Классические детективы

— Я пришел к вам, мосье Харрисон, потому… ну, потому, что вы мне симпатичны. — И добавил уже другим тоном: — Я смотрю, мосье Харрисон, у вас тут завелось осиное гнездо. Вам бы следовало его уничтожить. Этот неожиданный переход удивил Харрисона. Он недоуменно наморщил лоб и, проследив за взглядом Пуаро, сказал озабоченно: — Я как раз собирался это сделать. Точнее, не я, а молодой Лэнгтон. Помните Клода Лэнгтона? Он был на том обеде, где мы с вами познакомились. Как раз сегодня вечером он хотел…

Давно уже прошли те времена, когда тетя Элизабет, тетя Ада и остальные счастливо доживали свой век в собственных домах, где за ними ухаживали преданные, хотя порой несколько назойливые старые слуги, где их вкусно кормили три раза в день и укладывали баиньки. Либо же за ними присматривали бедные родственницы и полоумные кузины из старых дев. Теперь же все по-другому. К сожалению, тети Ады доставляют гораздо больше хлопот, чем люди, находящиеся на противоположном конце возрастной шкалы. Детей можно…

В ответ на мои слова эта абсолютно непредсказуемая особа нахмурилась и покачала головой. – Ну, хватит! Мне больше нравится, как вы изображаете благородное негодование. Не нашего, мол, круга. И тут вы совершенно правы, хотя имейте в виду, в наше время не так все просто. Не каждый отличит даму полусвета от герцогини. Ну вот, кажется, я снова шокировала вас! И откуда вы такой взялись, ну просто допотопный тип. А впрочем, мне это даже нравится. Я ведь могу поладить с каким-нибудь снобом и похлеще вас.…

Но вот один эпизод, иллюстрирующий, какие специфические проблемы приходится решать медицинскому эксперту и с какой тщательностью и ответственностью относится к своей работе доктор Ньюбарр. В желудке Черной Далии он обнаружил какие-то своеобразные волокнистые частицы. По всей видимости, это были маленькие кусочки воска, которые попали в желудок девушки до ее смерти. Доктор Ньюбарр потратил немало времени, пытаясь найти объяснение присутствию воска в организме девушки. В конце концов проблема…

Я згодився. Ми ввійшли до ванькирчика, бідно вмебльованого двома тапчанами, сільської роботи ослінчиками і великим столом, оден кінець якого служив для писання, а другий призначався для всяких хазяйських потреб. В кутку під стіною лежала купа нових книжок, зв’язаних шпагатом. Дякуючи педантичній охайності, хата здавалась веселим затишним закутком. Поки Солонина вештався по хаті, лагодячи до чаю, я уважно придивлявся до нього. Рішуче не можна в сій бідно, хоч чисто зодягненій людині признати колишнього…

Годинник у столовій пробив другу. Голосно, різко. Ci два дзвінки впали мені на голову, як грім із неба, як ніж гільйо¬тини. Вони мене мало не забили. Коли ви в горі, коли ви щохвилини сподіваєтесь якогось лиxa i душа ваша напружена, мов струна на струменті, раджу вам зупинити годинники. Якщо ви стежите за ними, вони без кінця продовжують ваші муки. Коли ж забуваєте за них, вони нагадують про себе, як цегла, що падає на голову. Вони байдуже рахують ваші терпіння й довгими стрілами-пальцями наближають…

Холмс подошел к письменному столу, вынул из ящика маленькую записную книжку и внимательно стал перелистывать ее. — Фэринтом. — сказал он. — Ах да, я помню! Это было дело с опаловой диадемой. Это, кажется, было еще до вас, Уатсон. Я могу только сказать, что буду очень рад посвятить себя вам с тем же вниманием, с каким я действовал в деле вашей приятельницы. Что касается награды, то я нахожу ее в своем призвании, но если вам угодно будет понести те расходы, которые мне, может быть, придется сделать…

Он бросил мне смятое письмо. Оно было помечено предыдущим днем и отправлено с площади Монтэгю. «Дорогой м-р Холмс! Мне необходимо посоветоваться с вами, принимать ли мне предлагаемое место гувернантки, или нет. Если позволите, я приду завтра в половине одиннадцатого. С почтением Виолетта Гёнтер». — Вы знаете эту барышню? — спросил я. — Нет. — Теперь как раз половина одиннадцатого. — Да. А вот и звонят. Наверно, это она. — Может быть, происшествие будет интересное. Помните,…

— Как видите, это не пустяки, — улыбаясь, проговорил он. — Повреждения настолько серьезны, что из-за них можно лишиться руки. Дома м-с Ватсон? — Нет, она гостит у знакомых. — В самом деле? Так вы одни? — Совершенно один. — В таком случае мне легче будет предложить вам съездить со мной на неделю на континент. — Куда? — О, куда-нибудь. Мне решительно все равно. Все это было очень странно. Не в характере Холмса предпринимать бесцельную прогулку, и к тому же, что-то в его бледном, истощенном…

«Расскажу, что знаю, а там пусть сам решает, пригодится это ему или нет», — решил мистер Ландерс. — Брак сэра Чарльза Трэверса с Джулией Росси был, как говорили, счастливым, но через два года она утонула во время шторма. Их сыну Гордону был тогда год. Через пять лет сэр Чарльз женился снова, на француженке. Она прожила с ним очень недолго, родила ребенка и вскоре после этого сбежала, бросив и сына, и мужа. Насколько сэр Чарльз обожал старшего сына, настолько терпеть не мог младшего, Джека. Когда…

