Боевики

И министры наши, знатоки внутренних органов Российской империи, главные генерал-полицмейстеры, души голубиные, взяли на себя эту ношу неподъемную. Совестью порадели, и умом потрудились, и сердцем намаялись они, работая с людишками нашими каторжными, которых и дубьем по башке не отучишь пить, воровать, бесчинствовать и душегубничать. Но за короткий срок — всего-то век с небольшим — выяснилось, что в конструкции этого манкого вожделенного кресла, щедро декорированного золотом погон, сиянием орденов,…

Они видели типичного выскочку, чей молниеносный карьерный взлет казался им явлением в высшей степени странным и даже подозрительным. Если честно, то довольно скользкую личность с куцей биографией, где главное упрятано между строк. Персону, чье личное дело, закрадывалось подозрение, является самой большой и строго охраняемой государственной тайной. Про него даже толком не известно, в каких он числится званиях-чинах – то ли ушел в кадровый резерв подполковником запаса, то ли успел пришпандорить на…

Главе администрации бурно аплодировали сидящие в задних рядах работники отделов администрации. «Где я его видел? — думал про себя Сан Саныч, наблюдая на трибуне импозантного во всех отношениях Главу. — Ну ведь видел, точно! И точно не на трибуне. А где?» У Сан Саныча была абсолютная память на лица. Без нее он не мог бы служить в разведке, а тем более в розыске. Сыскарь, который тут же забывает покинувшего его кабинет посетителя, равен хирургу, который оставляет в каждой вскрытой им брюшной полости…

– Где взять-то их? Ни в одном магазине нет. Раскупили за две недели. Продавцы обалдевают – никогда эти шарики не были ходовым товаром. Андрей замолчал и уставился в лобовое стекло. К ветру добавился липкий, мокрый снег, водитель включил скрипучие щетки. Впереди возникла пробка, кто-то не мог завестись, машины замигали фарами и недовольно загудели клаксонами. – Тьфу, черт, – стукнул по рулю водитель. – Мигалки нет, застрянем тут. Козлы, чинятся на полосе, не могут свое корыто на два метра вбок…

Этим утром он решил не оттягивать визит к венерологу и сдать пробу крови на СПИД. Последнего он страшился больше всего. Только от одной мысли об этой гадости у него появился металлический привкус во рту. Запустив руку в карман пальто, Макс достал миниатюрную рацию и связался со второй машиной, оставшейся у въезда на аэродром. — Ребята, босс на горизонте не появился? Рация хрипло булькнула: — Глухо, Макс! Трасса чистая. Старший переключил кнопку приема. — Смотрите в оба. Не спите! Если…

На четвертом этаже приостановился и внимательно прислушался. Ему показалось, что внизу скрипнула дверь, поэтому он решил задержаться еще на несколько минут. А затем вытащил из кармана связку ключей, зажал ее в кулаке и буквально взбежал наверх. Минуя пятый этаж, он поднялся на шестой. Там было две двери. Одна, обитая железом, с надписью на стальной дощечке «Мастерская художника-графика Олег Преснякова» Мужчина ухмыльнулся Вторая дверь, слева была деревянной с облупившейся и висевшей лохмотьями коричневой…

Мы отходим от тропинки в сторону и забираемся под раскидистую ель, здесь более менее сухо. — Что за тревожный сигнал, ты подал нам, — спрашиваю его. — Что то заподозрили зеленые братья, непонятно откуда к Али Беку пришла станция слежения, теперь все мобильники прослушиваются. Мне стало трудно связываться с вами. — А где сам Али Бек? — Не знаю, но подозреваю, что это где то в поселках на склонах западного горного массива. Это все равно, что искать иголку в стоге сена. Там такие леса, что…

— Вы кто такой? — изменился голос до металла. — Прибыл на место службы, вот мое предписание. Эту дрянь совсем не интересует моя бумажка. — Прибыли…, так и ведите себя как положено. — Разве я, что то нарушаю? На этот раз, она просто выдирает из рук мое предписание и покопавшись под стойкой выкидывает мне бланк анкеты. — Приезжают здесь всякие… Заполняйте. Заполняю графы дурацкого вопросника, а женщина тем временем чиркает что то в моем направлении. — Все. Готово. — передаю ей анкету.…

Рука боксера-профессионала начинает работать раньше, чем Барерра соображает, как ему себя вести и что такое сказать, чтобы это выглядело по-настоящему красиво – все «латиносы» любят красиво и цветисто выражаться. Кулак резко летит через стойку, чтобы в последней, самой опасной фазе траектории своего движения сжаться и столкнуться с челюстью посетителя. Классический прямой удар… Но вместо челюсти кулак натыкается на раскрытую ладонь, выдвинутую вперед. И основание ладони бьет по средним суставам еще…

Скука смертная… Диван, ясное дело, охранникам не положен, их дело бдить. Зубов весь извертелся на стуле - и так пытался пристроиться, и эдак, и плечами на спинку откидывался, засовывая кисти рук под мышки, и локтями пробовал опереться на столешницу, и едва уж не грудью ложился на стол, но все его усилия оказались тщетными - состояние приятной полудремы, ставшее уже привычным за время ночных дежурств, к нему так и не приходило. Не в силах больше маяться на жестком сиденье, Зубов поднялся, потянулся…

