Прочее

На своем веку Ланж довелось увидеть, как фотокамера, бывшая ранее большой и громоздкой, стала маленькой и легкой в работе. Ланж на себе почувствовала, как плоды технического прогресса открыли для фотографов новые горизонты. С появлением цифровой фотографии и фотографии при помощи смартфонов этот процесс продолжается и в наши дни. Фотограф зависит от камеры, что в некотором смысле является его технологическим проклятием, так как каждый снимок – это определенная череда действий, которые он должен…

– Настенька, вставай, – нежный голос окликнул меня. Мама? Я же… Я спала! Фух, я даже немного рада, что это не было взаправду. Но последние ощущения мне все-таки понравились. – Ага, – откликнулась я, упершись лбом в стенку. Я всегда сплю в разных положениях, иногда просыпаюсь так, что у меня голова находится там, где должны быть ноги. Как так получается, ума не приложу. А мой плюшевый медведь валяется на полу. Да, да, я сплю с медведем, и мне это очень нравится. Можно кого-нибудь обнять и прижать…

Он покорно моется, бреется, причесывается, смиряясь с ответственностью перед другими. Он даже благодарен за предоставленное ему место в их рядах. Он знает, чего от него ждут. Знает свое имя. Его зовут Джордж. Одетый, он постепенно превращается в него , то есть в Джорджа, – хотя это еще не совсем тот Джордж, которого люди ждут и готовы признать. Позвонившие ему в этот ранний час были бы поражены, даже напуганы, если бы вместо предполагаемой персоны услышали голос такого далекого от готовности…

– Что там пишут? – присел за стол Вандук, осмотрев приготовленные к чаепитию угощения. – Меня приняли! – не верила собственному счастью Вицинна. – Моё заявление на работу в школу приняли! – Ну всё, теперь зазнаешься, – иронично подразнил её брат и с хрустом разломал в кулаке баранку. – И когда ты туда поедешь? – Не знаю, – она ещё раз взглянула на ажурную подпись в документе и отложила бумаги в сторону. – Дай мне для начала проснуться нормально, – она пододвинула к себе на столе два белых блюдца…

Семья Пушкиных была не чужда литературным интересам. В доме бывали В. А. Жуковский, Н. М. Карамзин (малолетний Александр, по воспоминаниям отца, «вслушивался в его разговоры и не спускал с него глаз»), дядя Василий Львович был известным поэтом – все это с детства вовлекло Пушкина в мир современной словесности, но подлинное его рождение как поэта произошло в Царскосельском Лицее, куда он был определен в 1811 году и где провел в кругу близких, любимых друзей шесть лет, которые впоследствии вспоминались…

– Хулиганы! – кричала Лэя Борисовна. – Ловушки устраивают! Мышеловки! Это надо себе представить! Курица так и не вернулась. На другой день мама заплатила Лэе Борисовне четыре рубля и долго извинялась. Лэя Борисовна деньги взяла, но все равно сказала, что мы со Славкой бандиты и головорезы. «Вторично, кирпично…» Мама потихоньку вздыхает. Папа проверяет диктанты на своем обычном месте – возле печки за книжным шкафом – и в промежутках утешает маму. Он говорит, что Лэю Борисовну нужно понять,…

Когда француженка в широкополой шляпе доходит до середины, он решительной походкой направляется прямиком к ней, но двигается без малейшего напряжения, мягко переступая ногами – длинными и худыми, обтянутыми желто-коричневой кожей, – я вижу это словно в замедленной съемке. Я вижу в мелочах каждый шаг: вот опускается пятка, вот прикосновение перекатывается от подушечек стопы к пальцам, вот вокруг ступни разлетается песок. Мой взгляд снова скользит вверх, к бедрам. Я вижу, как они раскачиваются из стороны…

Солидные люди, обосновываясь в столице, предпочитали снимать квартиру, предварительно, еще в собственном имении, запасясь столичными сведениями об условиях аренды (здесь особенно помагало суворинское «Новое время»). Годовые цены на квартиры в Петербурге начала века в зависимости от местоположения, этажа, условий были таковы: квартира из 1–3 комнат – от 360 до 500 рублей, из 3–5 – от 500 до 900 рублей, из 5–10 – от 900 до 2000 рублей с дровами и услугами (ремонт, печник, швейцар). Владелец доходного…

– О чем задумался, Арап? – Не могу тебе объяснить. Агилюльфо внимательно вглядывался в меня и явно беспокоился – и c каждой минутой все больше. В такие моменты – а они случались часто – я замирал, погруженный в думу, которая гвоздем сидела у меня в голове, а по всему телу начинали бежать мурашки странной дрожи. И виной тому были не года, а память. Не прошли мне даром два года собачьих боев, где я зарабатывал себе на пропитание: ну, все знают, что это такое – зарешеченная площадка ринга, чертова…

Мама уже поставила белое вино в походный холодильник, а я дочитывала последние страницы «Гамлета», когда из-за деревьев показались Дилан с его мамой. – Вот и они! – громко воскликнула моя мама. – Отлично, да, Салли Мо? – Здорово, – сказала я. И соврала второй раз за день. – Ну как, уже присмотрела какую-нибудь крепкую попку? – спросила мама Дилана. Они кинулись обниматься и так крепко стиснули друг друга, что я испугалась, как бы сиськи у них не выдавились со спины. А что, удобно. Если…

