Морские приключения

У некоторых совсем не было корабля: у кого-то он затонул прямо под ногами, как в случае с дряхлым «Эолом» Эдварда Лонга; кто-то оказался на берегу после повышения в чине, а кто-то – по приговору военно-морского трибунала. Большинство, однако, составляли «соломенные вдовцы», те, чьи корабли, потрепанные годами блокады Тулона при любой погоде, отправили в ремонт. Но верфи были перегружены, а ремонт обычно оказывался глубоким, капитальным и всегда — неторопливым. Так что капитанам приходилось просиживать…

Эта прокламация вызвала у него смех, так же как и дополнительное сообщение о том, что «герцог Йоркский Яков приказал отравить покойного короля, а затем захватил престол». Блад не смог даже сказать, какое из этих сообщений было большей ложью. Треть своей жизни он провёл в Голландии, где тридцать шесть лет назад родился этот самый Джеймс Монмут, ныне объявивший себя милостью всевышнего королём Англии, Шотландии и т.д. и т.п. Блад хорошо знал настоящих родителей Монмута. Герцог не только не был законным…

Говорят, что у немецкого флота просто не было другого способа заявить о себе. Германия, между прочим, была единственной страной в мире, которая для борьбы с судоходством противника использовала линейные корабли. Еще в Первую мировую войну невероятно смелый рейд линейного крейсера «Гебен» фактически изменил весь мир, сокрушив Российскую и Оттоманскую империи. В самом начале Второй мировой войны в океанский рейд ушел карманный линкор «Адмирал граф Шпее», за ним два других корабля этого же типа:…

– Я сказал, хватит, – прорычал он. – Я знаю, что делаю. В двухстах метрах от хижины татуировщика Тату Тетуануи присел на прибрежный песок и, опершись локтем на колено, вновь посмотрел на следы, оставленные гребнем из кабаньих зубов. По правде говоря, они не сильно продвинулись: пока это был лишь набросок будущего рисунка. Но когда он будет полностью закончен, люди, лишь взглянув на него, поймут, что Тапу родился на Бора-Бора, что он из клана Тетуануи и что он ни за что на свете не вступит ни…

— На такой глади мы обязательно засечем их. — Откуда нам знать, есть ли там вообще кто-то? — подал голос Эрнст Кесслер, самый юный член экипажа. На «Кондоре» Кесслер был пулеметчиком, и сейчас он сидел скрючившись на своем посту в нижней части фюзеляжа. — Командир уверял меня, что возвращавшаяся с патруля подлодка засекла не меньше сотни кораблей у Фарерских остро­вов пару дней назад, — успокоил команду Лихтерман. — Они держали курс на север, а значит, мы на верном пути. — Ну, надо же было…

— Двенадцать лет я, рискуя жизнью, гоняюсь за успехом, но так же беден, как и в юности, — жаловался Рэли брату. — Хэмфри, в чём секрет успеха? Гилберт помог Уолтеру. Бывая при дворе, он несколько раз упомянул имя младшего брата, а потом представил его сильным мира сего — фавориту королевы графу Лейстеру, лорду-канцлеру Берли и даже могущественному государственному секретарю Френсису Уоллсингему. И когда в покорённой Ирландии вспыхнуло восстание католиков под предводительством графа Десмонда, Рэли…

Не пришлось участвовать Виктору Шорохову в боях: слишком поздно родился, зато мечта о море сбылась — его призвали в Военно-Морской флот. И снова неудача: только один раз на траление сходил, а затем в политотделе предложили ехать учиться. Виктор специально выбрал минно-торпедное училище — мины и торпеды такое оружие, что никогда не устареет. Вот и учеба осталась позади, получено назначение в часть. Всю дорогу Шорохову не давали покоя мысли: кем его назначат, что придется делать. «Ничего, в море…

Однако если автор прибегнет к такому приему, то пострадает лишь достоверность хронологии; но в остальном он будет по-прежнему сохранять историческую точность и рассказывать, каким был королевский флот, судя лишь по документам эпохи. Так что на этих страницах читатель не встретит ни василисков, которые убивают взглядом, ни готтентотов, лишенных религии, морали и членораздельного языка; ни изысканно вежливых, премудрых китайцев; ни противоестественно добродетельных, вечно побеждающих и, ясное дело,…

В зафиксированных свидетельствах очевидцев об условиях жизни на судах торгового флота в годы, непосредственно предшествующие Второй мировой войне, — нет причин подвергать сомнению эти показания, учитывая, что все они удручающе единодушны, — каюты экипажей представляются такими убогими и отвратительными, что их трудно описать. Инспектора-медики свидетельствовали о том, что в некоторых случаях условия жизни судовых команд были непригодны для животных, не говоря уж о людях. Каюты были чрезмерно переполнены…

Мы прозвали его Яшей, и он смеялся, ему нравилось это русское имя. Дружба на корабле рождается быстро, и, хотя люди по-разному учатся морю, она прочна. Эти двое суток в пути Яша все время пел о своих товарищах со шхуны, которых не встретит больше ни в каком порту. Здесь, на Родосе, мы должны проститься с ним. Он неохотно покидает пароход. Ничего хорошего не обещает ему берег. Но он все время поет, из благодарности, — он знает, что и нам нравятся эти чужие, печальные песни, что и нам немного грустно…

