Звездное затмение

*** (Плясунья невестой…)

Плясунья невестой из пространства слепого оплодотворенная произрастающей жаждой далеких дней творения — Музыкальными тропами твоего тела дочиста воздух выеден там где шар земной ищет нового доступа к рождеству, Сквозь ночную лаву Словно тихие веки подмигивает первый крик вулканов творения. Среди ветвей тела твоего вьют предчувствия свои щебечущие гнезда. Дояркою в сумерках ты тянешься пальцами к сокровенному вымени света пока пронизанная муками вечера ночному сторожу месяцу не выдашь свои глаза. Плясунья мучаясь родами ты одна влачишь на сокровенной пуповине Божье наследство двойное украшение смерть с рождеством.

*** (Дитя дитя ураганом прощанья…)

Дитя дитя ураганом прощанья тычась белым калением пальцев в раскаленное кольцо горизонта ища тайный выход смерти. Уже без голоса — выдыхая дым — Простираясь морем только глубь внизу дергая буксирный канат упругой волной томленья — дитя дитя захороненной головой твоей семенной коробкой грез обремененное чтобы последним самопожертвованием засеять иную землю. Оборачиваясь к материнскому лону Твоя колыбель рубец века где время ощетинив крылья растерянное потоплено наводнением твоей безмерной гибели.

*** (Между бровями твоими…)

Между бровями твоими твое родословие шифром из песчаного забвения. Герб моря тобой изогнут вывихнутый в тисках тоски. Сеешь ты себя всеми зернами секунд в неслыханное. Твои незримые весны воскресают омытые слезами. Об тебя небо разбивается Милостью взыскана ты.

*** (Смотри смотри однако…)

Смотри смотри однако человек прорывается посреди рыночной площади слышишь как бьется пульс его и большой город опоясанный вокруг его тела каучуком — ибо судьба колесо времени замаскировала — вздымается с его вздохами. Стеклянные витрины разбитые глаза воронов померкшие черные маячат печные трубы могила света. Но человек ахнул и поднимается прямая свечка в ночи.

*** (Но может быть мы…)

Но может быть мы дымящиеся от заблуждения создали все-таки блуждающую вселенную речью дыхания? Значит снова и снова фанфара нач'aла значит в спешке ветра запечатлена песчинка прежде чем снова светом стать над первородной почкой эмбриона? Значит всегда и всюду мы окружены твоими владениями даже когда забыв о ночи и о глуби морской зубами перегрызаем звездные артерии слез. Возделываем все-таки твое поле за спиной смерти. Может быть окольными путями грехопадения метеоры тайком дезертируют но в алфавите гроз они возле радуг. Кто знает прямизну плодородия и как всходы выгибаются из пожранных царств земных ради сосущих ртов света.

*** (В старости тело обматывают…)

В старости тело обматывают слепецкими повязками и оно кружится беспомощное в солнечной тьме. В глубине волн морских беспокойство вздымается и никнет скрещенными крыльями. Смерть едва успев созреть уже вновь оплодотворена из могил миропомазание Созвездия воскресая поджигают мрак. Снова Б-г в путь готов.

*** (Неприступна…)

Неприступна ваша воздвигнутая лишь благословением крепость вы мертвые. Не моим ртом где земля солнце весна молчание произрастают на языке свет возжигать вашего исчезнувшего алфавита. И не моим глазам где творение исчезает цветком тепличным от волшебного корня забывшим пророчества. Встать мне пришлось и пронизать эти утесы болью пока я из праха в подвенечной фате не нашла к душам доступ где семя набухает вечно первою раной тайны.

*** (Давид избранный…)

Давид избранный во грехе еще приливом заплясав согнутый тайными лунными фазами перед кивотом завета корень вырванный из почвы пеной морской тоска по родине. Но в огненном горшке земли со зверьем и растениями чресла вверх оставались еще пророки но вглядывались уже сквозь камень в Б-га. Огонь Земля Вода пошли на убыль во Христе создавшем из воздуха еще один крик и свет в загадочно черной листве самого одинокого часа глазом стал и глядел.

*** (Некто отнимает мяч…)

Некто отнимает мяч у играющего в страшную игру. У звезд свой огненный закон. Их урожай — свет. Их жнецы не отсюда. За пределами досягаемости — их амбары. Даже солома одно мгновение светится, разрисовывает одиночество. Некто придет и пришьет зелень весенней почки к их молитвенному одеянию и гербом водрузит на лбу столетия шелковистый локон ребенка. Тут подобает сказать «аминь». Увенчание слов ведет в Сокровенное, и Мир, ты, великое веко, закроешь всяческое беспокойство небесным венком твоих ресниц, ты, тишайшее рождество…

*** (Помесь этой матери и этого отца…)

Помесь этой матери и этого отца под веком смежённым звезды. Где бы ты был где бы я была где бы наша любовь таилась когда бы по-другому сопряженное объятие хвостов кометных небесное захоронение в солнечной тьме перестрадало миг или месяц своей волшебной белой ладонью пульсирующие морские жилы оттянул назад отливом или смертью — Заключенный однажды в первородную посудину обетований со времен Адама спит вопрос покрытый нашей кровью.

*** (Уцелев падает многое…)

Уцелев падает многое в короба воспоминаний ибо и от этого века останется окаменелость окаймленные черным скорбные письмена его праха проросшего вкось. Может быть завещанные нами небеса эти бледно-голубые камни будут способны к чудесным исцелениям и в другом аду твои предсмертные слова ветром боли холодную запряжку вытягивающихся мускулов времен пронижут и стеклом выдуют исчезнувший сосуд любви для Божьих уст.