Звезда Одессы

Макс сказал что-то – слов я не разобрал – тому, кто, очевидно, находился рядом с ним.

– Я не хотел тебе помешать, – добавил я.

– Какая там погода?

– Погода?

Я невольно посмотрел наверх, на невыразительное голубое небо.

– Ну, просто…

– А здесь… – сказал Макс. – Погоди-ка, я выйду на балкон.

Послышались новые звуки: открылась раздвижная дверь? Потом гул большого города: гудки автомобилей, шум движущегося транспорта.

– Здесь жарко. А ты знаешь, что Черное море совсем не черное? Что там опять?

Последние слова явно были обращены не ко мне: теперь Макс, видимо, прикрывал мобильник рукой, но я хорошо слышал его голос.

– Нет! – заорал этот голос.

Я дошел до угла Верхней дороги и дороги к парку Линнея; недалеко от этого места машина городской уборочной службы поливала сточные канавы, поэтому я заткнул пальцем свободное ухо и прошел по дороге к парку Линнея в обратном направлении. Черное море… Я не знал, что сказать.

– Бабы, парень… – снова донесся голос Макса, теперь громко и отчетливо. – Это везде так, во всем мире. Как там… как там твоя жена, by the way? [43] Хорошо провели отпуск?

43

Кстати (англ.).

– Да, замечательно. Всегда немного странно возвращаться домой…

Я сделал паузу, но, по-видимому, Макс ожидал, что я закончу свой рассказ, так как на другом конце линии тоже было тихо.

– …после такого отсутствия, – продолжил я. – Как будто в Нидерландах все осталось совершенно по-прежнему, а в то же самое время кажется другим…

– Фред?

– Да?

– У тебя все в порядке?

– У меня?.. У меня все отлично. Я…

– Слава богу. Я не понял, о чем ты, знаешь ли.

– Не понял?

– Я подумал: о чем он? Может, он пьян? Вроде для этого там еще рано. Во всяком случае, мне кажется…

Из дома с глубоким порталом неожиданно появилась целая семья; я резко повернулся и широко зашагал в сторону Верхней дороги.

– Макс?..

– Что, парень?

Я услышал, как у меня за спиной захлопнулась дверь машины. Я сделал глубокий вдох.

– Ты не заходил недавно, чтобы еще раз посмотреть на квартиру снизу? – спросил я.

С другого конца линии доносились разнообразные звуки: похоже, Макс снова прикрыл мобильник рукой, но потом я услышал стоны, за которыми последовало несколько слов, которых я не смог разобрать, произнесенных женским голосом.

– Go inside! – раздался голос Макса. – Go inside… Don’t worry. I come… I come inside… Yes… [44]

На углу дороги к парку Линнея и Верхней дороги я остановился, чтобы пропустить синий «лендровер-дискавери», который с черепашьей скоростью ехал со стороны Средней дороги, но «лендровер» остановился сам. За тонированным ветровым стеклом я различил водителя, который жестом предложил мне перейти улицу.

– Макс?.. – сказал я, ступив на проезжую часть.

44

Иди внутрь! Не беспокойся. Я приду… Я приду внутрь… Да… (англ.)

– Слушай, парень: я вижу, заряд почти на нуле. А у меня еще дела. Я тебе позвоню.

– Макс, минуточку…

Краешком глаза я увидел, как опустилось стекло в двери со стороны водителя: оттуда ухмылялось загорелое лицо Эрика Менкена.

– Все в порядке, Фред?

Я несколько раз энергично кивнул и указал на телефон. Этот невежа не видит, что я разговариваю на ходу?

– Хороший был отпуск? – прокричала загорелая голова через окошко.

– …действительно должен закончить разговор, – услышал я голос Макса у себя в ухе. – Я позвоню тебе, как только вернусь из Одессы.

Я повернулся спиной к Эрику Менкену и его внедорожнику, сделал еще несколько шагов и оказался на противоположной стороне улицы.

– Где… – начал я, но не знал, как продолжить.

«Лендровер» громко просигналил.

– Увидимся! – раздался голос телеведущего.

– Та женщина с первого этажа сказала, куда она идет? – спросил я.

Я предположил, что Макс уже разорвал соединение, но затем опять услышал городской шум. Одесса… Макс был в Одессе.

– Фред, ты меня, может, слышишь, но я тебя – уже нет… Отбой… Я позвоню…

– Макс! Минуточку…

В следующую секунду я стоял на тротуаре Верхней дороги, на углу дороги к парку Линнея, в Ватерграфсмере, и глядел на дисплей своего мобильника, где теперь высвечивалось только название провайдера. Я ничего не мог с этим поделать, но мысленно представлял себе Макса в черном шелковом кимоно на балконе квартиры или гостиничного номера в черноморском городе: вот Макс говорит мне, что больше не слышит меня, и подмигивает женщине, которая ждет его за стеклянной стеной балкона, лежа на белых простынях.

Теперь и женщина обрела лицо: черты той, которую несколькими месяцами раньше привели ко мне на сорок седьмой день рождения… Данка? Ханя?.. Кончиками пальцев я дотронулся до носа, который показался холодным. Галя! Верное имя мягко плюхнулось в мою память. Я увидел перед собой стакан для воды, наполненный водкой, с которым она танцевала по всей комнате на улице Пифагора, увидел глаза Хуго Ландграфа, Петера Брюггинка, Эрика Менкена и моего шурина, следящих за ее танцем.

Спускаясь по Верхней дороге к Широкой дороге, я наугад набрал несколько номеров из записной книжки мобильника, разрывая соединение после первого же гудка. В памяти моего телефона сохраняются только семь последних набранных номеров, так что после восьмого раза номер Макса исчез бы автоматически.

В магазине «Добрый сыровар» я попросил двести граммов печенки со шпиком и двести граммов солонины. Пока мясо нарезали, я взял из холодильника два пакета молока и две пол-литровые бутылки колы-лайт. Только я собрался наклониться к витрине с иностранными сырами, как в магазин вошел Эрик Менкен.

Приветствия трех продавцов за прилавком нельзя было назвать иначе, чем восторженными. «Привет, Эрик!», «Как дела, Эрик?» – парень, который все еще нарезал тонкими ломтиками мои двести граммов солонины, даже бросил это занятие.

– Мы заказали для вас болгарский окорок, – сказал он, – его доставят в конце недели.

Менкен приветливо улыбнулся, а потом нахально смерил меня взглядом с головы до пят.

– То не видимся, то каждый день друг на друга натыкаемся, – сказал он своим гортанным голосом – глубоким, узнаваемым из тысяч других, неестественно поставленным и как бы полощущим горло.