Фантастика: прочее

Поправив тяжелую черно-красную мантию (еще один дурацкий атрибут, необходимый исключительно для понтов), выглянул из-за портьеры. Итак, кого подогнали местные «Сибиллы», «Малифисенты» и прочие «наследственные ведьмы» по моему требованию? Ну, что сказать, постарались, конечно. Все-таки мне удалось запугать этих полуграмотных дурех довольно качественно. Используя не только гипноз и элементы экстрасенсорики, но и банальные трюки из арсенала шарлатанов 18-19 веков, включая небезызвестных Клиостро, графа…

Потом выяснить, планируется ли в ближайшее время визит на Яшнисс. Можно заявить о себе витиеватым поздравлением, разве дядя не говорил на последнем заседании, что Тарсин заинтересован в добрососедских отношениях с «логовом змей». Потягивая через соломинку алкогольный коктейль, Дар принялся рассуждать вслух: – Я должен войти в состав делегации, если хочу снова увидеть Ари. Будет уместно преподнести хороший подарок в честь нашего давнего знакомства. Ха-а-х! Похоже на розыгрыш или чью-то глупую…

«Будто у меня и без этого мало неприятностей, – хмуро размышляет он, подпирая ладонью левую щёку. – Сент-Арно наверняка снова заладит о неуважении будущего Советника к старшим, о том, что Университет даром тратит на меня время, а я занимаю чужое место…» Солнце кажется по-летнему горячим. Под его лучами утихает простреливающая боль там, где покрывают левую щёку шрамы от ожогов – от внешнего угла глаза к углу рта и оттуда к шее и плечу. Надо было слушаться сестру и не болтаться в феврале без шапки.…

Мама – Мария Уотерстоун, до замужества Мария Кудрявцева – была перенесена из прошлого с помощью машины времени. Но не успели ученые обрадоваться прорыву в науке, как настройки рассинхронизировались и изобретение оказалось сломано. С тех самых пор все попытки реанимировать машину безуспешны. Женщина же, чудом оказавшись в другом времени, старалась, насколько это было возможно, приспособиться к новому миру, когда судьба свела ее с Александром Уотерстоуном. Отец, принадлежащий к расе драгов, в тот…

– Нормуль. Зря ты так о ней отзывалась. – Ты серьёзно? – Айрис передёрнуло, будто я хорошо отозвался о вкусе экскрементов. – Я знала, что ты извращенец, но не настолько же. Хотя в первый раз она может быть и ничего, но когда двадцать с лишним лет одно и то же… – Согласен. Кстати, а где наша машина? – Наша машина, – повторила Айрис, закатив глаза от удовольствия. – Как здорово, что ты её так назвал. – Что поделать? На пассажирском сиденье до сих пор остались вмятины от твоей попы. Айрис…

Вот и всё, вот и всё… думать, что его купил этот… капитан, не хотелось, лучше надеяться на аукцион, а то и в самом деле окажешься… подстилкой, а там либо топись, либо вешайся, либо голову о стенку бей, но сначала, конечно, паскудника голозадого придушить надо будет. Ладно. Как сказал ему тогда, в его самый первый день у Сторрама, Плешак? Продали, не спрошась, и купили, не посоветовавшись. И прав, конечно, Старший: нельзя к сердцу близко подпускать, чтоб не рвалось сердце. Эх, Старший, а сам-то… Как…

Корабль мелко потряхивало, меня с силой вдавливало в кресло, а уши закладывало от нарастающего шума. Я слышала, как защитная сеть, над которой я лично провозилась более года, трещала, что называется, по швам и не справлялась с нагрузкой. – Целостность защиты семьдесят процентов. Я стиснула зубы ещё сильнее. Давай же, давай, «Тигр», не подведи меня! Сегодня я сделаю невозможное! Перед тем как угнать истребитель отца, я тщательно изучила и проанализировала все случаи неудачных попыток прорыва за…

Ай! – она в ужасе уставилась на правую ладонь. Ноготь сломала. Гадство! Пять сотен за маникюр отдала, а теперь из-за этого чемодана… Еще и ногу натерла. Больно. Черт бы побрал их всех. Татьяна вздохнула, удерживая остатки спокойствия. Взгляд упал на облепленный объявлениями столб. Свежий лист, что красовался поверх наполовину ободранных, крупными буквами сообщал: «Работа для девицы…». Глаза заскользили по печатным строчкам. «Работа для девицы услужливой, расторопной, легкой нравом…

Вокруг темноволосой головы колыхалось розовое облачко. Розовый – это нежность. Зара улыбнулась. Осторожно положив прибор на каменную плиту, она спрыгнула с подоконника и подбежала к матери. Обхватив затянутую в узкий корсет фигуру девочка прижалась к шелковистой ткани платья, с наслаждением вдыхая знакомый родной запах. Смесь горьковато пряных трав, лучей солнца, масла учесли, любимых матерью духов и еле уловимый аромат ее кожи. Графиня погладила светлые растрепавшиеся волосы дочери. – Дорогой!…

– Вот и славно, – Виктория рухнула в кресло. – Больше не могу работать на солнцепёке. – А мой геномод отлично спасает! – откликнулся геолог. – Ты просто мошенник, – простонала она в ответ. – Мне уже не помогает ни кондиционируемая футболка, ни крем. Посмотри, ещё пару дней и наш цвет кожи сравняется! – она продемонстрировала свои загорелые ноги. – Никогда, – хохотнул Ларри. – Ты же красная как помидора! Тебя спасут только моды. Алина прыснула: – Хотела бы я глянуть, какой ты выберешь! …

