Исторические приключения

Он старался восстановить в памяти картину битвы. Уламры кинулись в бой. Его палица крушила головы врагов. Уламры уничтожат мужчин, уведут женщин, убьют вражеский огонь, прогонят врагов в саванны и непроходимые леса. Что же произошло? Почему уламры обратились в бегство, почему начали трещать их кости, почему из их животов стали вываливаться внутренности, из их уст вырываться предсмертные стоны, в то время как враг, наводняя лагерь, уничтожал священный огонь? Так спрашивал себя Фаум, уставший и отяжелевший.…

— Девушка из народа? Это ново, это оригинально, генерал! Ваша мысль мне нравится. Попробуем развлечь короля красавицей–мещанкой… — Извините, герцог, но я говорю не о девушке из народа, а о замужней женщине. — Ну, это безразлично… Девушка она или замужняя женщина — все равно. Была бы она достаточно прелестной, остроумной и обаятельной, чтобы заинтересовать короля… — В этом отношении, по–моему, успех обеспечен. — Надо попробовать. Покажем ее королю… Но где же вы нашли эту прелестницу, генерал?…

Царь завтракал. Он сидел за невысоким столиком на площадке для стрелков с лука, откуда хорошо были видны все манипуляции его военачальников. Слева и справа от него неподвижно застыли «бессмертные» — царская гвардия, его личные телохранители. Места на стенах было немного, поэтому царя охраняла всего одна сотня, хотя «бессмертных» насчитывалось десять тысяч, из них тысяча телохранителей, всегда находившихся рядом с Дарием, и все они шли в поход вместе с царем. Конечно, такая охрана ему не нужна была…

«Обитатель лесов» отличается, однако, не только жгучей занимательностью, жизненностью и правдою. Он имеет и педагогические достоинства. Талантливое описание приключений героев, смело побеждающих всякие препятствия, неустрашимо идущих навстречу опасностям, ведущих непрерывную борьбу, — все это воодушевляет юного читателя, поднимает его энергию, бодрит его. Этим и объясняется успех, который имеет «Обитатель лесов» и во французском подлиннике и в многочисленных переводах на иностранных языках. …

Почуяв силу, пару лет спустя Тохтамыш двинулся на Москву, заставив князя Дмитрия, прозванного Донским, вновь признать ордынскую власть и платить традиционную дань. Признал силу Тохтамыша и правитель сильный, литовский великий князь Ягайло. Тохтамыш же из волчонка превратился в волка и из друга превратился во врага Тимура. Но час расплаты настал. Тимур собрал огромное войско в двести тысяч воинов – конных и пеших – и теперь идет к землям Алтын Орды, к его сердцу – Сараю. В одном только Тимур завидовал…

— Внимание! — сказал один из них. — Нас предупреждают, что кто-то едет по одной дороге с нами, давай-ка пропустим этого путешественника. Можно было подумать, что в этот вечер во Франшарском ущелье должно произойти что-то необыкновенное. Не успел по кустам вереска пронестись последний крик дрозда, как слева показался еще один всадник, выехавший из-за деревьев на открытое место. Судя по его внешности, это, очевидно, был богатый мещанин. Скорее всего, он сильно нервничал, поскольку то и дело охаживал…

О Ахура Мазда! Какое счастье! По милости Твоей Мы, наконец, достигнем земли, Твоей Золотой Земли, Она будет истекать молоком и мёдом. Это будет земля ариев, Где наши цари будут править в почёте и славе. Где мы будем служить Тебе, о Господь! Эту великую землю назовём мы Уралом — новой землёй ариев. (Порус Хоми Хавевала, «Сказание арийского народа»[1]). С этого холма открывался фантастический вид на окрестности! Далеко внизу…

Развернувшись в процессе машинальной ходьбы по правой стороне квартердека, Джек бросил взгляд на деревню и в очередной раз попытался понять, почему Шелмерстон так похож на пиратские и буканирские поселения в отдаленных частях Вест-Индии и на Мадагаскаре, которые он давным-давно повидал мичманом на этом самом «Сюрпризе». В Шелмерстоне не найти ни раскачивающихся кокосовых пальм, ни сверкающего кораллового песка, но сходство не пропадало. Возможно, виной тому большие, безвкусные таверны, общая атмосфера…

На округлой вершине взгорья, где кабанья тропа вела вглубь острова, он остановился и взглянул вниз на южный берег. Далеко в море по левую руку — риф, на который сел фрегат. Теперь он белый от прибоя во время третьей четверти квадратурного отлива, но тогда под сизигийным приливом он стал невидимым. Далеко справа — место, куда выбросило большой обломок корабля. Снова слева — размытая бухточка, куда с помощью последней оставшейся шлюпки отбуксировали обломок. Там его аккуратно разобрали до основания…

— Да, завтра утром я уезжаю в Дувр, — ответил молодой человек, продолжая крепко обнимать хрупкую фигурку. — Ал, неужели нет другого пути? Ты мог бы поговорить с моим отцом и… — Адель, я хочу, чтобы девушка, которую я собираюсь сделать своей женой, ни в чём не нуждалась! А если я смогу найти то, о чём я тебе говорил, то меня, вероятнее всего, будет ждать не только денежная награда, но и титул! Конечно, до Эдварда и его положения в обществе мне будет очень далеко, но, по крайней мере, моя жена…

