Боевики

Эти две молодые женщины были совершенно разные. Одна — маленькая, круглолицая, полноватая, без макияжа, и одета явно не для праздничного вечера. Впрочем, она, судя по одежде, вообще не могла себе позволить посещение ресторана в центре Москвы, даже такого сравнительно недорогого. Вторая была ее полной противоположностью. Высокая, стройная, может, излишне жилистая, но это придавало ей вид спортивности. Да и серьезный взгляд, в отличие от рассеянного и чуть-чуть растерянного взгляда подруги, говорил…

Максим Шахов Мы те, которых нет Нас списали. Смахнули, как докучливых тараканов со стола. Да, именно со стола, на котором разделывали жирного жареного барашка. Кто-то принял решение, и мы фактически были уже мертвы. Мы пока еще привычно топтали берцами пыльные горные дороги, возвращались из поиска, пили кумыс и ели жирный узбекский плов на выжженных немилосердным солнцем узких восточных улочках. Но будущее для нас было закрыто. В этом самом будущем нас было не предусмотрено. Во…

– Галина! Мясо готово. Только после этого спросил: – Как долетел? – Спасибо, нормально, – ответил Антон, одновременно поражаясь тому, как сильно изменился за несколько лет его шеф. Он полностью поседел. Лицо покрылось глубокими морщинами, а близорукий прищур серых глаз красноречиво говорил о том, что и со зрением у генерала не все в порядке. – Ой! Кто приехал! – воскликнула вышедшая из-за деревьев Галина Андреевна – жена Федора Павловича, невысокая худенькая женщина. – Антон, а я вас издалека…

Тем временем человек, представившийся как Гавин Мортимер, выпроводив встретившую его на этаже горничную, осматривал номер. Причем делал он это очень тщательно. Сначала внимательно изучил все помещения, прощупал кровать и выглянул из каждого окна на улицу, после чего открыл лежавший на столе чемоданчик. Вынув из него похожий на толстую авторучку предмет, он стал медленно водить им вдоль предметов интерьера и стен. Прибор ничего не показал, и тогда мужчина разделся. Приняв душ и надев строгий костюм,…

Фарух снова поморщился и нетерпеливо посмотрел в иллюминатор. У него уже затекли ноги… От неудобного положения онемела шея… Но вид моря, необъятного, такого необъятного, что в это можно поверить только тогда, когда сидишь в самолете, успокаивал, умиротворял его… «Ну, вот что может случиться? – спрашивал себя Фарух в который раз, пытаясь унять то неприятное, сосущее ощущение, которое обычно предшествует неудаче. – Почему я так уверен в том, что должна произойти какая-то неприятность? Нервы…

– Это ты босс Джулио Бруно? – спросил Чиофано по-итальянски. Паоло относился к тому сорту людей, которые настороженно воспринимают панибратское отношение со стороны незнакомцев. Он ответил по-английски: – Мистера Бруно здесь нет. Я его компаньон. Чем могу служить? – Он говорил правильно, но с сильным сицилийским акцентом. – Ну что ж, компаньон, – по-приятельски сказал Дитрих, – для начала налей-ка нам по стаканчику виски... Фабричного. С имбирным пивом. …

Надо, а как иначе? И, обшивая досками свою избушку, он утеплял ее как только мог. В ход шли опилки. Завалинку шлаком набивал. Полы в домишке перетянул. Доску к доске подгонял. Каждую остругал добела. Рамы подогнал. Вставил двойные. Перевесил двери. Даже печь переложил. Сделал из нее пузатой — стройную голландку. Сельсовет отпустил ему на устройство и ремонт месяц сроку с оплатой по итогам проверки комиссией. Правда, материала дали вдоволь. И уже через месяц не кособокая избенка смотрела на соседей:…

Кто же он? Кто? Яровой ждал, что в милицию поступят запросы об исчезнувшем. Но их не было. В спецкартотеке не значилось ни одного преступника с внешностью или приметами умершего. Во всей этой истории успокаивающим было только заключение комплексной судебно-медицинской экспертизы: «…смерть ненасильственная, наступила от приступа сердечной недостаточности в два-три часа утра. Возраст умершего — сорок-пятьдесят лет. Телесных повреждений, следов воздействия на организм алкоголя или яда — не обнаружено».…

— А мне какое до него дело? Он к тебе пришел. Я его не звал. У меня свои дружбаны. — Отвернулся от гостя, ушел в комнату, но мать вскоре позвала к столу. — Борис! Ты не малыш. Я говорю с тобой как мужчина с мужчиной. Нам вместе жить под одной крышей. Негоже гонориться. В этой жизни лучше иметь друзей. Тем более в своей семье. Врагов на улице хватает. Мальчишка придвинул поближе к себе миску борща, ел, изредка поглядывая на Герасима. А потом не выдержал и спросил: — Ты…

Влас отошел от окна. Вот уж скоро месяц, как привез его сюда участковый милиции. Конечно, не единственного. Троих. В одном «козле». И надо было случиться такому, что он, Влас, махровый вор, должен отбывать пять лет поселения вместе с бывшим ментовским следователем и известным сукой. Все трое знали друг друга много лет, охотились, ловили всякую минуту, чтоб свести счеты еще на воле. Но судьба словно в насмешку свела их в одну зону, а потом и на поселение определила. Влас еще в зоне почуял неладное,…

