Прочие приключения

Хаятолла терпеливо ждал, пока наползающая закатная тень протянется еще дальше, загустеет и превратится из сумеречно-серой в фиолетовую, ночную. Только тогда, с приходом темноты, немного отдохнув, он сможет, не рискуя встретить кого-нибудь по дороге, войти в свой разоренный, покинутый людьми кишлак в поисках воды и ночлега. Вяло прислушиваясь к долетавшим До него редким звукам пустыни, Хаятолла молча заклинал ночь, чтобы она наступила скорей… Дважды за барханами, далеко, почти неразличимо, всплескивали…

В вестибюле Раймонд Мевиль встретил субъекта, который выходил, – бритого, лимонно-желтого, с размеренными движениями: это был хозяин дома, адвокат Ариэтт. Оба мужчины чрезвычайно сердечно пожали друг другу руки; угрюмое лицо адвоката искрилось даже улыбкой благоволения, которой он, вероятно, удостаивал не всех своих посетителей. – Моя жена дома, дорогой друг, – сказал он, – и с вашей стороны очень любезно навестить ее. Я не имел удовольствия видеть вас у себя уже давно. – Верьте, дорогой, – утверждал…

Настя изо всех сил старалась свыкнуться с переменами. Она не была уверена, что поступила правильно, сменив место службы, но на этом настаивали оба начальника, и прежний, Виктор Алексеевич Гордеев, и новый, Иван Алексеевич Заточный. Заточный хотел получить в свою только что созданную информационно-аналитическую службу хорошего, толкового работника, а Гордеев, в свою очередь, стремился отослать Анастасию подальше от назревавших крутых кадровых перестановок в городском управлении. И оба они в один голос…

Вітрильник мчав на захід. То поривчастий, то зовсім тихий, лагідний пасат, мовби чиясь невидима рука, пестливо дотикався до обличчя, день і ніч віяв над щоглами, заколисливо лопотів правобіч. Попереду, скільки й сягав зір, голубіла водяна пустеля, яку тубільці звуть Бат-Бат, себто — трясовина. Назва, що й казати, нічого втішного не віщувала. Правда, шторми у приекваторіальній смузі рідкі. Та вже коли налітають тропічні урагани, все гине. І хоч шлях кораблів з Європи тут уже пролягав — плавання…

— Ні! — різко сказав Рей Дуглас Бредбері. — Я не можу прийняти ваш варіант. Ні, я собі не ворог. Навпаки, я бережу свою репутацію… Голос продюсера обплутував телефонну трубку, вона нараз стала слизькою, немов гадюка; і у знаменитого письменника з’явилося бажання пожбурити її — до біса! — Мова йде про малесенький епізод, — скрадливо нашіптувала трубка. — Уявіть, що оповідання — то. дитина, так часто кажуть, — він із сумом відзначив, що роздратування губить метафору. — Такий собі славнесенький…

Чи бачили ви день без ночі? Ми летіли назустріч сонцю зі швидкістю один часовий пояс на годину. Тобто коли б рухались за сонцем, то, знявшись у небо о восьмій ранку з Петропавловська-Камчатського, приземлилися б у Києві… о дев’ятій ранку. Але літак ніс нас назустріч сонцю, назустріч часовим поясам, і ми приготувалися до короткої, спресованої ночі. Я вже звідав такі перельоти: сонце ліворуч швидко, ніби похапки, ховається за обрій, небо наливається важкою космічною чорнотою, висіває поряд з літаком…

У наших приятелей мечты имели несколько другое направление. Они мечтали отдохнуть. И что уж особенно в ней плохого, в такой мечте? Ничего в ней плохого нет, это можно заявить с уверенностью. Тем более что за все десять лет учебы они так ни разу и не отдохнули как следует. Например, Славкины родители каждое лето отправляли его в деревню, к бабке. Он там под ее присмотром окучивал картошку, косил и сгребал сено, пилил и колол дрова, латал забор и конюшню — и все это называлось «активный отдых». …

Булатов посмотрел на командира. Что же теперь делать? — Будем откапывать! — сказал Шаров. Ислам поднял руку и слегка подул на ладонь. Песчинки разлетелись. — Совсем сухой песок! На дне сухой, с боков сыплется, обвал будет, другой колодец надо итти. Итти до другого колодца? Булатов оглянулся на неподвижно лежащих пограничников. Разве смогут они подняться и итти в таком состоянии? Шаров наклонился к нему: — Надо откапывать, секретарь! Если мы не поспеем завтра к Джураеву, он погибнет, а Ахмат-Мурда…

- Как Олексий? А дэ Павлуха? Якэ у вас мисцэ? - все еще не понимая, что происходит, басил толстяк. И его маленькие глазки, вынырнув из-под жирных век, удивленно уставились на меня, потом на номер моего места. - Седьмое, - сказал я. - А мени трэба симнадцатэ. Пробачьте. Я вид щырого сердца... Пав-лу-ха! - закричал он, с трудом выбираясь из моего купе. Я опять опустился на свое место. Почему-то эта, казалось бы, невинная ошибка испортила мне настроение. В купе заглянул высокий, сухощавый, с родинкой…

