Зверь в тени

Несмотря на огромное количество вещей, дом до недавнего времени сохранял чистоту. Он был подобен большому безопасному гнезду, чего, похоже, миссис Хансен и добивалась. Но в какой-то момент в одной из куч или недоступных отдушин сдох грызун, и гадкий запах его разлагавшейся тушки начал преследовать тебя повсюду. Вот тогда я и рассказала обо всем отцу.

«Хорошие женщины – хорошие хозяйки, поддерживающие в доме чистоту и порядок; а хорошие соседи занимаются своими делами и не суют нос в чужие», – сказал папа. Он был умным. Я почти всегда соглашалась с тем, что он говорил, но в тот раз задумалась. И додумалась до того, что миссис Хансен не помешала бы помощь. Я попыталась донести это до Морин, но та заявила, что у ее матери такой дом, какой ей нравится.

– Спасибо, – пробормотала я и, втянув воздух, прошмыгнула мимо нее в тот самый один-единственный проход. Он вел прямо к лестнице с ответвлением в гостиную. Я даже расслышала звук работавшего телевизора, но разглядеть, что там шло, не смогла. Я начала подниматься по лестнице; Бренда следовала по пятам. Мне показалось, что проход стал уже, нежели был, когда я заходила к Морин в предыдущий раз. Во всяком случае, мои локти тогда ни за что не цеплялись. Вонь разлагавшегося зверька тоже усилилась. «Наверное, достигла пика и теперь пойдет на спад», – понадеялась я.

Дойдя до двери подруги, обклеенной плакатами с Энди Гиббом, я позвала:

– Морин? Ты уже собралась или нет? Мы пришли за тобой!

Стукнув в дверь, я вошла.

Беспорядок в комнате Морин отличался от того, что царил в остальной части дома. Он был обычным: на полу валялось больше одежды, чем висело и лежало в шкафу и комоде, а туалетный столик был усеян тюбиками помады, туши и сверкающими сережками. Кровать Морин была не застелена.

И пуста.

– Загляни в ванную, – велела я Бренде, но она уже пошла по коридору.

Через несколько секунд Бренда вернулась:

– Ее там нет.

***

Нам стоило немалых усилий уговорить миссис Хансен позвонить в полицию. Сначала нам пришлось убеждать ее в том, что Морин наверху не было. И даже после того, как мы проверили все уголки в доме, где теоретически мог уместиться человек, миссис Хансен продолжала твердить, что тревожиться не о чем.

Но не в характере Морин было взять и исчезнуть. И уж Бренду она предупредила бы обязательно.

Бренда тоже сомневалась в необходимости обращения в полицию, но я настояла, подначиваемая внутренним голосом. А он не сомневался: «Что-то случилось. Что-то очень скверное». Наконец, миссис Хансен позволила мне позвонить в офис шерифа.

Оттуда прислали Джерома Нильсона.

Мы стояли в ожидании на переднем крыльце, так что сразу увидели его подъехавшую машину. Шериф Нильсон был плотным, даже толстоватым человеком. А вот ростом не вышел. И все равно он был одним из тех мужчин, что выглядят гораздо крупнее и выше, чем есть. Возможно, дело было в униформе и в том, как он ее носил. А еще в его громовом, гулком голосе. Когда Нильсон направился к нам, Бренда демонстративно отвернулась – как и накануне вечером, когда он заговорил с нами перед концертом. На этот раз я объяснила невежливость подруги синяком.

Сама я встретила шерифа на середине пешеходной дорожки и повторила ему то, что уже сказала диспетчеру. Нильсон тотчас согласился с мнением миссис Хансен: повода для беспокойства нет.

– Морин, наверное, сбежала.

У меня не достало отваги вступить в спор с шерифом, но тут у моего локтя возникла Бренда с неестественно напряженным лицом:

– Она не сбежала. У нас сегодня вечером еще одно выступление. На ярмарке. Она бы ни за что на свете не пропустила его.

Я порадовалась, услышав, что Бренда беспокоилась о Морин не меньше меня.

Шериф Нильсон изучил ее подбитый глаз. Во всяком случае, я так подумала. Его глаза скрывали солнцезащитные очки со светоотражающим эффектом. Но губы сжались в тонкую линию.

– Поступим так: если Морин не появится на концерте, тогда и начнем задавать вопросы.

Шериф улыбнулся поверх наших голов миссис Хансен. Та стояла в проеме парадной двери, чтобы податься вперед или метнуться назад – в зависимости от ситуации.

– Как тебе такое предложение, Глория? – повысив голос, спросил Нильсон. – Нам еще рано тревожиться за Морин. Она появится на ярмарке сегодня вечером, я в этом убежден. А пока что повода задействовать все полицейские ресурсы на поиски твоей дочери нет. Правильно?

Мать Морин пожала плечами.

Похоже, что-то в этом жесте не понравилось Нильсону.

– Как у тебя дела, Глория? Не хочешь пригласить меня на чашечку кофе?

Шериф направился к крыльцу. Миссис Хансен нахмурилась, попятилась в дом, но дверь не закрыла. Мы с Брендой остались на пешеходной дорожке.

– Морин не явится сегодня на концерт, – пробормотала себе под нос Бренда. – У меня дурное предчувствие.

То же самое ощущала и я. И потому сильно нервничала. Стоило мне закрыть глаза, в памяти всплывала сцена: Морин, стоявшая на коленях. «А что, если те незнакомцы с ней что-то сделали?»

– Может, рассказать шерифу… о том, что мы увидели в чужом подвале? За чем застали Морин?

Бренда резко развернулась, и поначалу мне даже показалось, что она на меня наорет. Из-за того, что я упомянула о том, что мы договорились забыть. Но злости на лице подруги я не увидела. Я разглядела на нем изумление. А потом его сменил страх.

– Хизер, шериф Нильсон был там. Я думала, ты поняла.

Глава 19

Квадратная спина шерифа заслонила от нас миссис Хансен. Его мясистые руки свисали по бокам. А мое ухо опаляло неровное дыхание подруги, ожидавшей моей реакции. Только я молчала. Мне сделалось так хреново, словно Бренда ударила меня под дых.

«Шериф Нильсон был там?»

Я закрыла глаза, вспомнила свет стробоскопов, руку, сжимавшую затылок Морин и толкавшую ее голову к себе, и… этот знакомый медный идентификационный браслет на запястье гораздо более тонком, чем у шерифа. Мои глаза распахнулись.

– Соображай, – прошипела Бренда.

Вспышки света. Поделенное между ним и темнотой пространство. Мой высвеченный корпус и скрытое тьмой лицо. Как и у тех троих мужчин в подвале, выстроившихся в ряд. Морин в центре, поворачивающаяся к нам. А потом вскрик Бренды. И стук закрывшейся двери. Но уже после того, как третий мужчина, замыкавший ряд – с заплывшей жиром талией, – опустил голову вниз. Я не видела его лица, но этому мужчине и не нужно было его показывать, потому что я знала все его повадки и жесты. Я изучила их, сидя позади него в церкви.

На глаза навернулись слезы.

– Вот черт!

Бренда кивнула:

– Я была уверена, что ты разглядела его не хуже меня. Вот почему я так напряглась вчера, когда он подошел к сцене. Ты заметила, какой расстроенной была Морин? – Бренда бросила еще один недобрый взгляд на парадную дверь; шериф Нильсон уже вошел внутрь. – Пошли отсюда.

– А кто еще там был? – выдохнула я, когда мы завернули за угол.

Даже под прикрытием зеленых ветвей соседских деревьев я уже не ощущала себя в безопасности.