Боевики

Поодаль маячила небольшая толпа зевак. Тело убитого было накрыто плотной накидкой, рядом с ним судмедэксперт произодил соответствующие замеры. Фотограф приоткрыл накидку, сделав несколько «трупных» снимков. Кузьмичев и представитель городского РУОПа Грушко, прохаживаясь, внимательно выслушивали свидетелей. Вначале говорила молоденькая администраторша из гостиницы. Говорила от волнения часто, сбивчиво, все время не попадая в шаг Кузьмичева. – Он всегда вставал в пять утра… вот уже две недели……

А ведь еще неделю назад Седой был уверен, что аванс придется вернуть. Трудный оказался клиент, ох какой трудный. К квартире не подступиться ни под каким предлогом – суперсовременная сигнализация плюс круглосуточная охрана. В офисе – то же самое, если не круче. Клиента стерегли профессионалы и при малейшей опасности поднимали жуткий переполох. Оставалось одно – воспользоваться снайперской винтовкой. Для того, чтобы разработать план операции, Седому понадобилась еще неделя. Все эти дни, вооружившись…

Миновав трех или четырех человек, он остановился перед известным в отряде под кличкой Манька Матвеем Филимоновым, осужденным за изнасилование малолетки: статья, за которую «опускают» или «петушат», ибо насильников справедливо не любят. — Ты! — толстый, как сосиска, палец старлея уперся в бушлат пидара. — Осужденный Филимонов, статья сто семнадцатая, часть третья, семь лет, — заученной скороговоркой произнес «петух». Смирнов понимающе улыбнулся. — Жалобы есть? Манька глупо заморгал длинными коровьими…

– Ну что, поехали? – проговорил стоявший позади Виктора Пащенко. В связи с отдаленностью Венесуэлы, а также дружественными отношениями, сложившимися между двумя странами с приходом к власти Уго Чавеса, резидентуры ФСБ РФ как таковой в Каракасе не существовало. Андрей Пащенко был единственным коллегой Виктора в диппредставительстве, совмещавшим сразу две функции – офицера безопасности посольства и офицера связи ФСБ. – Поехали, Андрей, – вздохнул Логинов, поворачиваясь. Одевался Пащенко весьма…

– Делай что хочешь, только помоги! – Вот это другой разговор. Но учти, чтобы потом без выкрутасов. И так, как захочу я! – Я... поняла! Помоги! – Лады! Мужчина поставил бутылку на стол, развернул сверток, достав инсулиновый шприц, заполненный темной жидкостью, и жгут. Подошел к кровати, отпихнув ногой одеяло в сторону: – А ну пошевели пальчиками! Ирина ответила: – Не могу. Я их не чувствую. – Да? Ну что ж, придется все самому делать. Он перетянул жгутом предплечье девушки, похлопал…

Женя с досадой плюнул под левое переднее… под левую переднюю кладку кирпичей и бросил на капот кожаную папку. — Иди, иди! — услышал он за спиной. — Я присмотрю. Только вот что, Женька, мне через пару часов на работу нужно. Так что смотри сам… Краев развернулся. Лица соседа не было видно из-за почерневшей от пыли и старости полиэтиленовой сетки от комаров. Сквозь эту сетку пробилась струя сигаретного дыма, и Краев снова услышал: — Поймал бы ты их да жопу намылил как следует. Колеса-то хорошие…

– Да в наше время за эту дрянь в лагеря сажали. – Ладно, дед, не пыли. – Его собеседник лениво отмахнулся и, сделав последнюю затяжку, выбросил уменьшившийся до размеров булавочной головки окурок. Потом развернулся и, не обращая внимания на сверлившие его спину взгляды, отправился восвояси. Не прошло и минуты, как под завывание сирены к магазину подъехали две машины: желто-синие милицейские «Жигули» и «уазик», выкрашенный в защитный цвет. Несколько мгновений спустя подъехала третья машина – «рафик»…

Офицер дорожной полиции попытался направить машину Вонга в объезд, но инспектор показал свой жетон. – Что здесь произошло? – спросил он. – Нападение на дорожный патруль, – хмуро ответил офицер, – сейчас будут вывозить тела погибших. – Все погибли? – Нет, один из патрульных остался в живых. – Кто здесь старший? – спросил Вонг, включая первую передачу. – Там много начальства из управления полиции штата, – пожал плечами офицер. Инспектор тронул машину и съехал на левую обочину. Вытащив…

1 Москва, Центральный административный округ Тагиру Мурадову снилось, что он отдыхает на Лазурном Берегу во Франции. Небольшая белоснежная яхта скользит по зеленой глади воды. За ее штурвалом сидит сексапильная блондинка с грудью четвертого размера. Вторая блондинка стоит на коленях перед разлегшимся на корме в шезлонге Тагиром... Длинь-длинь! Длинь-длинь! Длинь-длинь... – грубо ворвался в сон и выдернул Тагира из объятий Морфея звук мобильного. Тагир потянулся за телефоном и увидел,…

— Иди, говорю. А не то я Сидоровича сам завалю. Это на Маховика подействовало. У него с барыгой старые счеты. То ли заломил ему Сидорович непомерную цену, то ли патроны гнилые подсунул, а то и глянул косо — не знаю. Но, услыхав, что я иду «проведать» лабаз, Маховик заискрил пуще «электры», мол, возьми в долю, сгожусь. Мне и Брынзы хватило бы — собачку обезвредить, но от лишнего ствола грех отказываться. Мало ли… И вот теперь Маховик испугался, что торговец без его мести упокоится. Не лень,…

