Звёздная пыль
Шрифт:
Магомед повесил свой карабин на гвоздь и жестом руки предложил всем сесть за стол. Пастушок (так я назвал подростка) поставил перед нами огромную кастрюлю, в которой был горячий шулюм 29 , достал из настенного шкафчика алюминиевые миски и ложки, нарезал большим ножом хлеб. Все, включая меня, молча принялись за еду. Горячий бульон стал медленно возвращать меня к жизни. Сознание моё прояснилось, даже настроение поднялось, и всё происходящее со мной не казалось уже таким мрачным.
29
шулюм – мясной бульон (кавк.)
После
Вот и ещё один день вычеркнут из моей жизни. Сколько осталось их? Что ждёт меня впереди? Я никогда не был авантюристом, не искал приключений и не жаждал новых впечатлений. Мне достаточно было тех необходимых жизненных благ, которые делают человека покорным судьбе, привязанным к привычному для него образу жизни – семье, друзьям и тем, чему служишь всю жизнь. Какой-то злой рок вырвал меня из той, прежней жизни, бросил в водоворот событий, к которым я не имел и не хочу иметь никакого отношения.
Мной охватило смятение, отчаяние, безысходность.
Спать устроились на нарах. Я и молодой пастушок, с которым я уже успел познакомиться, взобрались наверх, Султан и Магомед расположились внизу. Моего соседа по «плацкарте» звали Рустам. На самом деле он был старше, чем я думал, в этом году он окончил школу и поступил в Грозненский университет. Со своим дядей Магомедом они пасли скот, принадлежащий его отцу и дяди. Здесь ему нравилось, и место это было скорее местом отдыха для него, чем местом работы. Ещё у него была мечта – купить «КамАЗ» и «калаш». На мой вопрос, зачем ему «калаш», он ответил просто:
– У нас почти во всех есть «калаши». Я бы тоже хотел себе иметь такой.
Пожалуй, это и всё, что я узнал от своего нового знакомого за короткий промежуток времени общения с ним.
После тяжёлого похмелья и длинного, перегруженного событиями дня, я быстро уснул, но сон мой оказался недолог: внизу, со стороны, где спал Магомед, раздался мощный храп, способный разбудить даже мёртвого. Это был даже не храп, а какой-то вой со вздохами и причмокиваниями. Я ворочался с боку на бок, но сон больше не шёл ко мне. Мои мысли переключились на дом, на семью. Вспомнилась Светлана.
После всего того, что произошло со мной, я стал остро чувствовать свою вину перед ней. Все те годы, которые мы прожили вместе, она отдала мне. Учёба, потом работа, бесконечные поездки на всевозможные конкурсы и фестивали, которые финансировались из скромного семейного бюджета, всё это доставалось мне. Ей же досталась доля, как это не банально звучит, «хранительницы семейного очага», и эту ношу она несла покорно и терпеливо.
Особенно трудным испытанием для нас всех явилась смерть Валентины Ивановны, – человека с большим и добрым сердцем. У меня и язык-то не поворачивался называть её тёщей – настолько она была дорога мне, абсолютно во всём заменяя мать. Всё случилось неожиданно и быстро. Для жены это был второй, самый жестокий удар судьбы. Как это получилось? Помню, Лёшка примчался ночью на мотоцикле и сообщил нам, что маму забрала "скорая" – у неё случился инфаркт. Как потом выяснилось, вовсе не инфаркт, а кровоизлияние в мозг, или, как нам объяснили, геморрагический инсульт. Произошло это два с половиной
года назад, в дождливый и холодный ноябрь 1989 года. Я помню, как мы в ту же ночь помчались в Белую Калитву, в ту самую больницу, куда её увезли. Только живой мы её всё равно не застали, в ту же ночь она умерла, не приходя в сознание. После этого Светлана на целых полгода впала в депрессию и я просто не знал (а может быть, и не хотел знать) как помочь ей.У неё были прекрасные вокальные данные. Она могла воспользоваться ими и взлететь на недосягаемую для меня высоту. В сравнении с ней я был ничто. Заурядный музыкант, один из тех, кого клепали в массовом масштабе высшие и средние учебные заведения в советский период. А у неё был голос. Поразительный голос! И если бы она захотела, – к её ногам упал бы весь мир! Но этот голос так и остался с ней, она упрятала его как птицу в клетку. Вместо того чтобы петь на эстрадных подмостках, она отдала себя семье.
А я, одержимый тщеславием, рвался в звёздную высь, пытаясь обмануть самого себя. И чего я достиг? Ничего. Лучшее, на что я мог рассчитывать, – это работа в ресторане. Но и её, эту работу, было не просто найти. Таких, как я, были десятки и каждый из них, штурмуя неприступную крепость начальника РОМА 30 , надеялся получить тёплое и сытое место в любом кабаке, хотя бы в подменном составе.
Тут же мои мысли переключились на ресторан Аршаковича, на наш пятничный Jazz-club «Friday». «С этими ребятами работать можно, – подумал я, – с ними у нас всё получится».
30
Ростовского объединения музыкальных ансамблей
Внезапно перед глазами возникла сцена вооружённой разборки в ресторане, я отчётливо увидел Жору с окровавленным лицом и выпученными глазами. Потом ко мне явился Яков Борисович и свойственным ему назидательным тоном сказал мне:
– Ну, старина, и влипли же вы…
Нет, нет, это уже был сон.
Глава 12. Рустам
Проснулся я довольно бодрым, от вчерашнего состояния не осталось и следа. Оглядевшись, я заметил, что в вагончике никого не было. Я слез с нар, вышел наружу и уселся на ступеньках. Передо мной открылась невиданная картина, поразившая меня своей необыкновенной красотой. Вся долина внизу была забита туманом, который ровным слоем укрыл всё видимое пространство до самого горизонта. Из него, словно острова в бушующем океане, вздыбливались вершины гор, окрашенные в ярко-оранжевый цвет. Огромный багровый диск солнца висел над этим диким хаосом, являя картину первозданного мира.
Словно завороженный, я смотрел на это чудо, не в силах оторвать свой взгляд.
– Эгей! – Услышал я голос Рустама, – ты что, никогда не видел рассвет?
– Такого не видел, – ответил я.
Я сразу не заметил моего соседа по «плацкарте», который поодаль от вагончика играл с собакой. Он направился в мою сторону и огромная овчарка, опередив его, в несколько прыжков очутилась рядом со мной. Осклабившись большими жёлтыми клыками, она смотрела на меня, роняя слюну.
– Чок! Чок! – крикнул Рустам, и собака послушно села на задние лапы.
– Не бойся, – повернувшись ко мне, сказал он, – она не тронет.
– Ну и зверь, – покосившись на собаку, промямлил я, – такая и голову откусит, глазом не моргнёт.
Рустам засмеялся:
– Нет, она на человека без команды не бросится. Вот на зверя – да. С волком она справится в два счёта. И медведя не боится, только старается зайти на него сзади.
– А ты чего так рано встал? – зевая, спросил я у Рустама.
– Я всегда рано встаю. Овец надо выгнать, коров подоить.
– Ты сам их доишь?