Звезда Аделаида - 1
Шрифт:
Доводя себя до пределов возбуждения в который уже раз, но не в силах преодолеть желание думал Квотриус..
– Се-э-ве-э-р-у-ус-с! По-лю-би ме-ня!
Крик младшего брата разнёсся по дому и каморам для рабов.
… Нина тихо заплакала, а руки её сучили шерсть сами по себе…
Глава 14.
Смерть Вуэррэ - непонятная и загадочная, без единого нанесённого ранения, показалась х`васынскх` страшной. Всё племя было испугано, даже мужчины, не говоря о женщинах, две из которых преждевременно выкинули младенцев, которые тут же, недоношенные до срока своего, умерли.
У Тох`ыма после вспышки ненависти, волшебным образом убившей насильника, cил не осталось ни самому отползти в сторону, ни разбудить Х`аррэ,
Так их и нашли - истомлённого ночной вспышкой ненависти Тох`ыма, спавшего без задних ног, Х`аррэ в том же состоянии усталости от практически непроизвольного, стихийного выброса Сногсшибателя, а между ними - целенький, словно живой, вот только мёртвый и уже окоченевший Вуэррэ.
Люди опросили рабов о произошедшем ночью, но никто ничего не слышал - все спали, как убитые. Старик - раб тоже не обмолвился о том, что Тох`ым и Х`аррэ - колдуны, и что именно Тох`ым убил Вуэррэ. Колдуны наутро были слабее детей, так подкосили их силы случившиеся выбросы магии, хотя сами они ничего не помнили.
Тох`ым смутно вспоминал страшный сон о том, что воин, положивший на него глаз, всё-таки совершил с ним, Тох`ымом, непотребное и от того был в печали, у него болело всё тело и особенно голова.
Но мертвецы не притесняют, не насилуют, а Вуэррэ по непонятной для самого Тох`ыма причине лежал рядом с ним с приспущенными штанами, но мёртвый. Значит, Мерлин и Моргана услышали мольбы Тох`ыма и убили похотливого Вуэррэ, не дав ему надругаться над таким беспомощным существом, как раб Истинных Людей.
Тем временем к костровищу рабов подошёл сам вождь Х`ынгу с тремя лучшими воинами племени и приказал избить Тох`ыма, ведь Х`ынгу знал о пристрастии достойного воина Вуэррэ к рабу. Тох`ыма грубо подняли на ноги, но они не держали его.
Х`аррэ тихонько плакал в сторонке, куда отогнали остальных рабов, чтобы они наблюдали наказание непокорного благородным хозяевам раба. Даже в удовлетворении низкой похоти должен был хороший раб расстилаться перед, а, скорее, под благородным хозяином.
Таковыми считались все женатые мужчины х`васынскх`, и прихоть каждого раб должен был выполнять беспрекословно, не смущаясь. А какой стыд может быть у раба, коли у него ни чести, ни даже имени человеческого нет?
Как только Тох`ыма перестали держать за длинные, каштановые, вьющиеся волосы, он упал на землю и пытался было встать, чтобы принять наказание стоя, но он только приподнимался на локтях и падал снова лицом на землю.
Один из воинов достал из ножен меч и хотел прирезать мразь, но Х`ынгу настоял на том, чтобы раба всего лишь отделали бичом, да так, чтобы он после мог выполнять любую работу, которую ему прикажут сделать.
И другой воин достал из-за пазухи бич и начал хлестать вздрагивающее от каждого удара с протягом тело Тох`ыма, стонавшего, но не молившего о пощаде из-за внезапно откуда взявшейся гордости. Удары рвали одежду Тох`ыма на полосы, и тот старался думать лишь о ней. Она прекрасно согревала в холода и не давала гнусу облеплять их тела летними ночами. Так терпел Тох`ым позорное наказание неведомо, за что. Он думал лишь о его и Х`аррэ одежде - последнем напоминании о том, что не всегда он и Х`аррэ были рабами, но носили одежду и были во всём подобны Истинным Людям. Были они такими же свободными, как и х`васынскх` и имели власть над палочками. Сейчас, правда, Тох`ым не помнил вкус её, какова была она наяву. Также, как и вкус свободы.
Наконец, Тох`ым потерял тоненькую нить мыслей, ещё теплившихся в его мозгу, громко вскрикнул и потерял сознание от непереносимой, страшной, незаслуженной боли, истерзавшей его плоть.
