Поэзия

разбивали своих гнедых о глиняный берег, в котором тонет обрыв и обрубок берёзы. Ветер разносил холод и шум, словно мальчик газеты утром, и только горы волнистой линией подчёркивали пейзаж. Они караваном слонов легли у водопоя и дымили свои трубки, поглаживая бороды морской пеной в бормотании о прошлом. Ничего не стоит на месте. И даже я, замеревший от мгновения, движусь от центра взрыва, дрейфую на его волнах. Камни и берёзовый листок на песке – живы.…

Может, кто другой не сразу может, я ж эскизы делать не привык. Я малюю на живой модели, притушил слезой бездонный взгляд. Легкий штрих – глазищи потемнели, потому что вытерпели ад. Я прорисовал твои морщины, в волосы добавил белизны… Натуральный цвет люблю в картинах, я противник басмы или хны. Перекрасил – в горькую! – улыбку, два мазка, – и ты нехороша. Я без красок этого добился, без кистей и без карандаша. Близких раним походя, без смысла гасим в них…

Я пристрастен к нему, к его картавости, даже к его загульности. Одного поля ягоды, скажете вы. И это правда, потому что надо же на земле чтить друзей, привечать женщин и безоглядно любить природу. С ее домашним и диким зверьем. Сергей Васильев это умеет – и пронзительно, и лукаво. Вот потому и посему среди множества его поэтов-однофамильцев я выбираю и ценю после Павла Васильева нашего Сережу Васильева и прошу читателей одобрить мое мнение. Он, столько лет слагающий пусть не праздничные, но житейски…

Жизнь слишком коротка, чтоб с теми спать, кого не любишь. А времени так мало, чтоб любовь свою искать. Пока метаться меж двумя огнями будешь, То больше можешь в своей жизни потерять. Ты выбираешь, но тебя не видят, А если выбрали тебя, не замечаешь ты. Боишься прогадать, боишься не обидеть, Боишься навсегда остаться без любви. Тебе придётся проиграть опять, И снова слёзы будешь лить в подушку! Ты не захочешь больше сердце открывать, Надолго ты поставишь там заглушку.…

Вот такая непростая «ботаника» получается, в которой как бы помогают разобраться стихи, вошедшие в новый сборник Какие-то из них уже имели опыт общения с книгочеями, иные, как масленые блинцы, ещё горяченькие, румяные, – обрушились на сочинительницу будто с небесного рога изобилия, стоило ей только воскликнуть: «Вдруг так захотелось стихов!» И с теми, и с другими соседствуют ранние стихи авторессы, не публиковавшиеся прежде в её книгах. Появившиеся на заре творчества строки одарённой волжанки достойны…

Под укрытьем Господнего Лика Родословная доля жива: Не напрасно ветвика-грустника Красный угол в избе обжила. Вкруг струистого иконостаса Расселилась на снимках родня, Неразлучна средь ночи и дня: И рядком, и недале от Спаса, И вдобавок напротив меня. В полный рост перед родом покамест Я стою на житейском юру, Стукнет время – поплачу, покаюсь И по-доброму, может, помру, А по-доброму – знать, поутру… Словно гроздья лозы родословной, Грустья мудрости лики хранят: Всякий правый…

«С милой по лесу идём…» С милой по лесу идём, Ягоду в лукошко рвём. Выбираем покрупней – В ножки кланяемся ей. Красовалась у дорожки – Смотрит нам в глаза с ладошки. Полежит на ней немножко, И с ладошки – прыг в лукошко! Глядь, а там её подружек – Три стакана, восемь кружек. Словом, целая семья… – Кто спелее всех? – Я! – Я! 2011 «Здравствуй, речка…» Здравствуй, речка! В этот час Отвести не в силах глаз От волны твоей покатой, Светлой радостью богатой.…

У Бога я здоровья попрошу. Так хочется быть для тебя примером И обновиться суетному мне, Разрушить эту чертову химеру – Для дружбы подхожу я не вполне. Я буду слушать, регги вспоминая, Как часто в суете давал растаять Тому, что ценно человеческому мне. Здоровый эгоизм – борьба с собою: Давать уже отчищенное мною. Мы в шахматы сыграем – буду на коне! Бывает, трудностей боимся Бывает, трудностей боимся – Расти не торопясь, тянись! Мы в жизни новой состоимся! В грехах…

В 1979 году издательство «Современник» выпустило первый сборник Александра Сытина «Открытость». Всегда с удовольствием вспоминаю, что после прочтения рукописи я предложил Саше это заглавие – по одному из стихотворений. Название «Открытость» неоднозначно. Оно от носится и к нашей Руси-России, и к Земле как планете, открытой всем внешним вселенским силам. Но открытость – это и самое, может быть, главное качество поэтической души автора. Эта черта – при родная, национальная, чисто русская. Сытин – очень…

Она, а потом и сестра ее, Марина, отсидевшая полжизни в ГУЛАГе, поразили меня своею «незаметностию» обучения резвившихся своей же подростковостью гостей… Как благодарен я им, что за месяц до армейского «напильника» успел увидеть их Родину, а там и Мартироса Сарьяна, и католикоса Вазгена 11-го, и собственные покаянные слезы на его службе в Эчмиадзине… Увы, как долго доходила до меня глубина их – незаметного обучения Жизни… и – Духу… Василий Дмитриевич Аполин, широколобый, сдержанный, бывший летчик…

