Остросюжетные любовные романы

Ему стало смешно. Чего только не насмотришься на улицах, пока ведешь объект. Бывает, что передышки ждешь, как манны небесной, такие активные ребята попадаются, а это что за объект? Недоразумение какое-то… Ну, какая у нас сегодня программа? Сегодня драная кошка работает во вторую смену. Приехала к двум, уедет в восемь. Гастроном отменяется – слишком поздно. Значит, программа такая – метро, троллейбус, “хрущевка”. В десять его сменят, и он наконец-то попьет пивка и хоть до завтра забудет об объекте.…

Нет, чтобы как вся малышня его возраста: разбрасывать вещи, рисовать на обоях, проверять нервные клетки матери в магазине через истерики. Ничего подобного. Стас, словно мелкорослый император, только указки раздавал и тыкал на ошибки. В шесть лет! — Куплю тебе зефирных мишек, — сдалась Оксана и подняла руки. — Клянусь. — Ты и в прошлый раз так говорила, и позапрошлый, — заунывно выдал Стас, давя на материнское чувство вины. Маленький рыжий поросенок… Один в один его папаша. — В этот…

Отца увольняли отовсюду. Видимо из-за большого перерыва и алкоголя, он растерял все свои знания и навыки. Моя детская психика не выдержала частых смен обстановок. Если сначала, я пыталась подружиться с одноклассниками, то позже, я не видела в этом смысл, так как всё равно скоро должна была с ними расстаться. За эти годы мне кажется я разучилась знакомиться с людьми. Я закрылась в себе и полностью погрузилась в книги. Ведь они были со мной всегда; даже переезжая в другой город, бумажные друзья меня…

Не для того же, чтобы мое падение было еще более грязным в собственных же глазах… Чувственные губы с порочным изгибом, от которых я сходила с ума, поднимаются в уголках. Холодный взгляд черных глаз становится не просто равнодушным, а отчужденно-враждебным. Я не выдерживаю и отворачиваюсь. Нет… Он не поможет. Не простил. Презирает меня. Я ничто в его глазах. Скатившаяся на самое дно… Голова обессиленно падает на пол. Слезы беспомощно стреляют из глаз. Я не в силах уже их…

Распахнулась задняя дверь. — Бабушка, — душевно сказали из салона, — давайте я вас подвезу куда-нибудь. Или, может быть, в больницу? — Спасибо, не надо, — пробормотала Варвара, усердно отряхивая пальто. — Давайте все-таки. — Я же сказала, не надо, — повторила она с нажимом. — Со мной все в порядке. Тут она увидела свою сумку — далеко, под самой стеной дома — и радостно заковыляла к ней, как будто сумка могла оградить и спасти ее от всех сегодняшних неприятностей. Сейчас она поднимет…

Комната была какая-то странная-очень знакомая и все-таки чужая. И люди в ней были смутно знакомые. Кажется, один из них — ее муж. А остальные кто? Чудно все выглядело: то ли нарушение пропорций, то ли искривление пространства… Ну да, конечно! Это от того, что она смотрит на них сверху. И не с потолка даже, а с какой-то небывалой высоты. И эта женщина на диване, с залитым кровью лицом, — я. И комната — моя собственная. Со мной что-то случилось, и, кажется, совсем недавно. Почему они так…

— Мила, — вздыхает она. — А что ты хотела? Ты… зарылась по уши в свои женские болячки, на мужа совсем не обращаешь внимания. Твой Миша — мужчина здоровый и активный, в постели у него запросы ого-го какие. В этом плане у мужчин все просто: один раз не дала, второй раз не дала. На третий раз он тебя ждать не станет и будет искать секс на стороне… В груди разрастается огромная черная дыра! Дышать нечем. Зарылась по уши в женские болячки?! У меня диагностировали опухоль, удалили один яичник. …

– Открывай, – велел генеральный тоном Деда Мороза, раздающего подарки, и многозначительно посмотрел на зама. Катерина взяла со стола папку и некоторое время просто держала ее в руках, не открывая. Она специально испытывала терпение обоих начальников, которые сидели с такими самодовольными физиономиями, что не потянуть время было просто невозможно. Катерина понимала, что они, очевидно, поймали очень крупную рыбу, их ужимки и прыжки могли означать только это. Она любила обоих начальников за неиссякаемый…

– Гони в Атаманский. Плевать на штрафы, – выплевываю я каждое слово. И пытаюсь понять, с кем можно связаться. Так, чтобы осиное гнездо не разворошить. По легенде мы с Лаймой расстались три года назад. Меня посадили, а она на целый год исчезла. А потом снова объявилась в Золотой птице. Словно феникс из пепла. Красивая, яркая, манкая. Так и не смогла оставить свои дурацкие танцульки топлес. Даже ради сына не смогла. Идиотка! – Витя, – звоню компаньону. – Важное дело. Можешь узнать, что там в Птичке…

— Алло! — Диф, эфо я, Фофлов. — Алло? — с недоумением переспросил Лавровский. Хохлов выплюнул перчатку и сказал, что он поссорился с Галчонком, а теперь еще и Димкин дом потерял, и где он, этот самый дом, чтоб ему пусто было! — Хохлов, это ты, что ли?! — Нет, — мрачно сказал тот. — Ни фига не я. — А… чего ты звонишь по ночам?! — По каким еще ночам?! Время полдевятого только! — Да ты что?! — поразился Лавровский. — А я думал, что уже… а-а-а… — И он вдруг откровенно зевнул в трубку.…