Тем не менее как-то на исходе дня в апреле 1775 года сотни глаз были прикованы к далекому парусу, который, возникнув над морским простором, приближался по закрытым водам ко входу в запретную гавань. Характерный для той эпохи живейший интерес к политическим событиям заставил довольно большую толпу зевак собраться на Бикон-Хилл, заполнив весь его восточный склон от конической вершины до подножия: все взгляды были прикованы к предмету, возбуждавшему всеобщее любопытство. Впрочем, собравшихся здесь в…

И вот теперь, ранней весной 1823 года, Купер принялся за свой первый морской роман. … Задумав написать морской роман, который моряки ценили бы за точность описаний корабля и морской службы, а незнакомые с морем читатели понимали бы специфику и сложность жизни на море, Купер взял на себя весьма сложную задачу. «Я ставил себе целью избежать технических описаний, чтобы создать поэтическое произведение. Хотя сам сюжет требовал следования мельчайшим деталям обстановки, чтобы повествование выглядело…

Я, во всяком случае, не поверил и, как показало дальнейшее чтение, не ошибся. Однако вынужден признать честно: от текста я ожидал совсем другого. Книга началась вообще не как художественный текст, а скорее как вводная к некоему то ли историческому, то ли документальному повествованию, причём терпеливо и ненавязчиво излагались факты и реалии европейского прошлого, которые рядовому обывателю вряд ли известны в достаточной мере. «Ага, – подумал я. – Нас к чему-то готовят!» И снова не ошибся. Справедливо…

Был один из прекраснейших дней сентября месяца и воскресенье. Подле одной из набережных Ойстер-Понда можно было заметить шхуну, которую спустили совсем недавно и оснащение которой еще не кончили, что было заметно по парусам. Работа по причине праздника была отложена и особенно потому, что шхуна принадлежала приходскому дьякону Пратту, который жил в доме, стоящем в полумиле от берега, и владел несколькими угодьями, от которых получал довольно хороший доход. Есть два рода дьяконов, одни духовные,…

«Тут он перегибает, — устало подумал Вэллери. — Хочет нас спровоцировать». Слова и тон, каким они были произнесены, подразумевали вопрос, вызов, на который надо было ответить. Но ответа не последовало. Все четверо казались апатичными, равнодушными ко всему и до странного похожими друг на друга. Лица моряков были угрюмы и неподвижны, изрезаны глубокими складками, но глаза смотрели спокойно. — Вы не разделяете моего убеждения, господа? — не повышая голоса, продолжал Старр. — Находите мой выбор…

I Капитан третьего ранга американского военно-морского флота Джеймс Д. Свенсон был низкого роста и полный, возраст его неумолимо приближался к сорока. Блестящие, черные как смоль волосы, розовое личико херувима, глубокие складки — следы неизменной улыбки, расходящиеся лучиками от глаз и обрамляющие рот — одним словом, точная копия беспечного весельчака, души общества, члены которого оставляют на вешалке в прихожей зачастую не только пальто и шляпу, но и голову. Во всяком случае, такое впечатление…

В 1935 году К. С. Бадигин по комсомольскому набору был направлен помощником капитана ледокола «Красин» и совершил свое первое плавание по Северному морскому пути. Работа в Арктике увлекла его. В 1937 году начался знаменитый дрейф ледокольного парохода «Георгий Седов» через Северный Ледовитый океан, продолжавшийся 812 дней. Правительство высоко оценило работу седовцев. За геройский подвиг при проведении дрейфа, выполнение обширной программы научных исследований в труднейших условиях Арктики и…

Так бы мы и остались при этом ошибочном мнении, если бы мне весьма скоро, но совершенно неожиданно не посчастливилось услышать от самого Врунгеля рассказ о кругосветном путешествии, полном опасностей и приключений. Вышло это случайно. В тот раз после контрольной Христофор Бонифатьевич пропал. Дня через три мы узнали, что по дороге домой он потерял в трамвае калоши, промочил ноги, простудился и слег в постель. А время стояло горячее: весна, зачеты, экзамены… Тетради нужны были нам каждый день… И…

Слова такого Хорнблауэр никогда не слышал, но у него хватило сообразительности догадаться, что оно значит. – Мой рундук, сэр. Он… он у входного порта, – выговорил Хорнблауэр с легким колебанием – он знал, что поднялся на корабль через входной порт и что сундучок надо называть рундуком, но требовалось некоторое усилие, чтобы самому произнести эти слова. – Я велю отнести его вниз, – сказал Мастерс, – и вам лучше отправиться туда же. Капитан на берегу, а первый лейтенант велел ни при каких обстоятельствах…

В его молодом спутнике все выдавало сельского жителя: широкое, грубое лицо, лишённая каких-либо украшений куртка, серые в обтяжку штаны, лапти, и только взгляд — открытый свободный — не имел ничего общего с робким взглядом покорного, забитого крестьянина. Белокурые волосы сзади прикрывали шею, а спереди опускались на лоб до самых бровей. Странствующий торговец Йозефус уже с первых часов их знакомства узнал, что у его спутника не было ни родителей, ни знакомых. Он работал то у одного, то у другого…