Шатов, заглянув в монитор. – Любимая игра?

– Да, у нас даже чемпионат по ней проходил в школе.

– И ты победила?

– Нет, у нас оказался чемпионом тот паренек, с которым я вас знакомила в клубе.

– Их там было много.

– Первый, ваш тезка, – Светлана несколько раз щелкнула мышкой, выходя из игры. – Выключать компьютер?

– Пусть работает, – махнул рукой Шатов.

– Я возьму книжку, почитаю в гостиной? – спросила Светлана.

– Возьми, а я почитаю папочку. Где, кстати, она?

– Ваша папка? – каким-то больным голосом спросила Светлана.

– Да, мне сказали, что на столе…

– Вот она, – Светлана открыла ящик стола. – Ее занесла Галя, а я…

– Хорошо-хорошо, – рассеяно ответил Шатов, беря в руки папку.

– Я в гостиной посижу, – сказала еле слышно Светлана.

– Хорошо, сиди, где хочешь, – Шатов сел в кресло и положил папку на стол перед собой, отодвинув в сторону клавиатуру компьютера.

– Если что – позовите, – Светлана осторожно прикоснулась к его плечу.

– Если что? – обернулся Шатов.

В глазах Светланы, кажется, дрожала слеза.

– Если будет нужно. В любую секунду, – Светлана отвернулась и выбежала из комнаты, так и не взяв книгу.

Папка. Достаточно дешевое картонное вместилище для бумаг. Не новое. Такое впечатление, что папку открывали неоднократно, и не всегда аккуратно над ней ели что-то жирное. Уголки заломились, коричневая обложка приобрела буроватый, потертый оттенок.

Евгений Сергеевич Шатов, было написано посередине обложки. Даты, когда оно было заведено, это личное дело Евгения Шатова, не было. Не было также даты рождения, и, слава богу, кончины.

В правом верхнем углу стояла какая-то пометка, еле заметная надпись карандашом. Шатов присмотрелся и с трудом прочитал: «В архив». Но потом кто-то эту надпись попытался стереть. И еще кто-то написал внизу зеленым фломастером несколько слов. Теперь зарисованных тем же фломастером.

Но не слишком тщательно, так что, всмотревшись, Шатов смог разобрать надпись. Убийца Драконов, было написано в низу папки. Кто-то закрасил эту надпись, и таким же фломастером написал: «Сволочь» и снабдил это заявление тремя восклицательными знаками.

И снова кто-то закрасил эту надпись, не добавляя больше ничего, словно подведя итог конфликту. Так что, сразу бросались в глаза имя и фамилия Шатова и яркая красная надпись, которую никто и не пытался ни зачеркнуть, ни стереть.

Красным по бурому. Как свежей кровью, по драконьей шкуре.

Охотник.

Глава 10

Странное это ощущение – читать свое досье. Читать то, что другие собрали о тебе, подглядели через твое плечо, услышали от тебя… Читать о том, что ты уже давно забыл и то, о чем ты даже и не помнил никогда.

И фотографии, которых ты никогда не видел.

Ты выходишь из здания редакции. Ты разговариваешь с приятелем в летнем кафе и даже не представляешь, какое странное выражение может принимать твое лицо в момент, когда скрытый фотоаппарат щелкает затвором.

Твой распорядок жизни, описанный сторонним наблюдателем, может казаться и нелепым и многозначительным, но сам бы ты никогда не обратил внимания на то, что возвращаешься домой обычно по левой стороне улицы, очень часто останавливаясь возле продовольственного киоска, но, как правило, ничего не покупая.

Ты где-то подсознательно сознавал, что тебя интересуют симпатичные девушки, но то, что ты особенно остро реагируешь на улице на светло-русых девушек со спортивной фигурой ростом до ста семидесяти сантиметров, ты бы сам не смог сказать сходу. А наблюдатели это заметили. Заметили и подробно описали.

В трех из пяти случаев ты предпочитал в качестве прохладительного напитка колу, а в семи из десяти закусок под открытым небом – пирожки с картошкой. Жаренные, и в девяти случаях из ста – возле кафе «Уголек» на Иванова.