Звереныш
Шрифт:
– Ну-ну …
Сашка ехидно улыбался. А Анатолий удивлялся своему спокойствию и даже безразличию, с которым он выслушивал Сашкины новости. Рана, которую она нанесла его мужскому самолюбию, если и не зажила полностью, то была словно смазана целебным бальзамом, которым стал странный диковатый ребенок с редким именем Светик. Про него Анатолий не говорил никому, а тем более Сашке, который непременно счел бы его ненормальным и затравил бы своими нравоучениями.
Анатолий пришел к лавочке через два дня. Он накупил сладостей и как умел потчевал ими Светика.
–
– А она знает… – набитым ртом прошамкал Светик.
– Ты сказал? – Анатолий недовольно поморщился. – Зачем? Опять начнет…
– Ничего я ей не говорил, – обиделся Светик. – Она сама догадалась. После твоего звонка сразу сказала, что это ты. Ты ж ей тоже звонил, – Анатолий кивнул. – Вот, она уже тогда догадалась…
– Ругалась? – Спросил Анатолий.
– Нет, вздохнула только. – У нее сил сейчас нет ругаться. Больных много…
Анатолий прижал худенькое тельце Светика к себе.
– Ты вот что, братан, ты себя береги. Как прививку делать станут, не бойся. Не больно. А тебе нужно. Болел ты сильно недавно. А эта зараза… И матери скажи, чтобы не тянула… Одевайся теплее. Весна не лето…
– А как ты с той, со своей? – Тихо с опаской спросил Светик.
– Да никак пока, – ответил Анатолий и удивился, что Светик помнит про его неприятности.
– А ты мамке понравился, – сообщил Светик. – Жалко, что тебе она нет…
– Это , братан, такая штука, – начал оправдываться Анатолий. – Не знаю, как тебе объяснить… Мамка твоя хорошая, ты не думай… просто не мой она человек… – подыскал он подходящие, по его юмнени, слова. – понимаешь?
– Понимаю, – утвердительно кивнул Светик. – Только ее жалко…
– А почему ты думаешь, что я ей нравлюсь, – полюбоытствовал Анатолий. – Она сказала?
– Нет! – Возразил Светик. – Я сам вижу!
«Ишь, какой глазастый, – подумалось Анатолию. «Сам вижу!». Он не испытвал к Татьяне какой-нибудь симпатии, но ему было приятно, что он понравился ей и даже стало как-то интересно, что можно ждать дальше от такого ее отношении к нему – прмирения или полного и окончательного разрыва.
– Ты не бойся, она сюда не придет, – продолжал Светик. – А к нам пока не ходи. Когда можно будет, я скажу.
– А я и не собираюсь, – ответил Анатолий. – Только на лавке этой не дело все время сидеть. Мы с тобой, парень, летом в парк сходим или еще куда-нибудь. А домой к вам не надо мне… Только бы мать тебя отпустила.
– Она отпустит, – уверенно сказал Светик. – С тобой отпустит…
Словно камень упал с души Анатолия. С мальчишкой ему было легко и просто. И хотя он не представлял себя в роли отца, парнишка уже был ему больше , чем брат. Светик звал его полным именем. И это нисколько не смущало обоих. Иногда Анатолию казалось, что
он такой же ребенок, как Светик, только чуть старше. Ему был интересен мир этого маленького человечка, который потихоньку, осторожно приоткрывал ему то, что он не видел вокруг себя.Диковатость этого ребенка, его острая наблюдательность и умение общаться с природой каждый раз поражалиАнатолия своей утонченностью чувств и вкусов, чего не было в окружающих и в нем самом.
Иногда при встречах они просто молчали. А когда Светик начинал говорить, Анатолий содрогался, как будто мальчик начинал читать все его мысли, одновременно давая на них свои ответы. Тогда Анатолий останавливался и пристально смотрел Светику в глаза.
– Да ты колдун, – говорил он ему.
– Нет, – улыбался Светик.
– Тогда поэт, – продолжал Анатолий.
– Поэт? Это тот, кто пишет стихи? Я не пишу…
– Да нет, здесь, парень, не в стихах дело… Это такое состояние души… не как у всех…
– Не знаю, – смущался Светик. – Может быть…
Танька догадывалась, что встречи Светика с Анатолием продолжаются. Вопреки всему она была даже рада этому. Привязанность сына к малознакомому мужчине, который нравился ей самой, оставляла ей пусть самую маленькую, но надежду на то, что еще не все потеряно, и, может быть… Она гнала от себя эти мысли, но они, как назойливые мухи, лезли и лезли ей в голову.
Светик ничего не рассказывал, но она стала замечать за ним едва заметные перемены, которые делали сына взрослее и , как ей казалось, ближе к ней. Светик был записан в первый класс, и Татьяна радовалась, что теперь его учебу и взросление будут направлять не только учителя и она сама, но и Анатолий, который для ее сына был бесспорным авторитетом и другом. Она редко вспоминала первого мужа. И воспоминания ее были так далеки, словно они были не в ее жизни, а в чьей-то другой, чужой и отдаленной, на которуона смотрела со стороны. Второй муж оставил в ее душе горечь и опустошение, которые пока нечем было заполнить. И дети словно напоминали ей о чем-то утерянном безвозвратно, чему они были укором в ее сиротливом сердце.
Вечная нехватка денег заставляла Таньку брать дополнительные дежурства. Тогда Танька снова просила соседку присмотреть за Кешкой и Светиком и выслушивала ее нудные наставления, смиренно кивая в знак согласия.
– Ты бы, Татьяна, побереглась, сколько сейчас заразы ходит. А ты с ней каждый день водишься. Малые у тебя сироты, случись что…
– Привились мы, – Танька вздыхала и опускала глаза, – в первых рядах нас… Вроде как теперь не должны заболеть…
– Не должны!.. Сколько сидели взаперти все… А твой Светик все бегал на лавку свою. Приятеля себе нашел, знаешь? Мужик взрослый… К тебе что ли клинья подбивает? Смотри, Татьяна ребятишки у тебя… Мужикам что? Им одно надо. А у тебя детишки…Ты уж меня прости, старую. Только я так скажу, строже себя держи с ними…Побаловаться они все не прочь. Тут им детишки не помеха, а чтобы серьезно, так … – соседка помолчала, собираясь с духом, – вряд ли…е – закончила она и посмотрела на Таньку.