Оп-па, комбат… Мне это не понравилось еще больше. И вообще, в груди неприятное ощущение появилось, не знаю даже почему; но будто шел-шел, споткнулся и всей грудью – на острый камень. Да ничего не поделаешь, надо идти. Хорошо хоть не раздевался. В берцы впрыгнул и в палатку ЦБУ – центра боевого управления – потопал. Пока пересекал плац, заметил еще нечто весьма интересное: легковушка старенькая у ворот КПП притулилась, что тоже навевало на кое-какие размышления. А уж тем более настроения не добавило…

Он пытался остаться в столице в качестве строителя, но руки у него от природы были вставлены не тем концом, и, с треском вылетев из четвертой по счету бригады земляков-шабашников, он несолоно хлебавши вернулся к родным пенатам. Он родился и вырос в окрестностях Рахива, в местах, где основным источником доходов населения до сих пор остаются челночная торговля с ближним зарубежьем и контрабанда. Здесь его со временем пригрел и обласкал Остап Григорьевич – самый богатый человек села, скромно называвший…

— Ну и повезло тебе, браток! С такой бабой не соскучишься, в сугробе не замерзнешь! Озорная стерва! Нинка, подойдя к двери дома, открыла ее настежь: — Входи, засранец! — предложила полушутя. Егор хотел ответить грубостью. Но в это время увидел мать, спешившую к нему со всех ног и забыл о Нинке. — Сынок! Егорка мой, — дрожали усталые, усохшие плечи. Седые пряди волос выбились из-под платка. Серафима смеялась и плакала. — Входи, сыночек! Что же это мы на пороге…

– Красивое имя. По-моему, есть такие цветы, – Ахмед отвел в сторону задумчивый взгляд. – Маргаритки, – помогла ему девушка. – Да, да. Точно, маргаритки, – обрадовался Ахмед. С того дня они почти не расставались. Он встречал ее из института – у него была своя машина, – вечером подвозил до дома. Маргарите все нравилось в этом молодом человеке – за исключением того, что он практически ничего не рассказывал о себе. Наоборот, больше интересовался жизнью Маргариты: есть ли у нее родственники, где…

– Ну, а этот, Эйзенхаур? – спрашивал шофер. – Айк? Голова! Но нерешительный. – А этот… Мангомери? – Монти? Стратег! Но оперативно вялый! Не вполне решительный. – Эх! Второй фронт открыли, техники нагнали – студера, доджа, а решительности нема! – возмутился шофер. – Подержи, лейтенант! – соседка по лавке протянула орущий сверток. Соседка была молода и привлекательна. Она, не стесняясь, расстегнула кофту и открыла грудь с набухшими сосками. Лейтенант отвел глаза. Соседка усмехнулась и забрала…

– Лучше бы дома сидел, – буркнул Дружинин. – Кто? – обернулся к нему Шаповал. – Да пацан этот. Ведь сам не понимает, во что ввязался. Машина остановилась, но бойцы не могли определить, где они сейчас находятся, – в фургоне не было ни одного окна, кроме стекла, разделяющего их с кабиной водителя. – Классная работа, – сказал Шаповал и даже покачал головой – так ему все происходящее казалось удивительным. – Он еще и бомбу не успел подложить, а у нас…

– Это и есть дорога старой графини? – Нет. Вы проедете по этой дороге пару километров. Там низкое место, сыро, но проберетесь как-нибудь. Вы увидите развалины, даже не развалины, а остатки фундаментов – это руины монастыря. Огибаете руины и попадаете на дорогу старой графини – это такая насыпь, которая тянется от монастыря через низину, вы увидите, там ошибиться невозможно. И по этой насыпи, засаженной деревьями, – все время вперед. И приедете прямо ко мне. Там, где я купила дом,…

Однако история не знает сослагательных наклонений. Режим шаха свергнут, сам Пехлеви бежал в Америку, новая власть потребовала его выдачи, а получив отказ, пошла на беспрецедентные в мировой практике меры — захватила посольство США и удерживала дипломатов в качестве заложников. Поэтому приходилось действовать так, как требовала обстановка… Слабо освещенный салон десантного борта не был заполнен даже наполовину, а потому казался пустым: только в хвосте сидели пять парашютистов в камуфляже «Пустыня»,…

— Меня не было лишь неделю, а ты уже сердишься, — улыбнувшись, произнес Генрих. — И все-таки ты не ответил. — Признаюсь! Я был на полевом аэродроме. Помогал авиаторам и сам многому научился. Теперь я окончательно убедился, что авиация и есть для меня смысл жизни. — А я думала, что для тебя весь смысл жизни — это я, — тяжело вздохнув, заявила она. — Ты и авиация — это вся моя жизнь! — радостно воскликнул Генрих. — Тише ты! Не надо так громко кричать, —…

Все это, конечно, было совершеннейшей неожиданностью. Он ожидал, что из Гаваны улетит домой — но вместо этого внезапно оказался в суверенной республике: без своих парней, лишь в компании Лаврика. Получив только минимальный инструктаж — без единого словечка о целях и задачах. Ситуация не самая приятная, но такова уж служба. Проще всего относиться к подобным вещам философски… Ясно одно: здесь, голову прозакладывать можно, предстоит работать. Ведь не простерлись же доброта и расположение командования…