Зябрики в собственном соку, или Бесконечная история

Вжиик… Вжииик… Вжииик… Тресь.

Алилуйя. Наконец-то прорезал насквозь. Я с усилием смог распороть ножом две стороны прорезанного четырехугольника — нож затупился и уже не столько резал, сколько мял шпон — поддел угол клинком, поднажал…

И нож, печально звякнув, отправился в ножевую Валгаллу, сломавшись пополам.

Грусть-тоска.

Я, шипя и ругаясь, все-таки поддел обломком вырезанную часть, подцепил ее пальцами, поднатужился — и фанерка, затрещав и оставив торчащие щепки по краю, лопнула и отлетела в сторону.

Момент истины. Найду ли я документы или же тезка пострадал зазря?

Первыми я извлек из чемодана черные мятые штаны. С карманами и широкими шлевками для ремня. А вот и сам ремень, скрученный рулеткой, узкий, коричневой кожи, с какой-то хитрой пряжкой: вроде простенькая, прямоугольная, с рифлением, но я сроду не носил ремни с пряжками и не сразу сообразил, как эти две части должны соединяться друг с другом… Кажется, вот та…

Отложи ремень! Не время сейчас. Ищи документы.

Но интересно же…

Документы!

Ладно, ищем дальше. Две рубашки, из плотной ткани, клетчатые, сине-голубые. Одна — с короткими рукавами, в простую клетку из голубых перекрещивающихся полос. Вторая — с длинным рукавом, тоже в клетку, но посложнее, такую, «ковбойскую», хотя сама рубашка и не ковбойка[3]. Непривычные такие рубашки — пуговицы на них не сверху донизу, а от горла до середины. Похоже, надевают их через голову… Пуговицы тоже непривычно крупные, на короткорукавной — темно-синие, на длиннорукавной — неожиданно белые, и на обеих — две пуговицы под углами воротника. Пристегивать их, что ли? Помню, как-то слышал, что в пятидесятые в СССР были модны рубашки с огромными воротниками, но у моих воротники были обычных размеров. То ли в этом мире мода пошла чуть другим путем, то ли, что вероятнее, тезка просто за ней не гнался. Ну еще на рубашках были карманы: на короткорукавной — один и без пуговиц, а на длиннорукавной — два, непривычно, опять непривычно, большие, застегивающиеся на две белые пуговицы каждый.

Так вот — в одно из этих карманов я и нащупал прямоугольный сверток.

Почтовый конверт, из плотной бумаги, слева вверху — Дед Мороз на санях и с ёлочкой, справа — поля «Куда», «Кому» и «Адрес отправителя». А в конверте…

Хвала Автолику Гермесовичу[4]!

Паспорт!

Серо-зеленая обложка, с крупным рифленым узором и чуть закругленными углами, черная надпись «Паспорт» и черный же герб ОРС.

Внутри… На первой страничке — тот же герб, надпись «Паспорт», заполненные черными чернилами не особо-то аккуратным почерком графы: «1. Фамилия, имя, отчество», «2. Время и место рождения», «3. Национальность» — я теперь талганец, ага… — серия, номер, «4. Подпись владельца паспорта». На второй страничке — «5. Социальное положение» — …и крестьянин, угу — «6. Отношение к военной службе» — военнообязанный… — «7. Кем выдан паспорт», «8. На основании каких документов выдан паспорт», «Начальник милиции», «Нач. паспортного стола», серия, номер.

Еще на паспорте были две синие круглые печати и фотография Ершана Ершанова — дал же гражданин Автолик мне фамилию… — по углам которой красовались два круглых тиснения.

Так. Есть одна небольшая проблемка, но о ней подумаю попозже. Сейчас — остальные документы.

Зеленоватая бумажка свидетельства о рождении. «Народный комиссариат внутренних дел ОРС», «Отдел актов гражданского состояния», «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!» — неожиданно — и фиолетовые чернила, гласящие, что я «родился» неделю назад. В смысле — неделю назад мне стукнуло 18 лет. Ну, относительно небольшая разница, всего в два года.

