Научная фантастика

— Это отвратительно! Может, оно и так, но это зрелище заставило ее забыть о головокружении, она вскочила и направилась к балконной двери. — Пошли отсюда. — На улицу? Да там жарко, Кел, тебе плохо станет. — Вообще отсюда. Оставь ключ на столе. Я знала, какие у нее планы. Я оглянулась на экран, с которого все еще бормотала обучающая программа, и прикусила губу. Келли нетерпеливо зашипела: — Да пошли! Нам надо быть там через десять минут! Ну что ж, это был дом Келли, а я была гостьей,…

Профессор Куртье был из породы гениев. Не знаю, сколько ему было лет, наверное около пятидесяти, но этот белокурый, подтянутый аристократ выглядел так, что мог в любой момент, не стыдясь, пойти под венец с молоденькой девушкой. Кстати, он не был женат. О его гениальности говорили с большим почтением в кругу крупнейших биологов мира, хотя, как я подозреваю, эти самые биологи имели весьма смутное представление о том, чем занимается гениальный Куртье. Я тоже не очень хорошо представлял себе работу профессора,…

Итак, остров… Из бревен, выброшенных прибоем, я сколотил бы лачугу, крышу покрыл бы длинными листьями (вероятно, пальмовыми), прорезал бы два окна — одно, побольше, с видом на берег; другое, поменьше, выходило бы на склон, поросший кустарником. Из широкой доски сколотил бы стол, два стула, полки; тетради, записные книжки — исключительно из высушенных листьев (писать пришлось бы кисточкой, но чем больше внешних препятствий самому процессу письма, тем выше качество, уж это-то я знал твердо). И стол,…

Но передо мной встало измученное, осунувшееся лицо тети, и вдруг неожиданно для самой себя я решительно сняла трубку телефона и набрала номер, который мне назвала старушка. — Да? Этот негромкий деловой голос сразу прогнал всю мою решительность. Я уже хотела бросить трубку, но голос настойчиво повторил: — Да? Я слушаю. — Простите… Это театр? — Да. Варьете «Лолита». — Могу я попросить к телефону доктора Жакоба? — Я слушаю вас. Отступать поздно. Попалась.…

За все это время прошли сентябрь и часть октября, если календарные вешки еще имеют какое-то значение. Тепло бабьего лета осталось в невообразимой дали, и он теперь в полной мере наслаждался всеобщим угасанием, тоскливыми ливнями, растущей ночью и лужами. Но осень не приедалась, ее хотелось все больше и больше, чтобы дождь моросил постоянно, именно моросил - уныло, безысходно, раздражающе, повисая на лице и шапке, проникая какими-то путями под анарак, делая влажной рубашку, тихо и усыпляюще стуча…

Когда вы будете читать этот роман, у вас обязательно возникнет вопрос: что в нем правда, а что вымысел? Я хочу заранее ответить вам на него. Страны, о которой рассказывается здесь, в действительности не было и быть не может: Африка достаточно хорошо изучена, чтобы в ней могла «затеряться» еще неизвестная нам страна. Но автор более или менее точно воспроизводит картину из истории древнего Египта. Что же касается героев этого романа — и преданного науке профессора, и его верных друзей: капитана Дхирендры…

По сравнению с двумя армадами кораблей прибывший земной флот казался совсем маленьким. Дипломатический корабль, два крейсера прикрытия и четыре звена истребителей. Посол прибыл вовремя — решалась судьба человечества. — Их уничтожим мы! — кричал представитель дрегнохов. — Они нанесли нам оскорбление! И это мы должны уничтожить их! — Нет! — противился представитель ххрегов. — Это мы должны уничтожить землян и все человечество! И не смейте мешать нам, иначе вам тоже не поздоровится! — Э…э…э….…

Проза Дэвид Барр Кертли Приз Джулиан Серрато. Величайший, выдающийся преступный ум двадцать первого века. Вполне естественно, что его стремились схватить. Всеми силами. И хотели, чтобы это сделал я. У меня имелся план. Девушка в справочном столе больницы была застенчивой и хорошенькой. Она смущенно отпустила глаза на регистрационный бланк. До чего же длинные ресницы… Я предъявил ей свой жетон. — Агент Чайлд, — и, кивнув на своего напарника, добавил: — Это…

Зверь неторопливо направился к Стену. Тот продолжал стоять, окаменев от бессилия и ужаса. Пять метров, четыре, три... И прорвало! Стен развернулся и побежал, не разбирая дороги. Зверь обиженно заревел, но не захотел примириться с потерей обеда и потрусил следом. Бежал он тяжело, но человек, обернувшись, заметил в его беге размеренную неумолимость. Так он мог бежать по следу час, три, десять - пока у жертвы не кончатся силы. Стен, словно подстегнутый кнутом, помчался дальше. Постепенно…

Выдавив улыбку, я безуспешно попытался выбросить из головы мысли о том, сколько денег мне не хватает, чтобы рассчитаться по всем долгам. – Ты все еще тревожишься из-за инопланетян и этих проклятых кристаллов? – Да, — признался я, хотя требования диковинных чужаков, которых обитатели Новой Соноры назвали Волынками, только усугубляли ситуацию. Главной моей проблемой были «эти проклятые кристаллы». Я вспомнил, как впервые увидел их в похожем на пещеру складе — дело было на залитой дождем планете…