что их сиянье я люблю, по ими усыпанной поляне я медленно-медленно очень пойду. Что я ими буду наслаждаться, что падать на голову будут мне, что будут деревья ко мне наклоняться, и я расскажу их секрет тебе. Они мне шептали, они мне кричали, они мне сказали, что любят меня. Они мне под ноги листья бросали, чтоб я по ковру их чудесному шла. Я хочу… Я хочу ветра. Чтоб он обдувал мои голые стопы и ноги. Я хочу солнца. Чтоб оно согревало мои светлые волосы, локоны.…

Что шептал ты раньше? Редко встретимся с тобой И идём в путь дальше. В этот путь мы врозь идём. Тяжела дорога. Милый мой, давай вдвоём Отдохнём немного. Улыбнёмся, в поцелуй Губы пусть сольются. Пусть сердца наши с тобой Вместе засмеются. * * * Я иду по пустыне одна, Не умея тепла дать людям, Не умея тепла получить От людских прогорающих судеб. Я иду по пустыне снегов, Что мерцают холодным светом, Не имея друзей и врагов На безбрежном пространстве…

Эта его увлеченность огнем длилась до самого конца. «Хочешь темнее – пламя убьем», – произносил он в своем последнем альбоме, прощальном. Умер он 7 ноября 2016 года. Теперь все ощущается темнее, но пламя не убито. Каждая страница, что он зачернил, – неугасающее свидетельство горящей души. Эдам Коэн, февраль 2018 года Заметка редакторов Перевод М. Немцова В последние месяцы жизни, невзирая на несколько физических ограничений, Леонард Коэн подбирал тексты для того, что станет последним…

Ты всё тот же, но сделался прахом. Ты развеян вселенской тоской, Растворившийся в солнечном свете, И над жизнью, шумящей рекой, Только я лишь тебя и заметил. Я увидел себя с высоты, С высоты своих лет и печали. Мне известно, что я – это ты. И сейчас мы друг друга узнали. В горсте пепла далёкие дни, И тоска по ним только окрепла. Много раз средь земной суетни Мне сгорать и рождаться из пепла. Я однажды воскресну не здесь, А за гранью земного порога. Для меня…

Мы мало знаем о последних часах и днях других писателей и поэтов. Война не бережет документов и не щадит очевидцев, только лишний раз убеждаемся: скольких талантов мы лишились, сколько еще могли сказать эти люди, каким значительным вкладом в литературу стало бы их дальнейшее творчество. Пятьдесят два имени поэтов. Пятьдесят две человеческие судьбы, пятьдесят две жизни, стремившиеся высказать себя в звучащем слове. Пустота, казалось бы, навсегда поглотила их имена. Но мы в редакции и наши читатели…

Струя творчества то, без сомнения. Выведу пером буквы я в слова, О том, как живём в жизни ты да я. Всё как есть скажу, Без красивых фраз, В результате ждёт тебя не экстаз. Жизни наши без прикрас идут, Бытовуха, заботы, вечный труд. А потом глядишь, начал остывать, Уж носочки в пору себе вязать. Ну а я то, что? Нового ни чуть. Комментатор лишь, на корявый путь. Помогу увидеть неочевидное, Где-то грязное и постыдное. А потом сама, жопу почешу, Да пойду снимать…

«что думают старушки со скамейки…» что думают старушки со скамейки считающие жалкие копейки по поводу сомнительной семейки живущей на четвертом этаже с их пианино старым дребезжащим сыночком слабосильным и дрожащим с подсвечником и вилками фраже кто ходит к ним о чем ведутся споры какой чумы в них затаились споры на кухне их посуды грязной горы все близоруки в роговых очках все говорят с акцентом все картавы и нет на них контроля и управы отключишь свет читают при свечах что…

* * * …А ночью приходит покинутый двор, где прошлое похоронили. Крадется Раскольников, пряча топор, к старухе: мы счастливы были. На той паутине мы высохли, брат, в ней школьные лазили дети. Дома в виде крепости плюс интернат, родители, солнце и ветер… С уроков сбежали, ушли в реферат те лучшие книги на свете. Теперь не покажется, будто, нагой, ты пиру доспехов тождествен. И в память врывается: помните… Цой! – как эхо прощания с детством… Вернется Раскольников,…

«Какая холодная осень…» 1996 Какая холодная осень Ударил мороз и зелень листвы опадает Не успевши слететь листом золотым на аллеи Я кутаюсь в шаль Я долго ищу тебя среди них, Усталых и злобных людей, Позабывших о теплоте Рождественских встреч. Шаги. Ты смотришь в меня Пытаясь понять, что я несу в себе – тебе? Или нежности горсть и тоски Или жаркость оборванных фраз. В первый раз выхожу в эти Темные двери – на свет, Доверяясь твоей руке, Ведущей меня в неизвестность. …

…конь скачущий в жокее раскрывался  вот вытянется словно кот копытом  вот руку заднюю посеребрит  из плеч их снова выбросит как камни  и вспять в жокея ямою уйдет  а тот как человек сидит в коне, огромным глазом  он смотрит на ветвящуюся землю  как будто бы она как дым за пулей  его сухое тело – мысль коня –  ползет в коне в длину  из морды выступает ликом человечьим  уже незрячим, вдохновенным («За месяц до войны») Конь, так часто возникающий в стихах этого раздела, этот и конь…