Зябрики в собственном соку, или Бесконечная история
Шрифт:
Хватит оттягивать! Читай уже!
Я решительно оторвал полоску от края конверта и…
Положил его на стол.
Дети неподалеку азартно обсуждали крайне важный вопрос: есть ли на Фемисто ордена? Доводы были как за, так и против, и я не мог понять, что за Феминисто такая, и почему нельзя просто посмотреть в энциклопедии, толстые синие тома которой стоят на полках вдоль стен зала, бери и смотри. А потом вдруг мелькнула фраза «…было написано, что, когда наш корабль прилетел к ним на планету, то…» и до меня вдруг дошло, что передо мной — здешние гики[1], которые фанатеют от какой-то фантастической книги. Однако. Не знал, что в СССР, тем более в пятидесятые такое практиковалось[2]. В точности, как в наше время —
— И вообще, Ланка, когда ты уже допишешь рассказ про фемистян-полярников?
Пишут.
Неожиданно, конечно, потому что я был уверен, что фантастика, тем более, космическая, в СССР пятидесятых была не в чести. Стругацкие, Кир Булычев — появились гораздо позже[8]. Я пробовал поискать фантастику, но нашел только то, что называется «фантастика ближнего прицела», то есть «А давайте представим, что в нашем текущем времени появилось какое-то новое изобретение?»[9]. Никаких полетов в космос, инопланетян, не говоря уж о фэнтези, альтернативной истории, попадацах, постапокалипсисе. Только что-то малоинтересное, вроде найденной книги «Соленоид» и его тайны»[10]. В которой советские ученые придумали очень нужную и важную штуку, а несоветские шпионы и предатели хотят ее украсть. У меня таких книг — целая стопка, без всяких изобретений. Хотя, с другой стороны — интересные книги наверняка в библиотеке не задерживаются, вот я их не смог найти…[11]
Ты письмо вообще читать будешь?!
Я решительно достал письмо из конверта, и…
— Тьы нье пьрьавь, у ньась этьо нье ньужьньо[12]! — сказала одна из девочек, и мне вдруг показалось, что я забыл здешний язык. А, нет, это она просто говорит с непонятным акцентом, видимо подражая героям книги. Ну, как у нас гики учат клингонский, только в более легкой форме.
Кстати, говорят здесь не на русском. И вообще русских нет. Здешний язык, аналог русского — федский. А народ, соответственно — феды. Когда — и если — в этом мире распадется ОРС, то получившееся на его основе государство будет носить интересное название Федийская Федерации, ФФ. И не повезет здешнему аналогу Задорнова, который не сможет искрометно пошутить насчет того, что во всем мире национальности называются существительными, типа, немец, англичанин, француз, и только русские — прилагательное. Кстати, Задорнов был неправ аж дважды: во-первых, в других странах человек, говоря о своей национальности, как раз назовет себя прилагательным, англичанин — I'm English, француз — Je suis francais, а во-вторых, «русский», когда это слово обозначает национальность — не прилагательное, а существительное. Есть такое явление в языке — субстантивация, когда слово из другой части речи становится существительным. В английском языке — обычное дело, но и в русском такие слова встречаются: ученый, рабочий, часовой, командующий…
Письмо! Письмооооо!
Я набрал воздуха в грудь. Резко выдохнул. Развернул письмо.
«Привет, Ершан»…
Нитка писала так, как будто просто не знала о чем написать. Рассказал как доехала, перескочила на смешной случай, который произошел в поселке, пока ее не было, упомянула о маме, папе, собаке…
«Ты мне приснился, Ершан. Мне очень редко снятся сны, в особенности цветные, и я почти никогда в них не вижу знакомых людей. А тебя увидела. Мы гуляли по набережной в Афосине, держались за руки и ты мне рассказывал что-то веселое. Мне было хорошо с тобой».
Ершан, ты влип…
[1] Человек, чем-то чрезвычайно увлеченный, фанат какой-то узкой темы, как правило — непонятной большинству негиков
[2] В конце пятидесятых в СССР был очень популярен фантастический роман Мартынова «Каллисто».