— Ну так и живите в свое удовольствие! — Живите… Я все-таки историк и археолог! Вот вы бы смогли жить в свое удовольствие на берегу?. — Вряд ли, — подумав, решил Дробов. — Вот видите! Вы не можете без моря, а я не могу без лопаты! Капитан хотел съязвить, но передумал и спросил: — Значит, опять останавливаем корабль, и вы будете ковыряться где-нибудь в шельфе? — Не опять, а снова! Дробов издал недовольный вздох. — Ну не вздыхайте, не вздыхайте,…

Отрезвил его осторожный шорох. Найл замер и, пригнувшись, прислушался. Рука нащупала за пазухой камни. Два булыжника – вот и все оружие против клыкастого, шипастого, ядовитого мира пустыни. Никогда еще Посланник Богини не чувствовал себя столь нагим и беззащитным. Тихое шуршание не прекращалось. Найл извлек один из камней, взвесил в руке. Медленно двинулся к гребню бархана, готовый в любой момент дать отпор неведомому врагу, с каждым шагом все ниже пригибаясь к земле, пока внезапно не выпрямился…

Он прижался носом к оконному стеклу. — Ты увидишь места гораздо лучше, красивее, чем это, — преодолевая грусть, сказала она, глядя на скорбное лицо маленького узника. На его низкий скошенный лоб свисали спутанные пряди волос. Затылочная часть черепа выступом торчала над шеей, голова ребенка казалась непомерно тяжелой и, наклоняясь вперед, заставляла его сутулиться. Уже начали разрастаться, растягивая кожу, надбровные дуги. Его массивные челюсти гораздо больше выдавались вперед, чем широкий приплюснутый…

– Простите, быть может, вам помочь? – услышал я свое вежливое предложение. Пиретта резко остановилась и подняла голову с чуткостью полевой мыши. – Нет, благодарю, – столь же вежливо отозвалась она. – Большое спасибо, но я и сама вполне могу о себе позаботиться. А вот до той особы... – она кивнула в сторону верхней площадки – ...это, похоже, никак не дойдет. Одолев оставшиеся ступеньки, Пиретта ступила на бордовый безворсый ковер. Потом остановилась и резко выдохнула – будто только что завершила…

Пленники в третий раз проскальзывают за его спину и торопливо советуются. (У стража водянка и очень плохое зрение. Его реакции замедленны из-за скарлатины, которой он переболел в детстве. Он с трудом поворачивается, часто-часто моргая.) Пленники вновь обмениваются усами. Один втирает в кожу пыль, в то время как другой мажет лицо сажей. Полный становится еще выше на цыпочки, а худой еще больше пригибается. Страж видит полного блондина выше среднего роста, с черными усами и светлой кожей. Слева от…

— Ага, — согласился Юра, вслушиваясь. — Одно достоинство очевидно: немногословие. Итак, сверим часы. Если не ошибаюсь, семнадцать минут второго? Сколько на ваших? Незнакомый голос прозвучал неожиданно серьезно. И Юра невольно взглянул на часы. Было уже двадцать минут второго. — Ваши спешат… — решил голос. — Как вы передвигаетесь? — Как передвигаюсь? — не понял Юра. — Ну да. Что вы делаете, если вам из точки А нужно перебраться в точку Б? — Иду, — сказал Юра. — Пёхом… — В таком случае,…

- Доброе утро, - поздоровался Фаулер, и, как всегда, одиннадцать членов правления ответили ему невнятным бормотанием. Он не сразу опустился в кресло, а с минуту стоял, озабоченно оглядывая нас, словно отец свое многочисленное семейство. Затем любовным и восхищенным взглядом обвел стены зала. - Я думал сейчас о нашем зале, - вдруг произнес он, и мы все, как по команде, тоже огляделись. Зал был не очень велик, но и не так уж мал - метров двенадцать-пятнадцать. Но в нем всегда прохладно, он хорошо…

*** -Сережа, очнись! Очнись! Открывай глаза! Это приказ! Тяжелая рука лежала у меня на плече. Ее пальцы впивались в мою кожу, словно когти странного зверя. Я с трудом разлепил глаза и невольно застонал, когда тусклый свет больно ударил по глазам, привыкшим к темноте. Голос, неужели это мой голос? Я совсем не узнал его... -Сергей... - прошептали рядом. Я окончательно пришел в себя и со стоном приподнял голову. В глазах тут же потемнело, разноцветные круги, в основном синие и зеленые, расплылись…

Ясное дело, он тешил себя иллюзиями, но есть ситуации, в которых тебе остаются лишь иллюзии. Он знал, что не уйдет ни на пять дней, ни тем более на неделю. Он не мог так долго оставлять лодку без присмотра. Взяв чурбачок под мышку, он побрел к хижине. Они ушли, думал лодочник по дороге. Они ушли, и я не понимаю — куда. Они забыли дорогу к реке, и я не знаю — почему. Это началось давно, но я не помню — когда именно. Что мне осталось? Лодка, река и славный табачок. Пожалуй, немало. Я знаю многих,…

250 тем накопилось у меня в черной папочке. Какой же посвятить свои годы, как отречься от прочих 249? Нет, конечно, не все стоящие. Иные устарели, иные использованы другими авторами. Не вижу я одной-единственной, все затмевающей. А если мне в голову придет еще что-нибудь получше? Ведь мысли-то наслаиваются на мысли. Придумывается. Откликается на новшества. Видимо, нельзя увесистым романом откликаться на движение. Отложить на семь лет? Какая-то другая форма нужна, пооперативнее. Как появился замысел,…