— Ты только посмотри на них, — тихо сказал Макги. — Отбросы общества. — Будто ты не один из них, — отозвался Мастерс. Ирландец зло улыбнулся. В темных глазах затаилось скрытое напряжение. У него было короткое и крепкое тело, грубое, обветренное лицо, излучающее внутреннюю энергию, которая никак не находила выхода. — Да, я один из них. И я это прекрасно помню. Я — пэдди из рабочего класса и горжусь этим. Но это не значит, что я принадлежу к отбросам. — К…

Девочки, которые стайками пробегали мимо поджарого, мускулистого, аристократическим жестом пьющего коктейли Олега, бросали на него пугливые взоры. Дамы недвусмысленными взглядами примеряли его мужественную стать максимально близко к своим телесам. Рыхлые, с отечными лицами и залысинами мужчины в возрасте, коих было абсолютное большинство среди представителей сильного пола на этом пятачке рая, косились на него с плохо скрытой неприязнью. Версий относительно его персоны было несколько, но все они…

На сцене, пока еще закрытой занавесом, все происходило согласно сценарию. Толпились дети, изображающие фрукты и овощи, поспевшие на благодатной кавказской земле. Каждый был облачен кто в сливу, кто в помидор или гранат. Двенадцатилетний Роберт Карапетян, живой, подвижный мальчуган, также был одет в театральный костюм из поролона и материи. Роберт изображал огромную грушу. Вместе с ним в сцене участвовала его ровесница Зара Макичан, облаченная в поролоновый костюм граната. Девочка крутилась у большого…

– Товарищ майор! – сияя улыбкой во весь рот, приблизился к нему дежурный по части капитан Еремеев. – За время вашего отсутствия на территории базы никаких происшествий не случилось. – Вольно, Леня… – опустив руку, Лавров огляделся. – Слушай, это по какому поводу такой всплеск народного ликования? – Появилась информация, что командир нашей части, майор Лавров, идет на повышение и нас покидает… – продолжая сиять улыбкой, сообщил Леонид. – А сегодня узнали, что это все не так и что наш командир…

– Мое дело проверить у него документы, – холодно ответил чиновник. – Они у него в порядке. Остальным пусть занимается полиция. Каждый должен выполнять свою работу и не вмешиваться в чужие дела. В большом зале аэропорта мужчину поджидали такие же бородатые люди. Они были одеты менее элегантно и дорого, а к прилетевшему человеку обращались с особенной почтительностью, чуть-чуть сгибаясь в пояснице, когда он удостаивал кого-нибудь из них вниманием. – У нас все готово, Салман-халиф, ждем только вас……

– Где-то есть и Канарские острова, – философски заметил Илья. – А вообще, Димон... Договорить он не успел. Откуда-то сверху хлопнул гранатомет, из ближайшей «зеленки» вылетел трассер. Совсем рядом громыхнуло, да так сильно, что заложило уши. Разлетелся камень, взрывная волна осязаемо накрыла БРДМ. Боевая разведывательно-дозорная машина была слишком удобной мишенью. Ведь гранатометчик, засевший за ближайшей скалой, мог превратить ее в пылающий факел вместе с экипажем и десантниками в несколько…

Да хрен с ним, с Домом культуры-то! Стоял наш город без Дома культуры семьсот лет – и столько же простоит! Но в пожаре том выгорел почти весь Залинейный район, или, как его называют в городе, Залиния. Известное дело, что такое частный сектор: бревна, тес, дощатые заборы, сараи под хатами, поленницы во дворах. И все – вплотную друг к другу, словно крупинки сала в сервелате. С крыши ДК перекинулось пламя на пивнуху «Прохлада», с пивнухи – на дом участкового Семеныча, с дома Семеныча – на хату азербайджанца…

Кивнув Луи в сторону лестницы, я обернулся к Тане. Короткая борьба взглядов. Чуть помедлив, она недовольно прикусила губу и, прикрывая «Беретту» полой куртки, направилась к дивану, стоявшему в центре холла. О’кей, граница на замке. Вот теперь можно догонять француза. Коридор второго этажа покрыт мягкой дорожкой, она заглушает наши шаги, и без того тихие и осторожные. Идём вдоль дверей. Пятнадцать, семнадцать, девятнадцать… вот он. Луи замирает слева от номера, я — справа. Прислушиваемся. Изнутри…

Как только наступила тишина, он прикоснулся к стене и, неуловимым движением руки отодвинув в сторону массивную каменную панель, потащил связанных за собой по открывшемуся узкому проходу. Путь их был недолог — коридор скоро уперся в бронзовую дверь, за которой открылось пространство огромного зала, истинные размеры которого терялись в темноте. В неверном свете факелов изображение двадцати двух старших арканов казались живыми, и создавалось впечатление, что они вот-вот сойдут со стен. Ярко освещен…

– А куда тебе, браток, дальше-то ехать? – спросил меня майор. Я пожал плечами, ответив, что знаю лишь номер полевой почты. – А по должности кто? – Командир роты. – Ясно. Воевать, значит, будешь? А я редактор газеты… Комендант шел вдоль строя, проверяя предписания. Поравнявшись со мной, он долго изучал мои документы, потом поднял глаза, внимательно рассматривая меня. Наконец сказал: – Вы, если хотите, можете сейчас представиться своему комбату. Петровский у командира дивизии, там у них…