Все заняли свои места, выстроившись вдоль шкафута и переходных мостиков, лицом к середине корабля, и застыв навытяжку, ждали в мертвой тишине, когда начнется жестокий спектакль. Им предстояло быть свидетелями человеческого жертвоприношения, словно среди диких племен, каких-нибудь ацтеков или ашанти, и никто не мог поручиться, что именно он не станет следующей жертвой кровожадной страсти капитана Кортни, которую не способны были удовлетворить даже пятнадцать порок, намеченных на этот день. Весь корабль…

– Я про них знаю все досконально, Володь! «Только если женщину вы превратите в существо – как бы высшее и будете поклоняться ее красоте, превратите ее в источник своего восхищения и возведете в своем нежном сердце пьедестал для ее красоты, только тогда вы найдете искренний путь к ее обладанию». Путь женщине и ее телу тернист, но прост – преклонение, восхищение, обожествление! Когда ты преклоняешься перед женщиной, ты должен испытывать странное, неповторимое чувство полета в высшие слои атмосферы,…

- Мы скоро причалим, - объявил триерарх, крича так, чтобы его было слышно сквозь яростный ветер, резко бьющий по кораблю. - Слава Богам, - пробормотал легионер-ветеран, стоящий рядом с Фигулом. - Проклятое море! Я скорее выучу греческий, чем проведу еще одну минуту в этой гребаной лодке. Фигул взглянул на мужчину. У Тита Теренция Рулла было тошнотворное выражение лица, когда он схватился за край палубы, чтобы удержаться от постоянной качки «Протея»: - Учитывая морские операции, в которых ты участвовал…

Вот постепенно исчезает страх, который охватил тебя. И хоть ноет сердце о том, что ты хотел, но не успел совершить, но и эту боль можно преодолеть. Надо преодолеть! Ведь судьба и так слишком долго была к тебе милостива. В памяти всплыли слова полковника Титова: «Ты, Гриша, видно, в сорочке родился. Никто не верил, что ты вернёшься домой живой и здоровый…» Сказано это было просто, как говорят о таких вещах солдат с солдатом, но для Григория эти слова прозвучали как высшая оценка его работы в…

Такое действие произвело бы это незаслуженное наказание почти на каждого человека, но для Питерса смерть была бы несравненно легче и отраднее, чем это подозрение, обвинение и это телесное наказание. А потому немудрено, что он воспользовался первой возможностью и дезертировал с судна. Удивительно, что большинство людей находит себе утешение в том, чтобы вовлечь и другого в то несчастье, в какое вовлек их случай или судьба. Как солдаты, так и матросы испытывают какую-то тайную радость при поимке…

Глава I. ПУТНИК В вечернюю пору зимнего дня мужчина и ребёнок поднимались по песчаной тропе, вьющейся по склону меж сосен. В ту зиму правители Испании повели наступление на Гранаду, последний оплот мавров на полуострове, то есть речь пойдёт о событиях, случившихся в последней декаде пятнадцатого столетия. Длинная череда дюн тянулась перед путниками, простираясь на многие мили по направлению к Кадису. Порывы злого ветра, дующего с юго-запада, бросали им в лицо песок. Позади, под серыми небесами,…

— Это все, что желал мне сказать твой император? Византиец вскинул подбородок повыше, важно откашлялся. — Великий князь, император Нового Рима вопрошает тебя еще об одном. Почему твои полки не только в Македонии, но и во Фракии? Разве не знаешь, что она — исконная земля Империи? Святослав, до сего момента смотревший на византийца, перевел взгляд куда-то в горную даль. — Патрикий, я терпеливо внимал тебе, теперь внимательно выслушай меня. Скажи своему императору, что мы, русичи, не печенеги и…

— А зачем? — спокойно спросил Бержэ. — Неужели вы думаете, что мы, т. е. вождь и я, в первый раз путешествуем в такую темь? Кроме того, не мешает иметь в виду еще и следующее: если мы ничего не видим, значит, и нас никто не может увидать, а это для нас весьма важно. — Это правда, — согласился граф, — ну, а если мы собьемся с дороги? — Сбиться с дороги, господин Луи! Нет, этого нечего бояться, за это я вам ручаюсь, — возразил Бержэ смеясь. — Я…

Юноша обернулся на стук шагов, вытянулся в струнку. – Вольно, – сказал Кениг. Он хотел было пройти мимо, но что-то мелькнуло в памяти, заставило остановиться. – Погодите, – сказал он медленно, – ведь сегодня вы получили офицерский чин. Вы уже не кадет, подпоручик Засядько. Ваши товарищи, которые едва-едва вытянули на прапорщиков, закатили пир горой. А вы? Тычете шпагой ни в чем не повинное чучело. Словно бы ничего особенного не случилось! Да поймите же – вас выпускают из училища подпоручиком! Вспомните,…

Вот такая она, фартовая жизнь смотрящего… Варяг очнулся от глубоких раздумий. Бесцельно прошелся по кабинету, закурил. Потом, словно повинуясь какому-то импульсу, выглянул в коридор. Тут же навстречу ему шагнул поджарый широкоплечий парень — личный охранник. — Что-нибудь надо, Владислав Геннадьевич? Вопрос прозвучал сдержанно и корректно, никакого подобострастия — человек на службе и службу свою знает отменно, в чем Варяг не раз убеждался. — Да, Сергей. Свяжись, пожалуйста, с Константином…