Постапокалипсис

Далеко к югу, где-то в направлении Болдуин Хиллз, раздался долгий одинокий вой одичавшей собаки. Никем не подхваченный звук пронесся над равниной и затих. Бородач прислушался, ожидая продолжения. От собачьего воя по спине пробежали мурашки. Мужчина повернул голову, снова прислушался в надежде, что сзади донесется ответ. Но тишина была густой, и человек снова обвел взглядом равнину, которая на многие километры расстилалась перед ним, полого спускаясь к морю. Двадцать один год! Сколько раз он усталыми…

— Похоже, тут больше никто не живет, — произносит он наконец, и мистер Бриз долго смотрит на него, не произнося ни слова. * * * В мотеле Питер ложится на кровать лицом вниз, а мистер Бриз связывает ему руки за спиной пластмассовой стяжкой. — Не очень туго? — спрашивает мистер Бриз. Он всегда спрашивает об этом, он вежливый и заботливый. — Нет, — отвечает Питер. Он чувствует, как мистер Бриз поправляет его лодыжки, чтобы они лежали параллельно, и не дергается, пока мистер Бриз связывает…

      Да уж, похоже, сегодня не самый лучший день, сначала этот странный случай в приемной, теперь эти навязчивые идеи. Надо скорее приступать к работе и выкинуть всякие глупости из головы». ­    -Эй, Лора, я что-то не пойму, куда все подевались? Почему все двери заблокированы? Что-то случилось? Да куда ты такими прыжками скачешь, у нас, что кино снимают или ты от пациентов бешенством заразилась?     -Вы доктор все шуточки шутите, а там какая-то внештатная ситуация.  Это приказ Кабовски, закрыть…

Так вот он, оказывается, каков, загробный мир. Вы не мертвы, – возражает моим мыслям голос. Шаг! Шаг! Шаг! Ветер вздымает песчаный волчок прямо у меня под ногами, и водоворот лиц уносит меня, оглушает гулом голосов и выбрасывает в уютный полумрак провинциального бара. Я оглядываюсь и привычным, отработанным за долгие годы движением подношу ко рту кружку. Холодное пиво течёт по глотке, а следом отправляется четверть горячей, исходящей паром сосиски. Радио что-то невнятно бормочет, а сидящие…

Я только этого и ждала. Как только тварь отвернулась от меня, я молниеносными движениями подлетела к оружию, схватив, его приготовилась к атаке. Моё оружие было самым обычным, и до неприличия простым. Железная палка, с острой секирой и ножом на конце. Всё оружие опутывала тонкая железная цепь, не давая ему скользить в руке. Скорпион взревел, издав отвратительный вопль, от которого уши противно резануло. Зрители, жаждущие крови и зрелища так же кричали, делая ставки. Тварь ринулась на меня. Но я…

«Ай!» — в мокрый палец ударил несильный разряд тока. По мере того, как миновали примерно полчаса, профессиональная память потихоньку стала к нему возвращаться — дрожащие пальцы Зака получили, наконец, доступ туда, куда им было необходимо, и теперь все уверенней и проворней соединяли и разъединяли клеммы, прощупывали блоки и схемы внутри робота. Тогда, в прошлой жизни, до того как мир полетел в пропасть, его звали не Зак, а Олег. Олег Удальцов. Правда, проку теперь помнить об этом было мало, ведь…

- Да как это вообще возможно? - Вот уже четверть часа не унимался Дима Руднев. - Я десять лет в медицине! Десять лет! И знаете, я за годы работы хирургом всякого навидался! Чего только стоит прошлогодний случай с крысами. Я лицо того пацанёнка буквально по кусочкам собирал, правда тогда мы ушей и носа недосчитались... но это надо же напиться до такого состояния чтобы не почувствовать, что тебя едят... - Или вспомни тот случай, когда наш кочегар Васильевич рехнулся! - Перебил Руднева Витя Маслопузый.…

И чем ближе к центру, к этой изначальной точке, тем старше материя, которая когда-то в ней родилась, тем сложнее ее структура и тем больше шрамов от бесконечных изменений и преобразований на ней осталось. Быть может, она уже настолько изменилась, что никакая жизнь в нашем понимании этого слова там невозможна, а может быть, наоборот, цивилизация настолько совершенна, что все наши достижения для нее все равно, что пыль под ногами. Конечно, нам этого никогда не узнать и не понять, но, быть может, единственное,…

Это самый популярный ночной клуб Чикаго, в который мечтают попасть все подростки, ну может, кроме отречённых. Проблема только в том, что туда пускают только тех, кто достиг совершеннолетия, но какой нормальный подросток, будет терпеть до шестнадцати, когда хочется танцевать и веселиться прямо сейчас, когда тебе только исполнилось четырнадцать, и вся жизнь представляется веселым приключением, а День Выбора — самым долгожданным моментом, полным неизведанного и волшебного. Они проскальзывают в заботливо…

Глава 1. Метеорит. Я проснулся раным-рано и включил телевизор чтобы посмотреть "Новости". И там было сказано что через несколько дней на наш город упадет Метеорит. И когда я вышел на улицу... Все были в панике. Я пошел в магазин чтобы купить еды. Но Продавец магазины говорит: Все раскупили. И мы сварачиваемся чтобы не повредить товары Метеоритом. Я отвечаю: Но метеорит упадет через несколько дней, в полдень. Продавец говорит: Никто точно не знает когда упадет Метеорит. Возможно он упадет сегодня…

