Научная фантастика

Она долго болела, металась в горячке, кричала, но он понимал только: "Не бейте меня, не бейте меня!" И все это время он приносил ей поесть, поил водой из реки, обтирал мокрыми тряпками горячее тельце. Он не раз досадовал на нее за то, что не мог ее бросить, но не бросал. Ему приходилось сносить много больше обид и ударов, ведь надо было кормить и ее. Но вот однажды, когда он вернулся, девочка полусидела на своем ложе и пристально смотрела на него. Ох, сколько горькой печали было в ее темных…

- Нет. - С чем ты не согласен, Лорд Создатель? - Она не будет одна. Я иду с ней. Он нежно обнял плачущую девушку, но в глазах его был страх. - Ты неправ, Лорд Создатель. У тебя нет права оставить Светлый Круг. Подумай, скольких ты предашь ради одной ее жизни. - Я люблю ее, - но не так он сказал это, и Лорд Командор печально улыбнулся. - Ты любил ее... Ты не сможешь любить ее, предав все и всех, нарушив свои клятвы. Она должна быть одна. Решай все сейчас, твое место в Круге пусто... Значит,…

- Но до битвы предстоит Дорога. И с нами ты и воины пройдете ее гораздо легче. И вам не придется думать о нас, это мы будем думать о вас. Он рассмеялся, но она осталась серьезной. - Я клянусь Чашей боли, что вам не придется заботиться о нас. Это было серьезно, и он жестко ответил ей: - Хорошо, вы можете идти с нами, но войска не обернутся, даже если все вы будете умирать, и ни один воин не поможет вам ни хлебом, ни водой. - Ты пожалеешь об этом, Воин. Она опустила глаза, повернулась и…

- Значит, за защитой ему пришла ты сюда, а не ради справедливости... И снова дрогнули чаши весов. В безмолвном изумлении слушали остальные Судьи этот разговор. - Как сумела ты найти нас? - Я расспрашивала всех, я искала... - Страшен был путь твой, женщина. - Я не жалею об этом. И снова чуть сдвинулись чаши весов. - Скажи мне, бессмертная и прекраснейшая, где вечная юность твоя? - У людей, что я встретила, такая короткая жизнь... пусть она будет немного длиннее... - А где голос…

И еще много времени прошло, и доставили его слуги к нему Повелителя. И того, измученного и окровавленного, приковали к стене, где стояла Чаша Единства. И надели на нее прекрасные одежды. Но знала она, что ей ничто не грозит. Ведь над Чашей отвечает сердце. А в нем было только Нет. И любовь, любовь к другому. И ввели ее в зал Чаши Единства. И вошел туда Темный Властелин. И был прикован к стене того зала окровавленный Повелитель. - Ну, что сейчас говорит твое сердце? Меч Властелина Тьмы замер…

- Они ничего не могут поделать. Я налил ему глоток. - Вот, выпей. И рассказывай дальше. Он нагнулся над бокалом. - Келвин был более красив, чем я. Для меня было несколько удивительно, что Джуди отвергла его и вышла замуж за меня. Но он не успокоился. Он все время старался настроить ее против меня, играя на моих ошибках и своих достижениях. Думаю, что именно это, в конце концов, подтолкнуло меня к тому, чтобы разделаться с ним. - Ну и что же? - Надо было что-то предпринять. Но я не знал,…

- Слышь, Петруха, наказали мы вчера соколят. Лети спокойно!.. Ночь перед стартом он спал безмятежно, а вот мама совсем извелась. Ее уже не пускали в изолятор, и с сыном они общались только по видеотелефону. Он был рядом и уже далеко. Господи, пора бы давно привыкнуть к полетам! Ведь привыкла же, что папа мотается где-то среди звезд целыми месяцами... Когда люк космического корабля закрылся за ними окончательно, врач экспедиции, поляк Грапентин как бы в шутку спросил Петю: - Ничего не забыл?…

Дуэйн и Грэйс с восхищением смотрели фильм, в котором демонстрировалась подготовка джиззума к путешествию. Маленький пузырек с веществом, предоставленным главой математического факультета Чикагского университета, мгновенно заморозили. Затем его поместили под колпак, из которого откачали воздух. Воздух улетучился вместе с влагой, оставив тончайший белый порошок. Конечно, порошка осталось совсем немного - и Дуэйн Хублер об этом сказал - но в нем содержалось несколько сотен миллионов сперматозоидов,…

Франкенштейн. Доктор Том Свифт — доктор Элберт Литтл. Том — мой первый помощник. Свифт. Здрассьте. Франкенштейн. Доктор Литтл — врач из Вермонта. Он попросил меня кое-что ему показать. Литтл. Что вы слушаете? Свифт. Да все, что там происходит в комнате. (Подает наушники.) Будьте моим гостем. Литтл. Ничего не слышно. Свифт. Там сейчас парикмахерша, делает ей прическу. Она всегда себя тихо ведет, когда ее причесывают. (Забирает наушники.) Франкенштейн (Свифту). Мы должны поздравить нашего гостя.…

Для Мэдж покрасоваться в смазливом теле — высшее наслаждение, тут уж ничего не поделаешь. Не подумайте, что я над ней иронизирую — она очень сильно изменилась. Ее старое тело, чего уж скрывать, было не очень видное, так что в былые времена она не раз куксилась от того, что ей приходилось таскать с собой такую обузу. А что ей было делать, старушке моей, если все мы должны были довольствоваться теми телами, в которых нам пришлось родиться. Но я ее все равно любил, несмотря ни на что. Теперь же, когда…