– Не знаю, – одними губами ответила я. Я чувствовала, что к глазам моим подступили слезы, но заставила себя сдержать их, чтобы не терять время. Я просунула руку сквозь забор и сжала его мальчишеский кулачок, который все еще с легкостью помещался в моей ладони. – Абек и Зофья, – сказала я. – От A до Z, – отозвался он. – Когда я встречусь с тобой в следующий раз, мы дополним наш алфавит. И мы с тобой будем целы и невредимы, и все у нас будет хорошо. Обещаю, я разыщу тебя. * * * …

Вообще, что такое печать? Это некий текст; мы смотрим на печать и знаем, кому она принадлежит: «доктор такойто», «министерство такое-то». Печать – это некая сфокусированная знаковая информация. Точно так же наша рука покрыта сетью линий, и они вроде бы у всех одинаковые. Но они разные! Ни одна рука не повторяет другую, это известно. Более того, сейчас пишут о том, что по отпечаткам пальцев, оказывается, можно определить те или иные способности или наклонности человека, его качества или предрасположенности…

Калоши счастья I. Начало Дело было в Копенгагене, на Восточной улице, недалеко от Новой Королевской площади. В одном доме собралось большое общество – иногда ведь приходится принимать гостей, – зато потом и сам можешь надеяться на приглашение. Часть гостей уселась за карточные столы, другая – окружила хозяйку, предложившую придумать тоже какое-нибудь занятие, а пока потекла неторопливая беседа. Разговор зашел, между прочим, о средних веках, и некоторые утверждали, что те времена куда лучше…

Девица с сомнением посмотрела на мой рюкзак, с которого капала вода на крыльцо, уже натекла целая лужа. А я разглядывала хозяйку дома, впервые очутившись на расстоянии вытянутой руки, и удивлялась: как можно жить у моря и быть такой бледной? Мумия, не девчонка! О таких всегда думаешь, что у них изо рта пахнет. На самом деле, нет. Но никуда не денешься от первого впечатления. – Вещи утонули, еле спасла рюкзак, – сказала я. – Дурацкая история. Она нисколько не заинтересовалась. Говорю же, мумия!…

Спасибо, что нашли время, говорит она и улыбается своими ярко-красными губами. Она настаивает, чтобы я говорил с ней по-датски, хотя кашеобразный язык моей страны дается ей с трудом. Ее шведский, правда, тоже оставляет желать лучшего, но у нас здесь, на филологическом факультете, это не проблема. Студенты приезжают из разных стран, все говорят кто на чем может и чувствуют себя свободно. Я хлопаю ладонью по ее листкам, словно говоря тем самым: ну посмотрим, что у нас тут. Что ты хочешь от меня…

Вот завтра подруга дорогая придет, можно будет всласть потрепаться, посплетничать, все лето не виделись. И Димы дома не будет, он к родителям собрался на субботу. Чего-то там забрать надо, что они с дачи привезли. Гостинцы сынуле любимому. *** С Лолкой они дружили с первого курса. Поселили в одну комнату в общаге, они и сошлись. То были не разлей вода, то надоедали друг другу вусмерть и расходились по разным компания, снова начинали дружить, а однажды поссорились очень серьезно. Катя, думала,…

– Хорошо, что простуду не подхватила, – меланхолично заметила Зои, единственная из подруг, которая соизволила выслушать ее красочную историю до конца, ни разу не перебив. – Думаю, теперь-то тебе творческий голод не страшен. – Понимаешь, оно… оно совсем как человек! Так же мыслит, чувствует, переживает… – Конечно. И чем дальше, тем будет яснее, что все эти мысли и образы – твои собственные. Просто у тебя в голове они уже не умещаются, вот ты и решила перевести их на что-то большее, – рассмеялась…

Обломанные грязные ногти, рваные кроссовки. – Хочешь чипсов? Как фокусник, достает из-за пазухи красную банку. Я отодвигаюсь, смотрю себе под ноги, на рюкзак: там одежда и несколько булочек. Много с собой не возьмешь, да вообще-то и брать было нечего. – Черт возьми, что у тебя с лицом? Он косится в мою сторону, хрустит чипсами, оглядывает меня. Крошки на куртке и в бороде. – Похоже, кто-то тебе хорошенько вмазал? Отворачиваюсь, в надежде — может,…

У Марджи никогда не хватало денег на все то, что так отчаянно хочется иметь молоденькой девушке. К примеру, она бы с радостью сделала себе современную стрижку – такую, чтобы казалось, будто волосы растрепал ветер. Как у Рини, ее подружки из конторы. Но модная прическа требовала частых походов в парикмахерскую, а там полагалось оставлять сверх положенной платы еще и центов пять на чай. Поскольку Марджи не могла себе этого позволить, приходилось довольствоваться обычной стрижкой «под фокстрот», и ее…

Из дверей школы вышла молодая блондинка. Она представилась Натальей Владимировной и сразу обратила внимание детей на свои глаза, чтобы потом не было вопросов и разговоров об этом. У неё была гетерохромия: один глаз был карего цвета, а другой светло-зелёного. Сама по себе она была очень красивой девушкой, но её было легко спутать с учениками. Новый кабинет класса находился на первом этаже. На его двери красовалась табличка с надписью: «Кабинет музыки», а возле окна стояло пианино. Наталья Владимировна…