Фэнтези

Впрочем, Гаркл принял свое решение не задумываясь. Его любимая, Сидния, оказалась лишь прикрытием для охваченного жаждой власти бесчувственного волшебника Дендибара. И что страшнее всего, он, Гаркл, сам того не желая, сыграл ей на руку, рассказав о том, куда направились Бренор и его друзья, покинув Широкую Скамью. Чародей молча смотрел вслед Кэтти-бри, которая, погрузившись в глубокие раздумья, медленно поднималась на холм. Да, ему не в чем было упрекнуть девушку, ведь это Сидния положила начало…

– Не нужно, – сказал Кьюджел. – Мой интерес поверхностный. – А что касается твоих неудач, – продолжал Файностер, – то они скоро кончатся. Взгляни на мои полки. Видишь: мои запасы почти истощились. – А при чем тут я? – спросил Кьюджел. Файностер указал на человека в чёрной одежде на противоположной стороне улицы. Человек этот был маленького роста, с желтоватой кожей, лысый, как камень. Глаза его напоминали сучки в доске, рот широкий и изогнут в постоянной улыбке. – Там стоит Юкуну, Смеющийся…

— Давайте сюда, — сказал Пух, выслушав мой рассказ — Попробую что-нибудь сделать. Выясню — позвоню. — Спасибо, Федор Феоктистович! Очень вы меня обяжете: терпеть не могу, надо признаться, всяких таинственных историй… Он позвонил мне через три дня, в пятницу. И мы снова встретились на том же месте. — Вот, — сказал Пух, протянув мне монету, — все, что можно было проверить, мы проверили. Монета настоящая. Даже присадка радиоактивного изотопа в норме. Представить себе возможность изготовления такой…

— Мужики, вы не представляете, что я нашел! — Нашёл он, понимаешь ли. Ты где хворост потерял? — возмутился Коля. — Чем, по-твоему, я должен поддерживать огонь? — Да забудь ты про этот долбаный хворост! Я тебе ещё целый вагон и маленькую вагонетку наберу. Идёмте со мной. Там такое…! — А еда? — он был непоколебим. — Лично мне есть хочется. Вот приготовится, покушаем, тогда и пойдём смотреть на твоё чудо. — Блин! Серёга, ну хоть ты ему скажи. — Что сказать? — начал я издеваться. — Всё.…

Танцуй, чародейка! Пусть этот бал войдет в легенды, ты достойна этого. Вот робко вступает в зал твоя последняя ученица и воспитанница, принцесса Эвелина. Она не первая красавица в этом зале, но в танцах она уступает только лишь тебе. Ты залихвацки подмигнешь ей, и огонь молодости и беззаботности загорится в ее глазах, как когда-то загорался в твоих. Пусть она будет счастлива со своим кавалером, чернооким рыцарем, которого ей суждено полюбить. Пусть ее счастье продлится дольше твоего, а Грань разлучит…

– Только не рабыню…! – поспешно вскрикнула девочка. Отец вздохнул, чуть заметно качнул головой, а затем, обронив: – Жди, – ушел. Девочка сладко потянулась. Она уже предвкушала… Вот они войдут в город, где так тепло, что можно ходить в одном платье, где все такое необычное, многоцветное, зеленое, столько вкусностей, и вообще… За ту неделю, что караван обычно проводил в городе, продавая и закупая товары, девочка успевала наесться и насмотреться на всякие чудеса на долгие месяцы пути по заснеженной…

Та тотчас подставила подруге лоб – чеши. – Ну что мне с тобой делать? – вздохнув, спросила Мати. В ее голосе не было ни гнева, ни неудовольствия, лишь любовь и забота. – Если так пойдет и дальше, очень скоро наступит день, когда караван не сможет тебя прокормить. И нас с тобой прогонят! "Не прогонят, – глаза волчицы лучились золотым пламенем веселья. – Твой отец слишком любит тебя для этого. А перед нами с братом все вообще преклоняются, как перед святыней. Так что, даже если я заберусь в складскую…

– Кто его сопровождает? – спросил Михаил. – Около семидесяти ишибов, из которых – пять великих, а также примерно пятьсот дворян и шесть тысяч солдат, – сообщил Йонер. – Это же целая армия! – воскликнул король. – Да, – подтвердил Комен, – Но у него нет никаких шансов против наших амулетов. Это все уже понимают. – Миэльс, видимо, рассчитывает, что император Фегрида окажет ему помощь, – добавил Йонер. – Не хотелось бы, чтобы это произошло, – поспешил вставить Комен, – Натиск империи нам не…

И тут ее осенила гениальная идея – едва ли не более гениальная, чем то, что она писала. Она вспомнила подругу детства и юности. Во многих отношениях они были похожи, однако у той здоровье было слабое, и вскоре после замужества она угасла от чахотки. С тех пор прошло немало лет, и никто уже не помнил, как она выглядела. А значит, она могла выглядеть как угодно! Сделать ее символом чистой, небесной красоты, воплощением великой любви, под влиянием которой человек способен стать великим поэтом… …

А затем яркий свет. И больше ничего. Встреча Зараза. Больно как. И в глазах круги, словно в прожектор смотрел. Вроде и открыты, и чувствую, что не ослеп, но не вижу при этом ни хрена. А что чувствую еще? Руки… руки вот чувствую. И под ними грязь, что ли? И вообще, чего это я на брюхе валяюсь? Кстати, я же в машине ехал, и по асфальту, откуда грязь? Попытался подняться на локтях, и снова упал, больно ударившись скулой… Обо что? Дорога. Грунтовка. Вру, какая же это дорога? Колея это обычная,…

