Прочие Детективы

– Нет возражений, – обаятельно улыбнулся инспектор, обводя взглядом кутавшихся в простыни сильных мира сего. Сливки общества! С такими надо поделикатнее, иначе неприятностей не оберешься. – Господа, я благодарен вам за содействие следствию и проявленное терпение. Лишь смерть мистера Гаудри объясняет и извиняет те неудобства, которые мы вынуждены вам причинить. – Лично я не понимаю, – буркнул помощник мэра, – чем могу быть вам полезен в дальнейшем. – Вы окажете органам дознания неоценимую услугу,…

Он пошел вниз, машинально отсчитывая шаги и ступени: раз, два, три… Это избавляло от страха, который он испытывал, несмотря на повторяемую мантру: здесь никого нет, здесь никого нет, нет, нет… А привидения? Он попытался рассмеяться, но у него не получилось. Ступеньки уходили в темноту. Где-то внизу угадывалась еще одна синяя лампочка, но до нее была темнота, которую ему предстояло преодолеть. Раз, два, три… Четыре, пять… Пятьдесят пять! С чувством облегчения он ступил на площадку перед нужной дверью…

Харитонов пьяным взглядом смотрит на парней. – Кошелек сам отдашь, или мы заберём? – Смеется второй парень. – Пошли вон! – Отвечает Харитонов. – Дядя, нам ещё в школе говорили, что нужно делиться, – делает замечание третий парень. А первый парень размахивается и бьет Харитонова. Удар приходится в челюсть. Пьяный Харитонов отлетает назад и ударяется в стену. Этот удар отрезвляет Харитонова. От второго удара он ловко уклоняется. Кулак первого парня проходит в сантиметре от головы Харитонова.…

4 Дремавший таксист открывает глаза и смотрит на Волину. У неё на лице кремовая маска, которую она не успела снять. – Заводи, командир. Водитель, молча, кивает. Волина, повернув к себе зеркало заднего обзора, принимается снимать маску. – Извини, командир, проспала. Красоту будем делать по дороге. Водитель, наконец, приходит в себя, заводит машину. – Куда едем? Волина с остатками крема на лице, поворачивается к нему. – В морг на Вавиловых. 5 В отделе за столами сидят эксперт-криминалист…

Мама взяла пульт и переключила на сериал про врачей. – Э, я смотрела! – возмутилась я до глубины души. – Ты же не смотришь телевизор! А тем более пустопорожнюю болтовню. – Но это же Антон Комиссаров! Это святое! Мама весьма озабочена тем, что в свои двадцать один я не только не замужем и не только даже не близка к этому статусу, но и вообще никогда в жизни не была к нему близка. Периодически возникающая в течение последних четырех лет личная жизнь очень быстро разочаровывала и посему так…

– Я не верю… Я не верю… – пробормотала подружка, похоже, далеко не в первый раз. – А знаешь, зря, – попеняла ей я, – дело твое, конечно, но у атеистов нет никаких перспектив на загробную жизнь, и об этом стоило бы задуматься перед полетом… С этими мудрыми словами я обошла Ирку, закатила колченогий чемодан наверх по пандусу и милостиво позволила истомившимся стеклянным дверям исполнить наконец свою священную миссию – пропустить в здание аэровокзала пассажиров. Прежде чем последовать моему примеру,…

В конце концов, Ваня устал воевать с книгами и тетрадками и бросился в коридор, стремясь поскорее избавиться от присутствия недружелюбно настроенного учителя и на ходу пытаясь-таки втиснуть учебники в сумку. Из тетрадок при этом вылетали мелкие, с кривыми краями, сплошь исписанные и исчерканные листки черновиков. Учитель окликнул было его по этому поводу – подобрать листки и устранить таким образом непорядок в виде мусора, но Ваня лишь прибавил ходу, полыхая на весь коридор покрасневшими до малинового…

Кто? Тот, кто находится там, за гладкой железной дверью, и смотрит на меня глазами Лорен Бэколл. Ее черно-белая фотография висит на противоположной стене, или это киноплакат? Никак не удается определиться с размерами, плакат-фотография не слишком большой, но и не маленький, я вижу лицо Лорен во всех подробностях. Была ли она здесь в то время, когда остальные жертвы царапали ногтями стены? Бугорки от клея. Их шесть: два по бокам в верхней части плаката, два – в нижней, два посередине. Расстояние…

В суете и спешке они оба не замечали, что за ними наблюдают. У подножия большого дерева, на другой стороне дороги сидел на земле ещё один человек в серой форме. Молодой куст бузины заслонял его от всех взглядов, но сквозь пелену узких весенних листьев он, не мигая и молча, смотрел на них. – Ну, вот! Дедушка снял с бледно-красной головы фуражку. – Присядем, Генрих. Теперь нам можно немного отдохнуть. …Живой человек сидел, опираясь спиной о тёплый ствол сосны, протянув вперёд, по траве,…

Крупный мужчина в белоснежной рубашке, сидящий за столом, поднял голову, оторвался от бумаг и сказал: – Заходите, Ирина. Брюнетка шагнула в кабинет и проговорила: – С вашего разрешения я хотела сегодня уйти пораньше. Я вам говорила, у меня самолет в Ростов. Там у сестры свадьба. Судья согласно кивнул и заявил: – Да, вы меня предупреждали. Конечно, идите. С губ Ирины сорвался едва заметный вздох облегчения. – Спасибо. До свидания. Хороших выходных! – И вам того же, – пробормотал…

