Приключения

Я имею в виду храм Святой Софии в Стамбуле (некогда Константинополе, бывшем столицей Византийской империи). наверное самый величественный в христианском мире. В 987 году убранство этого храма произвело столь сильное впечатление на киевского князя Владимира, что он избрал для Руси христианство в качестве государственной религии. Однако в 1453 году Константинополь захватили мусульмане, и храм на долгое время превратился в мечеть. Христиане никак не могли с этим смириться, в их числе был и тот самый…

Авария на больших скоростях, как правило, авария очень тяжелая. Санитарная и скорая техпомощь при аварии приходят быстро. Их вызывают по телефону от частых столбиков, сопровождающих автобан. Взаимовыручка? Тоже, разумеется, есть. Но тут свои неписаные законы. Пострадавший «мерседес» остановится выручить «мерседес», а «фольксваген» поможет «фольксвагену». Се ля ви! На дорогах преимущественно машины немецкого производства. Вторжение японских «тойет» тут умело и эффективно остановили, доказав, что…

Сенсация Летчик-любитель Стен Лундквист над фиордом Хеллему повис со своим самолетом на проводе высоковольтной линии. В газетах под заголовком «В рубашке родился» — подробности происшествия и огромные фотографии: самолет поплавками вверх висит над фиордом. Летчик чудом остался жив. Линию обесточили, вызвали вертолет. «Это были минуты ужасные, — рассказал потом потерпевший. — Я думал, вот-вот меня сдует, а это конец — до воды метров сто». Но самолет держался на проводе прочно, а летчик, висевший…

— Ну, а сам? — включился в разговор Петраков. — А сам побежал поглядеть, куда они сядут. — И куда ж они сели? Васька виновато опустил голову: — Не углядел я. Ветром их сильно снесло. Километра, однако, думаю, на три-четыре, в сторону Кривой балки. — Молодец! — Бахрушев потрепал Ваську по вихрастой голове и, уже обращаясь ко всем, повторил. — Молодцы, хлопцы. А теперь какая ваша главная задача? Пацаны недоуменно переглянулись. — Ваша главная задача — молчать. Чтоб ни одна живая душа…

— …против Рэда Мак-Коя, сто восемьдесят фунтов, с «Кита», — продолжал распорядитель, привычный к подобным выходкам. — Судит поединок первый помощник капитана парохода «Кэстлтон». Вы все, господа, знаете, что это не дружеский поединок! Вам знакомы эти парни… — Если ты не заткнешься и не начнешь матч, мы разнесем в щепки твое заведение, а твой труп найдут под его развалинами! — заорали обезумевшие фанаты. — Давай начинай! Распорядитель мягко улыбнулся и ударил в гонг. Мы с Рэдом сошлись, как пара…

Ковбои наперебой заспорили, но Слим остановил их: — Ладно, ребята. Наверное, джентльмен знает, чего хочет. Наймем кого-нибудь другого. Не расстраивайтесь. Выпьем еще? В его глазах, почудилось мне, мелькнул загадочный блеск, и, когда он подходил к бармену, мне показалось — он подал тому какой-то знак. Но в голове у меня на этот счет не промелькнуло ни единой мысли. Бармен поставил на стол бутылку крепкого напитка, и Слим, разлив его по стаканам, спросил: — Как, ты говоришь, тебя зовут, амиго?…

— Ни за что! — воскликнул я, охваченный внезапным патриотизмом. — Кто старое помянет, тому глаз вон! У всех моряков есть неписаный закон: на берегу они обязательно должны заступаться друг за друга. — Не для того я дрался с англичанами во всех портах мира, чтоб теперь отдать им на растерзание американца! Сейчас, Шифти, у меня нет ни цента, но я достану деньги! Встретимся через три часа в Американском Морском Баре. Я или добуду деньги для Крошки, или буду знать, как их достать. Понимаешь, я это…

Теперь же было совершенно ясно, что обратного пути нет, и от этого я чувствовал себя хуже некуда. Чемпионом я был опять-таки только на «Морячке» и, сойдя на берег, тут же услышал, как Хансен-Мухомор и Билл О'Брайен пытаются решить промеж собой, кому из них отныне будет принадлежать этот почетный титул. Что ж… Быть может, некоторые и скажут, что мне следовало спровадить Майка на берег, а самому остаться. Но, по-моему, если человек вот так запросто бросит своего пса, это еще хуже, чем оставить в беде…

Через какое-то время мы вышли на большую поляну. Там и стояла деревня. Здесь тоже не наблюдалось никаких признаков жизни, кроме нескольких туземных собак, дремавших на солнышке. По спине моей пробежал холодок. — Слышь, — обратился я к Биллу, — странно это все как-то. Спроси у них, где Того. На вопрос Билла один из туземцев ухмыльнулся и указал на шест, стоявший перед самой большой хижиной. Я поначалу не понял, что он имеет в виду, но тут же все разглядел — и желудок мой едва не вывернулся наизнанку,…

Лоцман снова ругнулся. — Ничего, — успокоительно сказал Мак-Эльрат, — большой потери нет. Это был никудышный моряк, из него бы вышел хороший свинопас, но зря он полез в море! Туда ему и дорога. Существует три рода ирландцев: католики, протестанты и северные ирландцы; последние — те же шотландцы, только пересаженные на другую почву. Капитан Мак-Эльрат был родом из Северной Ирландии, и хотя он был в душе настоящим шотландцем, тем не менее, он всегда приходил в ярость, когда его шотландцем называли.…