Воин спокойно, повинуясь приказу вождя, прекратил истязание и убрал бич обратно, за пазуху, предварительно вытерев его о порванное во многих местах, но всё ещё оставшееся в сносном состоянии длинное, не как у всех, одеяние раба, сделанное из непонятно как сотканной плотной, багряной
материи.– Облейте его водой - пускай придёт в себя и насладится болью, - проронил с отвращением в голосе вождь.
– Да пусть займётся собиранием сучьев для костра, а то племя голодно. Сегодня х`васынскх` будут поминать славного воина тот-который-умер. Кровь этого омерзительно слабого раба оросит погребальный костёр.
Х`аррэ почти не понимал слов благородных хозяев, но чувствовал что-то дурное.
– Ты прикажешь убить его, о, благородный вождь?
– спросил один из воинов.
Х`аррэ понял вопрос, и его сердце готово было выскочить из груди, забившись где-то в горле, сжатом спазмом от подступивших и невыплаканных слёз.
– Нет, у нас мало рабов, и мы должны сохранить этому мерзавцу жизнь, чтобы он работал, как и остальные. Я прикажу лишь распороть ему кожу на груди и собрать кровь в ритаульную чашу, а потом обрызгать ею место погребального костра и тело того-который-умер. Тогда в другой жизни все желания погибшего достойного воина будет выполнять этот раб с ореховыми глазами и в странного сукна длинной одежде.
Так, ты, Х`аррэ, иди за водой из того бочага, откуда пьют овцы, а ты, Рангы, обольёшь Тох`ыма из ведра. Да поскорей же, шевелитесь, твари!
С этими словами вождь, абсолютно уверенный в беспрекословном подчинениии рабов, повернулся и ушёл вместе со своей свитой.
Х`аррэ, хоть и сам с усилием над собою, чтобы не свалиться, сидел на корточках, как положено рабу, так хотелось ему лечь и проспать целую вечность. Но он всё же пересилил себя и встал, подошёл, покачиваясь от голода и головокружения к пришедшему, как ему показалось, в чувство, Тох`ыму и лёг рядом с другом, заменившем ему старшего брата, которого у него ни в жисть не было. Это Х`аррэ, отчегой-то, знал.
Обхватив его за шею, Х`аррэ зашептал на ухо другу утешительные слова, способные, по его мнению, утишить боль в кровивших рубцах, но… обнаружил, что Тох`ым не слышит его и не двигается даже, чтобы повернуть к нему, Х`аррэ, уткнувшееся в землю, страшно бледное, с синяками вокруг глаз лицо.
Тогда Х`аррэ изо всех сил пожелал, чтобы его собственная искра жизни поделилась бы с душой Тох`ыма.
Не было ни сияния, ни вспышки, ни свечения. Х`аррэ почувствовал только, что силы покидают его и впал в забытьё, зато Тох`ым очнулся. Первым, что он почувствовал, была холодная рука вконец окоченевшего Х`аррэ на своей шее, а потом пришла боль, жуткая боль в спине, пронзающая до сердца и лёгких, так, что больно было даже дышать. Он вспомнил свист рассекающего воздух бича, свои отвлекающие от наказания мысли и снова непереносимая, кажется, боль, боль, боль…
– Х`аррэ, милый друг мой, братец, что ты молчишь? Я жалок?
По внезапно возникшему желанию согреть Х`аррэ, его тело и руку друга объял невидимый плотный кокон тепла, и Х`аррэ тут же согрелся и заговорил:
– Они - мерзкие порождения Посмертия, посмели избить тебя. Скажи мне, Тох`ым, что было ночью? Почему ты не позвал меня? Я уж точно помогнул бы тебе.
– Я звал, но ты спал глубоко. В общем-то, произошло только то, что мне приснился страшный сон, будто бы Вуэррэ хочет… обесчестить меня противоестественным образом. И вот, смотри, он лежит мёртвый со спущенными штанами.
Не знаю, сон это был или явь, но он вдруг навалился на меня и хотел, пытался… войти в меня, но что это я рассказываю тебе, юноше. Негоже тебе знать о… таком…
– Говори, говори, Тох`ым, я ведь не дитя, а мужчина по летам, и я видел, что Вуэррэ заигрывает с тобой, как с бабой, хочет выебать тебя.
– Мне почудилось, что в тот миг в душе моей проснулась страшная по силе своей, необъяснимая ненависть, и сначала меня, а потом… и его словно бы окутало зелёное свечение.
Ты знаешь - это - мой любимый цвет, цвет твоих глаз, и он умер в одно мгновение, да так и остался лежать на мне. Я выполз из-под его отяжелевшего тела и снова провалился в сон, только уже без снов.