Лицо его передернулось от старых воспоминаний. — Помню, как нежить прижала нас к скалам; нигде спасения не было, и даже лучшие маги Оксфорда ничего не могли поделать. А потом… Он закрыл глаза. — Появились они. Клерики Серебра; их было мало, четверо… Мистер Холмс, никогда я не слышал такого дивного пения; свет полился с небес, вот как из окон этих, и все зомби, скелеты, все они разом сгинули… По хрусталю ступеней звонко простучали шаги, и высокая девушка в шелковом лазоревом платье вышла навстречу…

— Простите меня, но я вынужден задать этот вопрос, мистер Карроун. Между Джессикой Уордер и мистером Дэвисом было нечто похожее на любовную связь? Знаете, это случается весьма часто — режиссер и актриса… — Что вы, мистер Холмс! Они терпеть друг друга не могли, особенно Джессика! — Вот как? Почему? — Я не знаю. Все в театре знали, что они плохо ладят, и я сам пару раз слышал их ссоры, но все это касалось только профессиональных интересов каждого из них — что-то о ролях и спектаклях, о вкусах…

«М-сье Хольмс, поверьте, что я с огромным удовольствием читала о ваших дивных похождениях, — заговорила она. — Я даже многому научилась из методов, применяемых вами при сыске. Когда в „Совете Трех“ обсуждался вопрос о смертной казни, которую вы строго говоря, давно заслужили, я первая подала голос за вас и убедила председательницу оставить вам жизнь». «А еврей Ионас и жертвы железнодорожного крушения под Варшавой»! — замогильным голосом прогудел Хольмс. «Не будем спорить! С вашим проницательным…

Действительно, он это говорил. При расставании делают именно, такие заявления… Он вспоминал свой собственный голос… Вспоминал о том, как поднес тогда руку девушки к своим губам. «Если я когда-нибудь смогу что-то сделать для вас, я сделаю, непременно… Не забудьте об этом…» Да, такое говорят… Но держать слово случается очень редко. И особенно, когда прошло, столько лет! Сколько же именно? Девять или десять? Он бросил на Магдален беглый взгляд. Она по-прежнему была очень красивая, но утратила…

— Да, это лишь точка зрения, — согласился Карвер. — Что демонстрирует превосходство Запада над Востоком, — сказал Бланделл. — Вот когда у этих бедолаг будет образование… — Вы знаете, все это — вздор, — вяло включился в разговор сэр Доналд. — Ребят учат массе никому не нужных вещей. Я же хочу сказать, что ничто не в состоянии изменить нас. — То есть? — Ну, я хочу сказать, например, что вор всегда останется вором. На мгновение воцарилось гробовое молчание. Затем Кэрол возбужденно заговорила…

Как большая пчела, он заботливо заглядывал в середину чудных гроздей, не замечая, как бежит время. Вдруг открылась дальняя дверь оранжереи, и он услышал голоса и звук шагов двух людей. Вошел Хейтер в сопровождении высокого стройного человека с внешностью типичного испанца. Гость приблизился к лорду Райбэрну и, улыбаясь из-под больших очков в золотой оправе, протянул руку: — Могу ли я надеяться на честь, милорд… — начал он. — О, конечно, конечно, — откликнулся польщенный лорд. — Это историческая…

Тем не менее кто-то все же схватил меня за плечи и принялся яростно трясти: — Доктор, а ну соберитесь! Вы мне нужны! К моим губам поднесли красивую серебряную флягу. Я ее решительно оттолкнул: — Холмс, если я сейчас выпью, то скончаюсь на месте. Ну а насчет того, что я нужен… Я и сам это знаю. По моему глубокому убеждению, нуждаться в таких стариках, как я, не должен никто, но на практике… Я умолк, потому что меня бесцеремонно развернули и чуть ли не носом ткнули в молодого мужчину в белоснежном…

Напрасно я рассчитывал на сердечное приветствие, на радостный возглас «Мой дорогой Ватсон!», на крепкое рукопожатие или иное проявление дружбы. Как вы догадываетесь, ничего подобного я не дождался. Совсем иначе выглядело наше предыдущее воссоединение, после трехлетней разлуки, когда Холмс странствовал по белу свету, а я считал его покойником. Нет, человек, чьи подвиги я имею счастье бытописать, даже не догадывался, сколько времени продлилось расставание на этот раз, и в награду за долготерпение я…

— Что ж, дело действительно ясное и вряд ли заслуживает вашего внимания. Но один констебль, смышленый малый, заметил кое-что, и ему это совсем не понравилось. — Вот как? — Да. Конечно, все проще объяснить несчастным случаем. Ограбления не было, на теле никаких следов, кроме тех, что образовались при падении. И все-таки есть загвоздка. В левой руке погибшего, между средним и безымянным пальцем, торчала использованная спичка. — Согласен, это необычно. — Глаза моего друга загорелись. — О…

В ту же секунду, как щелкнул замок, Холмс вскочил. Схватив в охапку пальто и шляпу, он знаком велел мне сделать то же самое. — Поторопитесь, Ватсон, — сказал он. — Нам предстоит следовать за полковником до самой его берлоги. — Берлоги? — Торопливо накинув пальто, я уже бежал вслед за ним вниз по черной лестнице. — Что вы подразумеваете под «берлогой»? — Пожалуйста… — Холмс поднял руку, призывая меня к молчанию, и тихонько приоткрыл дверь… Пендлтон-Смайт поспешал по Бейкер-стрит, сердито взмахивая…