Дозорный ерничал — наверное, в предвкушении смены, — а временный слепец, старикашка из гребенских, как он сказал, казаков, богохульствовал бравады ради: до Пасхи оставалось три месяца. Этот щуплый Кащей, видно, на слух узнал засевшего в секрете; он считался своим на тропе, где «псы войны» исповедовали одну общую веру — в наличные, а потому зубоскалил вместе с ними над чем угодно. Человек в камуфляже подумал, что у таких овечек из стада Господня единственная забота о душе — шерсть для её прикрытия.…

Суть того, что щедро и точно излагал чекист, его не интересовала — он даже не прислушивался к ответам и не вникал в их смысл. Достаточно было того, что испытуемый, сидевший напротив экрана с двумя десятками прикрепленных к телу датчиков, терял над собой контроль. ВОПРОС. Что входило в ваши обязанности? ОТВЕТ. Командование ротой обеспечения эвакуации в ночь со 2 на 3 ноября 1974 года. ВОПРОС. Какова протяженность зоны? ОТВЕТ. Тридцать километров. Вопросов было не менее сотни и столько же…

И теперь, поцеживая бурбон в баре «Синди», он размышлял над создавшимся аховым положением, не обращая внимания на великолепный зад медленно раздевавшейся стрип-девицы на помосте у стойки. Еще бы! От таких мыслей враз импотентом станешь! Состояние харакири прошло, и теперь очень хотелось жить. А чтобы выжить в этой ситуации, нужно было только одно — «бабки». У Олега не было такой суммы. Выход, конечно, имелся: продать четырехкомнатную квартиру стариков-родителей, их самую большую семейную ценность……

Рай моего детства был даже более райским, чем библейский. В нем не было запрета вкушать плоды с древа познания. Вседержитель моего детского космоса, мой отец, не испугался бы, как испугались боги: «вот Адам стал как один из нас, зная добро и зло; а теперь может он прострет руку свою, и возьмет также от древа жизни и вкусит и станет жить вечно». Нет, мой отец, хотел, чтобы я жил всегда. Я это знал. Я был уверен, мир имеет доброе значение. Только с годами подсказываемые разумом сомнения разрушили…

— Передай, пятьдесят тысяч. Сразу после возвращения взвода с блокпоста. А значит, в следующий понедельник здесь же, в кафе. — Наркота пойдет? — Да. Ты можешь об этом знать, Жаров с Индюковым — нет! — Они и не узнают. У тебя все? — Все. Да, чуть не забыл, Мулат решил выставить пост наблюдения за вашим объектом. Наблюдатель начал работу вчера. Так что, если какие проблемы, сразу весточку мне. — Где Мулат посадил наблюдателя? — В пещере, рядом с трещиной, на противоположном от блокпоста…

Какофония звуков продолжалась: звучали автоматные очереди, гремели взрывы, ухал миномет. Водитель автобуса, проклиная все на свете, выкручивал руль. «На этом перевале всегда что-то происходит, — думал он, поглядывая на трассирующие цепи. — Недаром его зовут Чертовым седлом. Но такого здесь еще не случалось». — Тихо вы! — прикрикнул он на ошалевших от страха детей. — Сидите спокойно, иначе вы перевернете автобус. — Что с нами будет?! — Плач все усиливался. — Говорю вам, спокойно! — успокаивал…

Посоветовавшись, Дагаевы решили, что Белле с детьми лучше на время уехать из Грозного к отцу и матери. Огород и сад, домашний скот и птица, которые держали бывшие заместитель начальника райотдела милиции и секретарь районного суда могли без труда обеспечить сытое существование не только им самим, но и дочери, и ее детям. Муса не поехал в Шатой — не позволила гордость чеченского мужчины садиться на шею престарелым родителям жены. Он отправился на заработки в Подмосковье, где устроился в бригаду, возводившую…

— Сядьте. Встаньте. Наклонитесь, — требовали врачи. — Скажите: «Свисток свистел шепотом». — Татуировки, родинки, шрамы есть? — Повернитесь. Еще. Поднимите руки. Опустите. Все чисто. — Высоты, темноты, замкнутого пространства боитесь? — Какого пространства? — Под диваном в детстве не боялся сидеть? А в погребе? — У нас не было погреба. — Ладно, иди. — Во сне разговариваете, храпите? — Я не знаю, я во сне сплю… Все происходящее напоминало мобилизационную комиссию. Но бросалась…

empty-line >

Получилось еще лучше: Боксер вообще уходит. Но почему? С чем вернется? На какое время оставляет одних? Вопросы рождаются из ничего, и сейчас от них, в другой обстановке совершенно безобидных, зависят наши жизни. Ботинки поднимаются по лесенке вверх, к люку. Хлопает крышка, и мы остаемся втроем. Оглядываемся. Над головой – тусклая лампочка. Подвал огромный, под грузовик, и мы, мокрые и продрогшие после дождя, сидим на рулоне линолеума, словно воробьи. Говорить не хочется, не о чем – мы мало знаем…