Зверь придет с рассветом

Видел, как делают другие, но не делал сам.

Не командовал.

Наверное, потому что желание командовать не было ему присуще от природы. Флоки всегда был послушным подчиненным на поле боя, верным старательным солдатом, частичкой единого организма той армии, к которой принадлежал. Он был наемником, и поэтому воевал всегда с пустым сердцем и холодным разумом. Убивал. Грабил. Жег чужие деревни и корабли. Но он никогда не испытывал при этом ненависти к врагам. Да и «врагов» у него по сути не было. Разве коровы враги мяснику? Работа и рутина, не более…

И все же за остальных полукровок он больше не боялся. Все они жаждали жизни и полнили сердца надеждой. Они готовы сделать все, чтобы стать свободными.

Флоки охватило сладостное умиротворение. Он даже зажмурился, предвкушая привычное. То, для чего он, как думалось, и был рожден.

Сейчас будет жарко.

Сейчас будет больно.

Зато потом будет победа, награда и слава. Слава, впрочем, ему не особо нужна. Лучше деньгами. Золотом. Интересно, много его у Йоремуне в подвалах? Можно будет вернуться к себе на север, порадовать матушку, или обосноваться где-нибудь в Райле. На миг мелькнули перед мысленным взором бедные домики Нерки и сильные руки блондинки, в одиночку закинувшей на седло тело Лейфа. Здоровяка они поднимали вместе… Он хотел тогда спросить у могучей хмурой силачки, как ту зовут, но как-то к слову не пришлось…Чего вдруг вспомнилось?

Будет битва.

Или бойня.

Плохо, что не все останутся в живых. Возможно. Но он постарается сделать так, чтобы выжило как можно больше его бойцов…

Его товарищей.

Флоки улыбнулся и привычно опустил на плечо топор.

– Идемте, парни. Отвоюем свою свободу у старого Йоремуне.

***

Луна взошла над Неркой, холодная и бледная.

Девушки скользили по улице стремительными тенями.

Они дошли до дома. У дверей уже собралась толпа, и Мун стоял во главе ее. Черты его лица, изуродованные неровными тенями, павшими от пляшущего на ветру пламени факела, казались неузнаваемыми.

– Ведьмы! – заорал он режущим уши голосом. – Ведьмы проклятые! Смотрите, люди добрые! Смотрите!

Толпа молчала. Десятки тревожных взоров переходили то на Муна, то на Лили, то на тяжелую луну, прогрызшую облачный тлен.

– Лили! – Мать стояла на крыльце, растрепанная и бледная. – Лили, они тебя…

– Не бойся, мама. – Лили смерила Муна и его паству холодным взглядом. – Я справлюсь. Никто из них не посмеет причинить нам зло.

– Да я сожгу тебя, тварь! – Лицо священника перекосилось от гнева, и вес же он медлил, и медлили застывшее подле него красные плащи.

Что-то тревожило их. И Лили разглядела, что именно. Из теней, павших от стен ее ветхого дома, глядели беззрачными глазами мертвые животные. Почти невидимые, они прятались во тьме и смотрели…

Смотрели.

– Быстро идите в дом. – Лили подтолкнула Ирэну в спину. – Мама, запри дверь изнутри. Я тут сама разберусь. – Она встала перед входом, уперла руки в бока. – Уходите прочь, учитель Мун. Вам здесь не рады.

Священник от услышанной наглости чуть дар речи не потерял.

– Ты… - прошипел он. – Ты… Пошла против самого святого Эвгая!

– Мне плевать на Эвгая, - сказала Лили, и силуэты зверей колыхнулись в темноте в такт ее словам.

И хрустнуло что-то под коньком крыши, зашипело, затрещало. Разошлись доски фронтона, выпуская наружу хохочущую лисью голову. Выросшая до размеров кабаньей, она скалила страшные зубы и щурила глаза, заходясь в спазмах безумного смеха. Меж рогов пульсировала и дрожала шаровая молния в великолепии синеватого грозового блеска.

– Ты грешница! – Лицо Муна побагровело от ярости, глаза вылезли из орбит, а в углах измятых морщинами губ взбилась пена. – Ты должна понести наказание!

– Это ты должен быть наказан, - мертвым голосом ответила Лили, ощущая, как последние всполохи страха взметнулись в груди и растаяли, будто искры гаснущего костра, облитого дождем. – Ты пришел сюда без приглашения. Ты мучил моих подруг. Ты обманывал жителей деревни. Травил и оскорблял меня. Можешь сколь угодно прикидываться хорошим и нужным, но это не так. Не так…

– Не так… - За спиной скрипнула дверь, и выпала под ноги полоса желтого света.

– Не так, - уверенно произнес еще один голос.

– Не так! – Рядом встала Фая, выпрямилась во весь свой немалый рост, распрямила плечи и потрясла большой деревянной скалкой, прихваченной в кухне. – Ты обманщик и злодей, Мун. Похотливый негодяй! Что ты делал с моими подругами, пользуясь своей властью, а? Расскажешь нашим родителям и женихам? Давай, не стесняйся! Выкладывай все как есть!

– Так вы, ведьмы, сговорились? – Мун сделал шаг вперед, но тут же отступил испуганно, потому что лисья голова оскалилась страшно и прижала уши. – Вот же гадины… Гадины! Эй ты! Жена Лота! – заорал он, обращаясь к матери Лили.

Та вышла вперед послушно. Дрожа. Подняла ввалившиеся вглубь черепа глаза. Сцепила пальцы.

– У меня есть имя, - сказала вдруг.

– Останови свою полоумную дочь, глупая ты женщина! Давай же! Слушайся меня! Повинуйся! – срываясь на хрип, взвыл Мун.

Но мать Лили будто не слышала его.

– Меня зовут Элохима, - сказала она.
– Я не безымянная. Не безымянная… - Слезы застыли в бесцветных глазах, и из губы, прокусанной до крови, стекла на подбородок тонкая алая струйка. – А вы… Ты… Отстань уже от нас, слышишь? Отвяжись от моей девочки! Оставь ее наконец в покое!

– Что? – Лицо Муна скривилось, губы перекосились в жутком оскале. – Что ты несешь, полоумная? Останови, девку, сказали тебе. Пусть отзовет своих демонов.

– Не отзову.
– Лили стиснула зубы. Опять… Почему опять кто-то хочет отнять у нее тех, кто рядом? Сколько можно терять тех, кто дорог? – И не отступлю. Я дома. У себя дома. А вы… - Она оглядела уставшими, потухшими глазами Эвгаевых последователей. – Вы пришли сюда незваные, установили свои злые порядки. Обвинили невиновных. Замучили слабых. Уходите прочь.

– Да как смеешь ты перечить мне, гнусная тварь? – ярился Мун. Пот тек по его морщинистому лбу, по обвисшим щекам. – Мы казним тебя немедленно! И всю родню твою. Всю деревню вашу проклятую…

Сил говорить и терпеть не осталось. Лили давно поняла, что убеждать тех, кто всегда будет глух к ней, бесполезно. Для Муна она не человек. Так, букашка, которую можно раздавить для забавы. Так к чему разговор? Пора произнести последнее слово и закончить все. Поставить точку.

И она произнесла то самое слово.