Голубоватая бумажка аттестата зрелости, то есть, нынешнего аналога аттестата среднем образовании. «Талганская СР», «Министерство просвещения» — и перечень оценок, который говорил о том, что Ершан не очень-то дозрел — одни четверки, пятерка только по географии, по истории ОРС и астрономии — позорные тройки, а в полях «Логика» и «Психология» — пометки «нет». Надеюсь, это означает только то, что он эти предметы не проходил, а не вообще отсутствие их в голове бывшего владельца документов. Хотя…

Так, дальше.

Сероватый учебник органической химии для средней школы, изданный Учпедгизом двенадцать лет назад, отчего изрядно потертый.

Зеленоватая тетрадка в клетку, в которой написана «Автобиография» и вложена медицинская справка, заполненная классическим врачебным почерком.

Две белые майки-алкоголички, пара черных трусов-парашютов, носки, длинные, почти до колена, плоский сверток из белой тряпицы, от которого вкусно пахло копченым мясом, еще один длинный тяжеленький сверток…

Я развернул ткань и присвистнул.

Нож.

С бело-сине-красной рукоятью, набранной из цветного плексигласа. И длинным узким клинком, пальца в два шириной и сантиметров так двадцать пять длиной. В самодельных кожаных ножнах.

Солидная штука.

Был у меня сосед по комнате, бурят, так у него был похожий ножичек. Я хмыкнул, вспомнив, как один раз увидел соседа, спокойно режущего этим своим ножом сало. Ну и поедающего его, естественно. Я удивился, но мой сосед, которого я спросил «А вам разве можн?», удивился еще больше. Оказывается, прожив с человеком в одной комнате почти полгода, я не удосужился выяснить, какой он, собственно, веры, и, почему-то полагал его мусульманином, «как все буряты». А сосед оказался буддистом. По его словам, лично ему Будда никакого мяса не запрещал.

Я переложил вещи невезучего Ершана в свой чемодан, за исключением оранжевой зубной щетки с плоской прозрачной рукояткой и натуральной свиной щетиной. Щетку я выкинул в речку — если чужие трусы я еще готов надеть, то пользоваться чужой зубной щеткой — увольте.

Нож я положил во внутренний карман куртки, туда же положив вырванную из тетрадки страничку, на которой химическим карандашом, по примеру бандитов девяностых, набросал заявление «начальнику милиции» о том, что нашел вот эту страшную острую железку и несу ее, как честный гражданин, предать в руки родной милиции.

Потом я набил вскрытый чемодан камнями и, размахнувшись, кинул его в реку. Потому что если кто-то обнаружит взломанный чемодан под мостом — ну если предположить, что этому кому-то понадобится лезть под мост посреди проселочной дороги среди треклятого ничего — то это вызовет подозрение.

Чемодан плюхнулся в воду… и поплыл, как баржа по течению.

Твою ж мать…

Я покидал в проклятую посудину камнями, догоняя чемодан по берегу, но безрезультатно. Потом плюнул и забрался обратно под мост, развернуть последний оставшийся сверток.

Мяяясо! Толстый пласт умопомрачительно пахнущего копченого мяса!

Я отпластал кусочек, забросил в рот — мягкое, упругое, похоже на курицу — жадно прожевал… потом замер. Жевнул еще пару раз, неожиданно задумавшись — а чье это мясо я ем? Если вспомнить, чем славен Талган…

Похоже — да. Она.

Я сидел под мостом, жевал копченую крокодилятину, держал на коленях развернутый паспорт и думал над одним вопросом.

Я был несколько похож на фотографию в паспорте Ершана, но именно что — несколько. У обоих два глаза, нос посередине, рот снизу и редкая бородка. А так — сразу видно, что два разных человека.