Кино

Посмертная судьба (не люблю я этого оксюморона, но приходится употреблять) знаменитых людей складывается по-разному. Одним история в лице современников и потомков воздает должное, другим – недодает. Татьяне Пельтцер история явно недодает того, что ей причитается. Надеюсь, что мой скромный труд немного улучшит положение. Во всяком случае, это первая полная биография великой актрисы, охватывающая всю ее жизнь от рождения до последнего периода жизни. Я выражаю огромную признательность тем, кто помог…

Подобный анализ позволяет увидеть режиссерские приемы, прочитать авторские высказывания, спрятанные «между строк», глубже понять, почему фильм оказывает на нас то или иное воздействие. Чем сложнее фильм, тем большей зрительской работы он от нас требует, а в награду раскрывается во всем многообразии смыслов и подтекстов, надолго оставаясь у нас в памяти. Подобное «чтение» кино позволяет разобрать и оценить увиденное произведение, а на вопрос «Нравится ли вам этот фильм?» ответить развернуто и аргументированно.…

* * * От автора Предлагаемая вниманию читателей книга представляет портреты кинорежиссеров десяти стран Латинской Америки, большинство из них совершенно неизвестно ни нашим российским зрителям, ни кинокритикам, несмотря на весомый вклад этих мастеров экрана как в национальный, так и во многих случаях – в мировой кинематограф. Последние годы на международных кинофестивалях все чаще звучат имена лауреатов престижных премий, чьи фильмы созданы в Латинской Америке, возрастает интерес к искусству…

Понятие о сценическом фехтовании Классическое фехтование, преподаваемое обыкновенно в консерваториях и театральных училищах, как известно, служит для того, чтобы выработать у артиста пластику. Однако, многие приписывают классическому фехтованию еще и другую цель. Именно, существует мнение, что фехтование это помогает, будто бы, артисту изображать тех действующих лиц, которые на сцене должны быть вооружены. Но такое убеждение чрезвычайно ошибочно, потому что, на самом деле, классическое фехтование…

В один из таких степных походов сестричка моя то ли спрыгнула, то ли свалилась в довольно глубокую яму. Выбраться из нее долго не могла, а Букет метался вверху, лаял, скулил, хотел помочь, да не знал, как. Уже и смеркаться стало, а в степи ночью еще страшнее, чем днем: шакалы. После множества безуспешных попыток ухватиться за торчащие из краев ямы корни и стебли Элина сообразила – сняла свой солдатский ремень, бросила конец с пряжкой Букету, и пес, упершись всеми четырьмя лапами в землю, вытащил…

И все же в душе я оставался человеком, который создает фильмы. После нескольких лет просмотров что-то внутри меня щелкнуло: настало время самому снять что-то стоящее. Что сказать? Мне было до ужаса страшно бросать постоянную работу, чтобы затевать что-то туманное – во всяком случае, именно таким казался мне мир независимого кинопроизводства. Я просто окаменел. Прошло десять лет с того момента, когда я снял собственный короткий фильм. Учеба в киношколе была так давно, мне отчаянно не хватало поддержки…

Между прочим, заметьте: снова «что-то слышится родное» в этих песнях насчёт «колосса». «Колосса», несомненно, солидного роста, крепкой стати и «рупорного» гласа, от какого в минуты высочайшего гнева все приближённые к их величеству в трепете приседали. Но «колосс» этот, предварительно разработав до мельчайших подробностей порядок процедуры, повесил без всяких сожалений пятерых декабристов, отправив остальных на рудники в Сибирь. Гноил Лермонтова и был душителем малейшего проявления свободомыслия.…

Такие размышления помогут сформировать замысел, определить идею этюда, его жанр. Важно: Замысел шире, чем идея. Кроме нее он должен содержать в себе конфликт, непрерывное и постепенное развитие мысли, выраженной в действии, неожиданное решение финала. Чем ярче переживания автора, чем глубже его размышления о случившемся событии, тем интересней может получиться результат – художественный образ будущего этюда. 2. Продумайте состав событий, которые войдут в этюд. Почувствуйте объем…

Казалось бы, нет места для сомнений и раздумий о счастье. Казалось бы, ровный и сверкающий путь лежит перед Нурмурадом, как эта сверкающая, словно река, гудронная лента проспекта Свободы, в конце которой плавится огромное солнце. И все же порой непонятная тревога охватывала Нурмурада, и тогда он не находил себе места, раздражался по пустякам и даже самый смысл существования начинал подвергать сомнению. Хотел иметь крылья, чтобы подняться ввысь и полететь. Куда? Этого он не знал. Как не знал и…

Казалось бы, нет места для сомнений и раздумий о счастье. Казалось бы, ровный и сверкающий путь лежит перед Нурмурадом, как эта сверкающая, словно река, гудронная лента проспекта Свободы, в конце которой плавится огромное солнце. И все же порой непонятная тревога охватывала Нурмурада, и тогда он не находил себе места, раздражался по пустякам и даже самый смысл существования начинал подвергать сомнению. Хотел иметь крылья, чтобы подняться ввысь и полететь. Куда? Этого он не знал. Как не знал и…

Впечатления, впрочем, копились долго. Так что лихой текст про ценности, которые Европа потеряла, и псевдоценности, которые приобрела, оказался просто неким триггером. Вдруг стало ясно, что все пишущие об этих ценностях – и сама востроперая автор, и ее порой рассудительные, а порой неистовые оппоненты – ведут разговор о политике и экономике, иногда апеллируют к философии, но никто не вспоминает про современное искусство. Что и понятно: для идеологических баталий это побочный вид человеческой деятельности.…

Казалось бы, нет места для сомнений и раздумий о счастье. Казалось бы, ровный и сверкающий путь лежит перед Нурмурадом, как эта сверкающая, словно река, гудронная лента проспекта Свободы, в конце которой плавится огромное солнце. И все же порой непонятная тревога охватывала Нурмурада, и тогда он не находил себе места, раздражался по пустякам и даже самый смысл существования начинал подвергать сомнению. Хотел иметь крылья, чтобы подняться ввысь и полететь. Куда? Этого он не знал. Как не знал и…

Казалось бы, нет места для сомнений и раздумий о счастье. Казалось бы, ровный и сверкающий путь лежит перед Нурмурадом, как эта сверкающая, словно река, гудронная лента проспекта Свободы, в конце которой плавится огромное солнце. И все же порой непонятная тревога охватывала Нурмурада, и тогда он не находил себе места, раздражался по пустякам и даже самый смысл существования начинал подвергать сомнению. Хотел иметь крылья, чтобы подняться ввысь и полететь. Куда? Этого он не знал. Как не знал и…

Казалось бы, нет места для сомнений и раздумий о счастье. Казалось бы, ровный и сверкающий путь лежит перед Нурмурадом, как эта сверкающая, словно река, гудронная лента проспекта Свободы, в конце которой плавится огромное солнце. И все же порой непонятная тревога охватывала Нурмурада, и тогда он не находил себе места, раздражался по пустякам и даже самый смысл существования начинал подвергать сомнению. Хотел иметь крылья, чтобы подняться ввысь и полететь. Куда? Этого он не знал. Как не знал и…