– Суда не будет! – объявил староста. – Приговор уже вынесен. Дровосек покрутил в руках топор и направился в сторону пленницы. Мужчина четкими движениями отрубил жертве кисти рук. Колдунья завыла от боли, а толпа одобрительно закричала. Мужчина бросил обрубки собакам, которые стали сражаться за самую аппетитную добычу. Мелкая собачонка быстро схватила ближайший к ней кусок и убежала вглубь леса. Линчеватели направились дальше. Хоптоад пришлось ускориться, чтобы не пропустить казнь. Вскоре она…

Польская вооружённая знать и сейм быстро сообразили своё истинное предназначение просто быть, потому в сём активно участвовали. А терпели вынужденно, ибо такова жизнь. Ещё в писании сказано, что жизнь – юдоль страданий. Особенно для поляков. Потому известную в нашей истории Семилетнюю войну Гардарика просто не заметила – ничего ж необычного не происходило. Возомнившие о себе пруссаки вломились в Польшу и были уничтожены польским войском. Ещё русские немножко помогли. Пруссаки утёрлись и били дальше…

Коза моя озадаченно уставилась на незнакомца. Незнакомец склонил голову к плечу и уставился на козу. Прищурил тёмные глаза, сморщил аристократичный тонкий нос, надменно сжал губы. При этом нервно постукивал тростью по собственной туфле. – Мы можем поговорить в другом месте? – Можем. Тем более у меня для разговоров даже отдельная комната есть. Высокий гость, и, скорее всего, во всех смыслах высокий, входя в мое скромное жилище, низко наклонился. Но недостаточно – зацепил-таки макушкой косяк.…

Рыжий пёс вынырнул из-под брюха лошади и потрусил рядом с князем. Я невесомо потрепала его по мокрой холке, и Буран чихнул: – Когда привал? Я жрать хочу! – Я давно у неё спрашиваю, – повернула к нам горделивую голову Асель, продолжая месить грязь широкими мозолистыми ногами. – А она говорит: «Не ной». – Пошли, Буран, посмотрим, что там впереди, – сказала я громко, но совсем не для Бурана. – И, если найдём подходящую поляну, остановимся на день и ночь. Людям и животным нужно отдохнуть. …

Эту картину я никогда не забуду. Сначала проявились знакомые контуры, а после и сам мой лучший друг-питомец. Хотя на самом деле прошло не более пары секунд, казалось, само время застыло. Авейра, поняв, что происходит нечто для нее плохое, хотела побыстрее совершить непоправимое. Но Зверь оставался Зверем, мою команду он услышал раньше, чем проявился. И только появилась возможность, в прыжке набросился на девушку. А я уже стал забывать, какой питомец на самом деле монстр у меня. Ему хватило секунды,…

Машина, старенький камуфляжной масти «уазик» – покойный муж Наины Маратовны был охотником – стоял во дворе общаги. Санька открыла дверцу, закинула под брезентовую натяжную крышу сумку и белый рюкзачок из искусственной кожи, в котором хранилась буквально вся ее жизнь: паспорт, права, телефон, документы на ребенка, полупустая кредитка. Вчера Андрей просадил с нее почти все деньги – из-за того и поругались. В очередной раз. Санька была очень зла – только покрыла долги, а тут… С работой Саньке не…

– Эй! – вновь крикнул чёртик. – Ты вообще понимаешь, что я тебе говорю? Или немая? Разговариваешь? – Д-да… – ответила я, всё ещё неуверенно осматривая просторную комнату. – Какой у тебя номер? – спросил он прямо, на что я удивлённо приподняла брови. – Но-мер! – разъянсял по слогам, бурно жестикулируя, но сдался: – Эх… Бумажечка у тебя в руке! В руке? Наконец-то взглянула на свою ладонь. Да. Там была бумажечка, напоминающая билет. Номер « В-21 ». О! Так это меня подзывали к первой кассе? А…

Резкие раздраженные голоса привлекли мое внимание. Повернувшись, я увидела в нише у окна двоих мужчин, которые разговаривали на повышенных тонах на незнакомом мне языке. Насколько я могла видеть, выглядели они года на двадцать два – двадцать три или около того. Вообще-то ровесников я как мужчин не воспринимала, но этих назвать юношами или тем более парнями как-то не получалось. Вид у них был явно не современный. В моем понимании, конечно. Заправленные в высокие сапоги штаны горчичного цвета плотно…

– Нормально! – бодрым тоном, каким обычно разговаривают с детьми и плохо слышащими стариками ответил Зайцев, доставая из бумажника права и страховку на машину. Он случайно зацепил ногтем аккуратно отрезанную ножницами половинку фотографии, на которой лучезарно улыбалась Вика. Дмитрий спрятал фотокарточку в задний карман джинсов. – Употребляли что-нибудь? – полюбопытствовал инспектор, бегло глянув в права. – Не выспался… – оправдывался Зайцев. Долгий и унизительный разговор завершился в пользу…

И тут нужно попытаться встать на сторону европейцев – это скотство когда-то должно кончиться! Или они за себя не отвечают! Понимали это в Гардарике? Конечно, понимали, ведь там во всём видят выгоду или опасность. Они хорошо знали, что Европа обязательно слетит с катушек, просто не хотели этого всего. Война это расходы, убытки и кого-то всегда убивают. Но пришёл в магический мир попаданец и открыто о войне сказал. Что ещё оставалось Гардарике? Стали готовиться к неизбежному нападению, с выгодой…