- И о чем мне с тобой, тварь, беседовать? - бросил воин не слишком почтительно. - Словом "тварь" ты меня оскорбить хочешь? - поинтересовался дракон. Зря. Я вообще ни на кого не обижаюсь. Знаешь, чего на этом посту наслушаться пришлось? Тут, бывало, такие... хамы приходили. С ними, в общем-то, и говорить не о чем. А ты, видать, рыцарь благородный, воспитанный... - Значит, не обижаешься? - Не-а... ну скажи, мил человек, стал бы обижаться на, к примеру, окорок? Или на жареную курицу?…

- Обычная слащаво-лицемерная муть. - И не говори. И нас ведь заставил поклониться, хотя мы старше него, хотя знает ведь, что остеохондроз застарелый, что сердце щемит и что, главное, гордость несломленная! - Он на это не смотрит. Раз пришел - значит, просишь, следовательно кланяйся! - Мы, конечно же, поклонились. Старцы там эти вокруг начали дребезжать: "Поганые язычники снова явились!" Старые идиоты! Тоже праведники! Но мы как ни в чем не бывало попросили себе атрибут. И доказали,…

Он допил кофе и бросил чашку на пол. Затем достал свой журнал. Здесь было отмечено все, что он видел, потому что Рассел был скрупулезен, даже в чем-то мелочен. Журнал этот представлялся для исследователей просто неисчерпаемым кладезем сведений о невиданных планетах. Сведения, сведения, сведения теснились здесь, наползали друг на друга, - когда-нибудь кто-нибудь разберет их. Но не сам Рассел. Он перелистнул несколько страниц и на последней отчеркнул ногтем строчку. Длинная строка, состоящая из нудного…

Он жил в VI веке. А еще он писал о папах-мучениках. Ими признаны все папы вплоть до Мильтиада. Даты его понтификата, согласно официального списка, - 311-314 гг. Ярмо капиталистов и хищников давило на шею рабочего класса и некоторой довольно незначительной части интеллигенции. Цензура злобствовала. Суды и тюрьмы были переполнены. Все звало к борьбе. О, Матиас Ратман отлично понимал это! Он не читал газет, а так бы сердце его разорвалось от боли и гнева, когда бы его глаза, привыкшие разбирать коптские…

Оксеншерна повел рукой, и Клингер, следуя его жесту, сел в старинное, неудобное кресло. Мельком оглядел кабинет. Коричневые, с золотом стены, столик в углу перед Бюффоном, на нем какие-то бумаги, большой стол у окна, на нем — ничего, кроме бюстика Карла XII, над столом — старинный, в овальной золоченой раме портрет черноволосого человека с тонкими поджатыми губами и пронзительным взглядом, в простом черном камзоле и пышном жабо. — Мы долго занимаемся политикой, — заметил Оксеншерна, следя за Клингером. —…

- 214 человек только за прошедший год! 214 полноценных пионеров, способных только своими силами освоить сотни километров сельвы! И эти люди были убиты предательски, из-за угла! Аудитория напряженно внимает. Крупно - вспотевшие лица, упрямо сжатые губы, похолодевшие глаза. - 214 человек, - повторяет Кардуччи, - погибло от рук каких-то вонючих полузверей, и мы должны спокойно это терпеть. Непонятно, это вопрос или восклицание. - Но мы не терпим, - возражает генералу извечный его оппонент, сторонник…

- Вам нужно отдохнуть, полежать в больнице, - сказал я. Она наклонилась вперед, и я увидел, что она молода, гораздо моложе, чем я подумал вначале; черные волосы падают на глубоко посаженные черные глаза, а потное лицо побледнело от искреннего ужаса. - Если вы мне откажете, я умру, - сказала она. И в этот момент, когда она проявила свой ужас, я решил, что она прекрасна. Мне очень захотелось помочь ей, утешить. Я сказал себе, что она не может быть преступницей, вышел из киоска, закрыл проржавевшую…

А между тем в Кошачьем проулке, неподалеку от Масляного ряда, шла ожесточенная схватка. Два человека боролись за обладание ножом. Увидевшему их со стороны могло бы показаться, будто он стал свидетелем сражения двух тарантулов: руки стремительно мелькали в воздухе, нанося и блокируя удары, в то время как в темноте то и дело поблескивал клинок. Противники беспрерывно переступали ногами по брусчатке, стараясь занять более устойчивое положение, и хрипели от напряжения. Оба были одеты в черное.…

- Я думал, наш эксперимент увлечет тебя,- чуть слышно сказал он сыну. - Увлечет? Конечно же! - У Майкла от радости забилось сердце. Наконец-то! Разговор, которого он так долго ждал, сейчас состоится. Не сделать бы какого-либо опрометчивого шага. Отец считает, что все поколение Майкла отравлено ядом скептицизма. Может быть, лучше сказать ему сейчас все, что он думает? - Неужели ты не понимаешь, что каждое открытие в науке - это прежде всего подвиг! - голос Манджака звучал спвкойно и рассудительно.…

Но, однако, надо работать. Демокор вынул из пенала пучок перьев, выбрал перо поострее и выдвинул нижний ящик, в котором хранилась неоконченная рукопись. Но что это? Так и есть: рукопись лежала не на месте. Демокор все понял, но в сердце его не было страха. Знал, что всякий, идущий по своей дороге, неизбежно приходит к ее концу. Если духовная стража решилась на обыск у него - философа с мировым именем - значит, высоким начальством даны ей соответствующие указания. А духовная стража суть волки, рыщущие…