Услышав и даже осознав сказанное, журналист лишь открывал и закрывал рот, не в силах чего-то сказать. - Это так просто и, не побоюсь этого слова - гениально! - Наконец-то он вернул себе способность говорить, хотя выглядел... впечатлённым. - Но где здесь прямое указание, что нужно делать, чтобы достигнуть этого успеха? - Задал он каверзный вопрос. - Что, по вашему мнению, нужно делать, чтобы гарантированно стать успешным человеком? - Представлять собой хоть что-то в этой жизни и активно…

Посмотрев в глазки, он тихо выругался. На этот раз не заблудший – свой. Это был старик с седьмого этажа, недавно вышедший на пенсию. Отличный рассказчик, хохмач и тихий пьяница, не вредивший никому и ничему, кроме собственной печени. Говорили ему, что сейчас не те времена, когда можно заснуть пьяным в парке на лавочке, а проснуться в отделении. Сейчас можно вообще не проснуться. Не слушал никого и вот что вышло. Стоит теперь бледный с пустым взглядом и по двери стучит, соседке выйти не даёт. …

Я взглянул на свой передник, покрытый пятнами крема, томатного соуса и чего-то еще, злоба заклокотала во мне еще сильнее: я никогда еще не позволял себе так замараться, даже работая здесь. Мной обуяло дикое желание стянуть себя китель и сейчас же пойти к капитану, высказать все, что я думаю об этом и расторгнуть наш контракт. Но вместе со слепой агрессией я чувствовал что-то еще. Постепенно, вместо жалости к себе меня начало заполнять другое чувство. Чувство удовлетворения, ведь праздничный завтрак,…

Влад отпустил Ингу, и повернулся к подросткам, лучезарно улыбаясь: – Конечно я! С кем меня ещё можно спутать? – он довольно хохотнул. – Фото хотели, парни? Те радостно закивали. – Так без проблем! Смотрели мой последний стрим из заброшенной тюрьмы на острове Огненный? Подростки опять кивнули. Влад в очередной раз усмехнулся: – Ну ещё бы вы его не смотрели. Ждите, через недельку-другую выйдет новый репортаж, это будет такая пушечка! Всемирная премия блогеров точно моя. После короткой…

Я всецело надеялся на то, что Грейс переняла от своей матери лишь огненно-медный оттенок волос, озорную улыбку, требовательно-невинный взгляд изумрудно-зелёных глаз… и кроме этого — больше ничего! Собственно, из-за Грейс я во всё это и влез… Сдержанная, твёрдохарактерная, пунктуальная и трудолюбивая оптимистка Грейс, у которой как будто беззаботной юности не было вообще. В этом году ей предстояло закончить сложнейшую учёбу, а согласно данным какого-то хитроумного индекса успеваемости она являлась…

Через минуту няня и Марк снова шли по площади. В сумочке у девушки лежал флакончин духов, а малыш крепко сжимал в руке пистолет. Они уносили с собой "любовь и "смелость", подаренные щедрой Ягг. Однако эти приятные сами по себе дары не гарантировали (к нашему огромному сожалению) им счатья до конца дней. Народ все прибывал и прибывал на ярмарочную площадь. Один за другим Грета внимала с полок свои подарки. Денег с покупателей она, как любая уважающая себя волшебница, не брала, чем вызывала у одних…

Через минуту няня и Марк снова шли по площади. В сумочке у девушки лежал флакончин духов, а малыш крепко сжимал в руке пистолет. Они уносили с собой "любовь и "смелость", подаренные щедрой Ягг. Однако эти приятные сами по себе дары не гарантировали (к нашему огромному сожалению) им счатья до конца дней. Народ все прибывал и прибывал на ярмарочную площадь. Один за другим Грета внимала с полок свои подарки. Денег с покупателей она, как любая уважающая себя волшебница, не брала, чем вызывала у одних…

— А-ха-ха-ха, — мужик рассмеялся, дернул задвижку и открыл деревянную дверь. — Амнезия, говоришь, а с лицом-то у тебя что? Не помнишь? Ну посмотришь в зеркало, может, вернется память. Видимо, ты, дружок, падал, да не раз, и все лицо себе свез. Вот так Сергей и очутился на станции Бякино. Прошло время, люди сменились другими, а парнишка вроде как главный в убежище, вместо смотрителя. Выжившие путники останавливаются здесь переночевать, поменяться найденными продуктами, оружием, да и просто посидеть…

Внезапно лес стал светлее. В воздухе появился запах воды и горечь прибрежной тины. Но Волчонок не услышал звука реки, её течения и плеска небольших волн. Не воняло и смрадом болота с гнилой водой и тухлыми газами. Ускорив свой шаг, юноша быстро вышел за густые деревья, и на лице тут же появилась ухмылка. Всё было так, как он и думал — среди леса притаилось одинокое светлое озеро. Небольшое, с крутыми берегами и омутом серебряных вод. Тихое это было местечко: вода спокойная, словно зеркало а берега…

– Батя! – заорал он и бросился наутёк, но не успел забежать в двери. Охотничий нож вонзился ему между лопаток. Парень с воплем упал, но Сивер на этом не остановился, клинок вонзался в него снова и снова, пока человек не умрёт, пока добыча не перестанет сопротивляться и дёргаться в судорогах. Из тепла выбежала перепуганная женщина: услышала вопль сына и появилась в сенях раньше хозяина дома. Сивер поднял глаза на крестианку, по лицу его стекала кровь недавно убитого. Увидев мёртвого сына, женщина…