С нездоровой привычкой доводить любую мысль до конца я задумалась. Холостяк Лизе, женатый Женьке… кто в таком случае остается мне? Боюсь, при высокой худой фигуре, черных длинных волосах и довольно резких чертах лица мною, скорее всего, заинтересовался бы модельер, а ориентация большинства из них вдохновляет мало. Я невольно захихикала. Женька тут же потребовала поделиться прекрасным, и я честно описала воображаемую ситуацию. Лиза как раз закончила нелегкий труд, плюнув по обычаю напоследок в обе…

А потом оказалось, что изначально я был и не человеком вовсе, а неинициированным оборотнем и вселение в искалеченное тело дало толчок к началу обращения. Скажу вам, в оборотничестве есть свои плюсы — я мгновенно излечился и даже подправил тело худосочного дроу по своему вкусу, но есть и огромный минус — Гррах! Как же это больно! В общем, я обзавелся телом, которое прежде принадлежало темному эльфу по имени Райнэр — известному задаваке и ловеласу, а также ученику магической академии. Все это я узнал…

Но не повезло ему — промазал. Так что могу пока наслаждаться теплом. А то, откровенно говоря, задолбался я уже под кустом ночевать. Это вам не боевой выход — там хоть какое-то снаряжение есть. А тут, кроме опостылевшей зековской робы, ничего не намечается. Поутру надо будет оставшиеся дома просмотреть, может быть, хоть там какая-то одежда отыщется. А до того времени лучше будет совлом особо не торговать — не так поймут. Раз уж тут все такие пуганые да вооруженные… Подбрасываю в костерок очередную…

— Что надо? Лок Менрайт улыбнулся самой, наверное, обворожительной улыбкой, пригладил черные прилизанные волосы белой холеной рукой и начал голосом опытного соблазнителя: — Как вы знаете, через месяц на планете будет фестиваль. Это событие… — Короче, — оборвал я: не со старушкой разговаривает, пережевывать не надо. Менрайт запнулся, недовольно похрипел, прочищая горло. На лице опять вспыхнула улыбка тысяч в десять экю. На меня такое не действует, делаю вид, что наслаждаюсь вкусом ахлуа. …

Периодически солнце в небе гаснет, и меня охватывает смертный холод. В эти секунды меня охватывает ужас. Ужас — и надежда на пробуждение. До сих пор я всегда пробуждался, пробуждался под палящим солнцем мира, для которого у меня нет названия. Быть может, однажды я не проснусь. Исчезну. Как исчезают с коротким визгом убиваемые мной Враги, оставляя на песке лишь мертвую оболочку. Куда уходит то, что придавало ей жизнь? Я не нашел ответа… "Господа, наша фирма представляет новую антивирусную программу…

Сашка не удивился бы, если бы глаза у девушки тоже оказались голубыми, под стать цветам и небу. Но они были... рыжевато-серыми, неопределенного «болотного» цвета. Такого же, как и ее волосы, распущенные по плечам. Разумеется, волосы можно сделать любыми, было бы желание и фантазия, но Сашка почему-то знал точно, что у этой девушки все могло быть только настоящим. Короче говоря, он влюбился. С первого, что называется, взгляда. Что, надо сказать, случилось с ним впервые. – Привет! – сверкнула улыбкой…

Эй, слышь, как там тебя… Неважно. Передай мне еще бутылку. Да. И чалат… салат не забудь. Во. Забухали мы неплохо. Три дня гудели, пока гарнизонники порядок наводили. Мы там, в общем-то, и не нужны были. Вернее нужны, но не как солдаты. Мы, то есть рота наша и крейсер, занимались голой психологией. Висели у них над головами с нашими ракетами, а местные, соответственно, внимали — кто мы, что мы, и кто тут самый главный папа. А на четвертый день адмирал-то наш прочухался малость и говорит: домой,…

Владычица, Владычица… Сколько можно об этом долдонить?! Каждое утро у нас начиналось с того, что Воллэн заходил ко мне, самым наглым образом нарушая сон своей государыни, и принимался читать нотации. То я слишком строга со своими подданными, то, наоборот, распустила их дальше некуда и позволила сесть себе на голову. Иногда он ругал за то, что я не удосужилась явиться на совет или не пожелала самолично встретить дорогих иностранных послов. И даже когда я скрепя сердце начинала выполнять свой долг…

— И да, и нет, — парнишка улыбнулся. — Я боюсь, что если вы будете ехать так медленно, мы не успеем… — Хорошо. Опять невыразимо плавное движение, переключена передача. Машина рыкнула и рванула вперед, словно застоявшийся конь, которого неожиданно поманили свободой. — Вот так лучше, — кивнул парнишка. — Скоро поворот, куда на повороте? — уточнила Ирина. — Прямо. — Что? — девушка недоуменно повернула голову к пассажиру, тот мягко улыбнулся. — Простите, я неудачно пошутил. На повороте…

- Хотите, верьте, хотите, нет, но у меня от этой "песни" мороз по коже, - пожаловалась высокая девушка с золотыми волосами, откидываясь на стуле. Компания, сидевшая вокруг стола, ответила ей понимающими усмешками. Мороз по коже действительно прошелся. Слишком уж песня была созвучна их состоянию. Напряжению, некоторому страху и ожиданию дороги. Высокий черноволосый парень взял ладонь златовласки в свои руки, поднес к губам, легким поцелуем коснулся запястья. - Мы же вместе. Чего ты боишься,…