Через тридцать минут машина с Громовым мчалась по автостраде. Открыв ноутбук, он пробегал глазами по документам, содержащим условия договора. Многолетние занятия медитацией развили в нём полезную привычку концентрироваться на главном, отметая всё второстепенное. Это и ещё многие другие личные и профессиональные качества давали ему весомые преимущества перед коллегами. Деловые партнёры по праву воспринимали Громова как блестящего оратора, убедительного собеседника, внушающего доверие профессионала…

Нью-Йорк заливало брызжущее апрельское солнце, и сейчас самое бы время погулять по аллеям Центрального парка или посидеть в открытой кафушке за столиком, подставив лицо теплым солнечным лучам, но об этом можно было только мечтать. «Граф Иларион», как он величал порой своего друга Воронцова, ждал от него окончательного слова по поводу доаукционной покупки «Спаса», а он, крупнейший знаток русской иконописи Игорь Державин, не знал, что ему сказать, что посоветовать. Да, это был, вне всякого сомнения,…

Когда в ушах стало звенеть от тишины, и он уже совсем поверил в свою безопасность, из темноты донёсся звук. Совсем тихий, на грани слышимости, он, тем не менее, вызвал у Андрея приступ панического страха, граничащего с истерикой. Затаив дыхание, надеясь, что ему все-таки послышалось, Андрей широко открыл глаза, вглядываясь во тьму коридора. Сердце, как паровой молот, застучало в груди, и кровь, разбавленная адреналином сверх всякой меры, начала пульсировать в венах. Андрею казалось, что биение его…

Она вдруг осознала, что стоит перед знакомой дверью, не решаясь… Он сказал, ухмыляясь: «Ключик не потеряла?» Откуда он знал, что она не посмела выбросить проклятый ключ, что прятала его со всякими безделушками, этот проклятый золотой ключик. Как будто знала… Она приложила ухо к двери и застыла, прислушиваясь. За дверью было тихо. Она достала из сумочки ключ и попыталась вставить его в замочную скважину. Ключ, скрежеща, скользил по замку – она никак не могла попасть в замочную скважину,…

– Лёль, – Артём поморщился и заворочался, поднимаясь на локтях. – Лежи, не вставай! – Ольга легко спрыгнула на пол и стала стягивать ботинок с ноги Артёма. – Я уже не сержусь. – Оля, помолчи! – Артём выдернул ногу и выставил перед собой ладонь. – Лучников на своих условиях настаивает. И я могу его понять. У него связи, обязательства. Всё официально. Тебе пора заниматься делом серьёзно, заявить о себе. Я готов к сотрудничеству, но мне не нужны «мёртвые души» в твоём лице. Лёль, мой состав и режиссура.…

– Беглец идет, беглец спешит, за ним, как тень, идем и мы! – пропел он чистым, ясным голосом. – За ним, как тень, идем и мы!!! – вторил хор голосов. Вдоль ручья выстроились в военном порядке полтора десятка человек. Дети. Подростки. Пять девочек и мальчики. Можно было предположить, что школьный учитель играет в индейцев со своими воспитанниками, только выражения детских лиц казались чрезмерно суровыми. – Дрозд! Симпатичный синеглазый мальчик шагнул вперед. В кожаных ножнах на поясе у него…

Это никуда не исчезнет. Никогда! – Господи… Сколько времени прошло. Уже светает, – запыхавшийся голос еле звучал. Силы у них иссякли. – Кажется, все. – Они уложили последний пласт дерна, вместе потоптались сверху. – Надо уходить. Скоро выйдут собачники и спортсмены на пробежку. Каждому стрельнула в голову мысль, что рано или поздно эту могилу найдут. Она слишком мелкая. Слишком заметная. Но никто ее не озвучил. У них все равно не было выбора. Пусть будет как будет… Глава 1 По…

Женщина ответила что-то невнятное, затем хлопнула, закрываясь, дверь. «Полчаса. Она придет через полчаса, – подумал Лунин, вновь проваливаясь в забытье. – Полчаса – куча времени. Можно успеть немного поспать». Полчаса спустя он вновь сидел все на том же табурете, глядя на расположившегося напротив него человека. На этот раз человек не улыбался Лунину и не раскачивался взад-вперед, как делал тот, кто сидел раньше на этом скрипучем стуле. Человек смотрел на Лунина задумчиво, а на лице его отчетливо…

Тор выглядел впечатляюще: рост шесть футов и четыре дюйма  [2] , вес – 280 фунтов  [3] , словно высеченных в мраморе. Даже теперь, когда ему минуло пятьдесят, он находился в прекрасной физической форме и вполне мог бы выступать в НФЛ  [4] . Пайн знала, что все тело Тора покрыто татуировками, многие из которых нанесены его жертвами. Он был настолько уверен в своей способности их контролировать, что доверял им острые инструменты, не опасаясь, что они пустят их в ход, чтобы покончить со своими…

Так что все прошло прекрасно, легко, без нудных разговоров и неловкости. Засыпая, Ян был уверен, что и суббота будет спокойной и расслабленной, однако разбудил его звонок с номера племянника – и вот такая новость. – Рассказывай, где ты, – велел Ян. – Я уже еду. Да, он такого не ожидал, но реагировать быстро он умел. Одеваясь, он объяснил все Алисе, и она возражать не стала. Она даже не злилась на него, она понимала, что он не может просто бросить мальчишку, застрявшего черт знает где рядом с…