В этот день умерло двое; на следующий день — трое, а затем число сразу возросло до восьми. Любопытно было наблюдать, как это действовало на нас. Туземцы стали добычей немого, тупоумного страха. Капитан — он был французом, а звали его Удуз — нервничал и болтал без умолку. Его даже стало трясти. Это был огромный, мясистый человек, весивший по крайней мере двести фунтов. Вскоре он стал походить на дрожащее желе из жира. Немец, американцы и я насосались шотландским виски и решили напиться допьяна.…

Несчастливая звезда Перси Кёсферта, очевидно, стояла в своем апогее [2] , когда он тоже присоединился к компании аргонавтов. Он был очень обыкновенный человек, у которого размеры текущего счета в банке вполне соответствовали его культурным потребностям — а этим сказано очень много. Собственно говоря, у него не было никакого основания пускаться в такую авантюру, решительно никакого, за исключением, впрочем, чрезмерно развитого воображения, которое он принимал за прирожденный романтизм и жажду приключений.…

— Спустись с ним, Чарли! Спустись с шаром! Что случилось? Я махнул рукой в знак того, что расслышал его слова, и стал размышлять. Может быть, что-нибудь неладное случилось с парашютом? Зачем мне спускаться с шаром, вместо того чтобы сделать прыжок, которого ждут тысячи людей? В чем дело? И пока я недоумевал, на меня свалилась еще одна неожиданность. Земля была внизу, на расстоянии тысячи футов, и однако я услыхал тихий плач ребенка, по-видимому хныкавшего совсем неподалеку от меня. И хотя «Маленький…

— Что же вы сказали ему? — Я сказала ему: «Если Луи Савой выиграет свое дело, я, конечно, буду его женой». — А если он не выиграет? — А если он не выиграет, то — как бы вам сказать? — то Луи Савой не будет отцом моих детей. — А если я выиграю? — Если вы выиграете? Ха-ха! Да никогда вы не выиграете! Она расхохоталась. Ее смех действовал на Джека Харрингтона самым раздражающим образом, но все же он должен был признать, что даже злой ее смех чудесно ласкает ухо. Джек Харрингтон не…

Чарли покачал головой и сказал: — Сознаюсь, я ничего не понимаю. Он, правда, выбросил только пятьдесят футов, но все равно он не успеет собрать сеть, если мы теперь же двинемся к нему. Чего ради он явился сюда? Похвастаться перед нами, что он может нарушать закон в нашем же городке? В голосе Чарли зазвучала обида, и он долго возмущался нахальством Деметриоса Контоса. А герой этого происшествия, небрежно развалившись на корме, следил за поплавком своей сети. Когда в сеть попадает крупная рыба,…

— Ставлю пять франков, что маленькая «Нухива» обгонит нас. — Несомненно, — согласился капитан Уорфилд. — Она относительно сильнее нас. Мы по сравнению с ней настоящий океанский пароход. У нее десять лошадиных сил, и она так и скачет по волнам. Она могла бы, кажется, добраться до самой преисподней, и все-таки ей не одолеть этого течения. Скорость течения теперь десять узлов. «Малахини» швыряло и качало на все лады, и со скоростью этих десяти узлов она вылетела в открытое море. — Через полчаса…

II Все следующее утро Смок провел в лагере, занимаясь шитьем мокасин для собак и починкой обуви. В полдень он приготовил обед на двоих, съел свою порцию и стал поджидать Малыша. Через час он надел лыжи и отправился по следам товарища. Дорога вела вверх по руслу ручья, через узкую котловину, которая вдруг расширялась в лосиное пастбище. Впрочем, лоси сюда не заглядывали с первого снегопада прошлой осени. Следы Малыша пересекали пастбище и поднимались по пологому склону невысокого холма. Смок поднялся…

— Ах, чертовская дорога, — пробормотал тот едва слышно и, сбросив с себя меха, уселся на постели. — Черт возьми! Ведь чего только я ни делал: много ходил, упражнялся в беганье, закалял себя всевозможнейшими способами, и при всем том в этой богопротивной стране я оказался изнеженнейшим из изнеженнейших. Он подошел к огню, сгорбившись, уселся около него и вынул папироску. — Не подумайте, пожалуйста, что я жалуюсь. В конце концов я всегда, в любую минуту могу взять себя в руки. Мне просто стыдно…

Прошло еще около четверти часа, и немец ни с того ни с сего сказал: — Меня грызет лихорадка. Я брошу вас, Гриффитс, как только мы придем в Сидней. Довольно мне тропиков! Нужно было мне побольше разузнать о них, когда я подписывал с вами контракт. — Неважный вы штурман, — возразил Гриффитс, слишком распаренный зноем, чтобы говорить более резко. — Когда на Гувутском берегу узнали, что я беру вас, все подняли меня на смех. «Что? Вы берете Якобсена? — говорили они. — Вы от него не спрячете не только…

Но вот наступил момент, когда уши оленя поднялись и стали жадно ловить какие-то звуки. Его голова повернулась к нижнему концу ущелья. Трепетные ноздри втягивали воздух. Его взор никак не мог проникнуть за зеленые ширмы, за которыми пропадал поток, но до его слуха явственно донесся человеческий голос. Кто-то громко и монотонно пел. Олень услышал острый и резкий удар металла о скалу, и при этом звуке он так стремительно рванулся вперед, что один прыжок перенес его из пруда на луг, где его ноги глубоко…