Он не верил ни в загробную жизнь, ни в переселение душ, ни в бога, ни в черта. Он верил в молекулы, элементарные частицы и химические процессы. То, что жена ушла и оставила ему собственное тело, скрюченное и залитое кровью, не имело отношения к химическим процессам. Но это было так очевидно, что Данилов долго не мог сообразить, чего от него хотят приехавшие вслед за «Скорой» усталые мужики в милицейской форме. Им было наплевать на Данилова, они не понимали, что от него только что ушла жена, и называли…

В свою очередь интерес теряют и я, к форели, корзине с продуктами и всему вокруг. Сердце бешено колотится, а все о чем я мечтаю — понять, неужели слова дочери правда? — Пойдем, — машинально беру ее на руки, чтобы ускорить процесс, — нужно ехать домой. — Апельсины, — показывает ручкой в сторону фруктов, но мне уже не до них. — Дома есть, сейчас приедем и дам тебе. Дома. Домой, нужно ехать домой, — начинаю неестественно суетиться и говорить откровенную чушь. Вспоминаю, что Полина сегодня должна…

Марине немедленно показалось, что в воздухе невыносимо завоняло рыбой. — Послушайте, — начала она, отпихивая рукой ведерко, — никаких кошек я не видела. По-моему, ловить этих несчастных мальков — дикость и варварство. — Разве? — усомнился он. — А по-моему, ничего. Я же не глушу их динамитом. На это поразительное замечание Марина ничего не ответила, отвернулась и зашарила в сумке, давая понять собеседнику, что аудиенция окончена. Однако настырный «гаваец» все не отставал. — А в корпусе, —…

В кои-то веки я была с мамой согласна, Агатка старшая – ей и карты в руки, то есть, скорее, памперсы. А там, глядишь, и я подтянусь… Но с памперсами все не так просто – у Агатки большая любовь, к сожалению, неразделенная. Никого другого сестрица не хочет, а любовь по имени Сергей Львович Берсеньев постоянно глаза мозолит, в общем, забыть его раз и навсегда проблематично. У меня на любовном фронте полный швах, так что маму, в общем-то, понять можно… – Ага, – отозвалась Агатка. – Оттого и говорю:…

С ужасом замечаю, что моя короткая джинсовая юбка задралась. Хорошо хоть, что черные колготки плотные и трусов через них не видно, но ему все равно хватило, чтобы буквально замазать меня сальным взглядом. – Отдохнула? – усмехается он и протягивает мне руку. Не решаюсь ее взять. – Еще хочешь тут полежать? – снова усмехается. Ему вторит гогот вокруг. Всем очень весело. Очень-очень весело смотреть на издевательства здорового амбала над бедной простой девушкой… Все-таки решаюсь и протягиваю…

- Почему такой кипишь? У нас клиенты, нужно всех успокоить и... - Ты совсем ничего не знаешь? - Девушка смотрит на меня в полном недоумении, - Алекс нас продал. Сегодня должен прийти новый владелец. Всё в панике, никто не знает кого уволят, а кого оставят. Вроде как продали со всеми действующими контрактами. Но ничего не ясно, люди в панике, можно понять. - Как продал? - Вылетает из меня на выдохе. Чувствую, как меня начинает потряхивать. Никакие уговоры не помогают. Тело в дрожь бросает, я пошатываюсь…

Глаза Радвина заблестели и директор, резко сменив тон, ухмыльнувшись, добавил: - Небось, через JT соединялась? Джейтишки – голубая мечта любого пилота, негласный пропуск в элиту космоавиации. Заслуженная награда и нелегкое испытание. Мне порты достались иной ценой, нежели остальным. Вновь нахлынули воспоминания о дне, разделившим мою жизнь на до и после. И слова отца: - Тэри, слушай меня внимательно. Это была не учебная тревога, – голос отца был предельно строгим и четким. На мгновение остановившись…

– Серьезно! – сказала я сердито. – Достал ты, Гришаня, село своими выходками. Драку я оформила протоколом, куча свидетелей имеется, что ты на меня с кулаками набросился. И вещественные доказательства у меня на лице. Говорила же, не лезь! – Марья! – Гришка, похоже, окончательно протрезвел, потому что смотрел на меня более осмысленно, а язык у него перестал заплетаться. – Да я… да ты…. Да кто тебя обидит, тот три дня не проживет! – Точно! – опять засмеялся Сева. – Лучше нашу Марию не трожь, когда…

— Ну… бабы этой труп! Где он?! Вредная Марья сделала вид, что задумалась, и замолчала. Он постоял-постоял возле нее да и ушел в кабинет. Раз она вредничает, он тоже будет вредничать. Не пойти за ним она не может, а в кабинете их положение моментально изменится в соответствии с табелью о рангах — он начальник, она подчиненная. В кабинете победа всегда оставалась за ним. В предвкушении этой победы он пинками подогнал кресло к столу, уселся и сложил пальцы домиком, как некий политический деятель…

Теперь быстрее. Нечего просто так таращиться. Ладно. Можно зажмуриться, чтобы не видеть, как это будет. Проводочки невесомо скользнули по ладони и неслышно, как змеи, стекли в мыльную воду. Дом как будто вздрогнул, и даже странно было, что ничего не произошло. Даже свет не погас. Пот потек по лицу, и его приходилось слизывать языком, чтобы он не попадал на губы. Это было противно. К счастью, дверь в ванную, за которой помирала старуха, была уже далеко. Интересно, это бывает быстро, как в…