Вокруг него действительно образовалось движение, которое можно назвать термином «фэндом»: читатели книги создавали общества поклонников, писали фанфики, создавали энциклопедии мира Каллисто и т. п.[3] Лор — окружение, в котором происходит действие произведения.
[4] Сеттинг — вселенная, в которой происходит действие произведения
[5] Канон — совокупность всей подтвержденной информации о произведении
[6] Неканон — противоречащая канону информация о произведении, которая, тем не менее, может использоваться в производном творчестве.
[7] Хэдканон — не противоречащая канону информация о произведении, придуманная самим читателем. С ней можно соглашаться, а можно и нет
[8] Именно в конце пятидесятых Стругацкие уже опубликовали свою первую книгу «Страна багровых туч». Герой ошибается. Ну и он забыл про Ефремова, «Туманность Андромеды» которого тоже уже опубликована.
[9] Фантастика ближнего прицела действительно стала популярной — или, скорее, рекомендованной к написанию, в начале пятидесятых, но вот в конце пятидесятых отмечен буквальный всплеск интереса к космической фантастике, вызванный полетами в космос. Просто чаще всего космическая фантастика печаталась не в книгах, а в журналах, в которых герой не догадался ее поискать. Ну и еще он не сообразил, что интересные книги в библиотеках не залеживаются, так как быстро расхватываются читателями.
[10] В нашем мире — «Тайна «Соленоида» Владимира Цыбизова, типичный образец фантастики ближнего прицела.
[11] А, нет, сообразил.
[12] Так в книге «Каллисто» говорили каллистяне — смягчая каждую согласную, но оставляя неизменными гласные. «Кьальльисьтьо» — правильно, «Кялистьё» — нет.
Глава 73
— Братик!!! — Мада повисла у меня на шее, дрыгая ногами, — Ты мен встречаешь!
— Ну как же я могу не встретить с поезда свою родную сестренку? — подмигнул я ей, подхватывая два объемистых желтых чемодана. Или сумки — вроде прямоугольные, как чемоданы, но бока мягкие как у сумки и раздулись почти до шарообразной формы. Что она там такого напихала?
— Ну, вдруг… — она быстро огляделась, как будто ожидая увидеть в толпе шпиона в темных очках и прошептала мне на ухо — Вдруг ты передумал быть моим братиком?
— Глупости. — я чмокнул ее в носик, — Ты моя любимая сестренка, запомни.
Мы пошли к выходу с перрона, чемосумки били меня по ногам — или, скорее, чемоданы, все же по углам на них красовались кожаные наугольники, чтобы, по задумке, чемоданчик сохранял форму. Но с энтузиазмом моей сестренки, набивавшей их «очень нужными вещами» задумка не справилась.
Сегодня я встретил здесь Маду, а завтра… завтра приедет Нитка.
Встречать ее или нет? Нет-нет-нет, неправильный вопрос — встречать ее я буду, потому что… Потому что буду и все. Вовсе не потому, что я влюблен, нет-нет! Она даже не в моем вкусе! Совершенно! Просто… Просто, кажется, в меня влюбилась ОНА.
Девчонки не пишут тебе просто так. Особенно — не пишут про то, что ты ей снился. Девчонкам вообще не снятся мальчики просто так. Только если этот самый мальчик смог затронуть тонкие струнки ее сердца.
Нитка… Крупная, массивная, грубоватая… хотя, нет, неправильное слово. Не грубоватая, как-то иначе про нее надо сказать… Прямая, вот! Некоторые называют свое хамство — прямотой, но это не тот случай. Нитка прямо рубанет то, что думает. Думает хорошее — скажет хорошее, думает плохое — ну, тогда держитесь.
— Ершаан!
А? Что?
— Ты о чем-то думаешь?
А, это сестренка пытается достучаться до братика.
— Да так… Ни о чем… В смысле, о жизни.
Как-то неправильно говорить про Нитку «ни о чем», верно? И вовсе не потому, что я влюбился, нет!