Звук турбины опять заметно изменился. Электрические лампочки замигали, напряжение в сети упало. Теперь должен был появиться шеф-инженер, чтобы контролировать маневр причаливания. — Может, нас задержали англичане в Гибралтаре? Гут на мгновение беспокойно отвел взгляд от пульта управления, глянул на электрические часы и отрицательно покачал головой. — Мы не в Гибралтаре, — сказал он недовольно. Я бросил взгляд на пленочный дозиметр, прицепленный к лацкану спецовки. Ничего. Оптические и акустические…

— Сапего, Сапего моя фамилия. Не надо мне этих кличек! — Ладно, ладно. Мне вот что интересно. Ты тут болтаешь много. Только, жалко, знаешь мало. А то бы всех выдал. Так? Объясни-ка, почему никто из них не выдал тебя? У нас, как видишь, не церемонятся. Но — молчат. Вон Щеков подтвердит. А вот ты продал своих. Не выдержал. Они что, меньше тебя хотят жить? — Жить всем хочется, чего там... — Тогда почему же?.. — Потому что идея — главное для них, — горячо воскликнул Сапего. — Они за свою веру хоть…

Один из исследователей отрывает взгляд от экрана и негромко произносит: — А считать придется много. Сюда бы хорошего вычислителя… Вот у меня на Земле знакомый парень, Андрей Коровин. Воспитанник самого Слепцова. Удивительно даже: сам Слепцов смотрит на Андрея, а в глазах у него восторг. Не хотелось бы мне, чтобы с Коровиным, ну, случилось что-нибудь… — Что может случиться на Земле? — бормочет другой исследователь. — Все, — задумчиво произносит пилот, который играет черными. — На Земле может…

Лобанов не раз задумывался, обычно по ночам, когда не спалось, или в редкие дни отпуска, о том, как это случилось, что он, такой общительный, веселый, энергичный человек и в общем, видимо, неглупый, вдруг остался холостяком. Конечно, были встречи, были увлечения, но перед последним шагом его вдруг неизменно охватывали смятение и тревога. Лобанов покосился на телефон. Так просто снять трубку, еще раз набрать номер и услышать… Что-то есть в том голосе странное, совсем необычное, чего другие, наверное,…

Итак, готовьтесь в путь, месье Сент-Альбер, и пусть ветер удачи дует в ваши паруса! Если все пойдет нормально, то вам предстоит через месяц-два внезапно разбогатеть и стать коммерсантом, совладельцем какой-нибудь почтенной фирмы средней руки: желательно торговой и — что еще более желательно! — имеющей деловые контакты с Германией. Собственно, в самом Брюсселе жить предстоит не так уж долго. Ровно столько, сколько потребуется, чтобы стать на ноги в качестве коммерсанта и дать местному обществу привыкнуть…

— Кажется, открыл этот остров знаменитый королевский пират Френсис Дрейк. Потом и другие пираты оценили затерянность его в океане, в стороне от морских путей, и нередко заглядывали сюда, чтобы подлатать в укромных бухточках свои потрепанные корабли и припрятать награбленные сокровища. Молва утверждает, будто именно тут были тайники Генри Моргана, которого величали королем пиратов. Более достоверны сведения о кладах, которые позже, в восемнадцатом веке, здесь запрятали пираты Эдвард Робертс, прозванный…

Ах, всем был бы хорош граф, если бы в один прекрасный день, уступив настояниям maman и papa, не женился. Увидев молодую графиню в полном блеске красоты, кариатида близка была к тому, чтобы обрушить на соперницу балкон, но увы! Графиня никогда не выходила из дому без Сержа, а убить его… Нет! Ни за что! Влюбленная кариатида с угрюмым отчаянием сказала себе: «Пусть он наслаждается счастьем, а я смирюсь». Тут самое время вспомнить, что супругу графа звали Капитолиной, и наша героиня, до той поры безымянная,…

И так вот, с бутылкой в руке, присел бы Мюллер на холмик с деревянным крестом, выросший на лесной опушке после того, как партизаны застрелили срывающего в саду яблоки Ханса Шпигеля, его дружка по учебному полку, и пустил бы себе в висок тяжелую пулю из трофейного русского пистолета Токарева. «Да, именно так и надо сделать, дружище Ральф, — размышлял Мюллер, — потому что и целой жизни твоей уже не хватит, чтобы возвратиться из этого ада домой, в Ландсхут, где пенится свежее пиво, и даже, кто знает,…

После того как американцы обнаружили «Филадельфию» под защитой полутора сотен пушек береговых фортов, поднялась буря. Море бушевало пять дней подряд — такого свирепого шторма ни один член команды припомнить не мог. Несмотря на все усилия капитанов, эскадру разбросало и отнесло далеко к востоку. «Сирене» пришлось нелегко, а как пережил бурю «Интрепид», Лафайет даже не мог себе представить. Крошечный кеч водоизмещением всего шестьдесят четыре тонны совсем недавно назывался «Мастико», его команда…

Еще долго атланты не осмеливались открыть дверь, и когда, наконец, послали лазутчика, ему жали руку, хлопали его по спине, как человека, совершающего доблестный поступок. Он сообщил, что опасность миновала, и скоро общество опять ликовало, и странное посещение было забыто. Мы лишь поняли, что слово «Пракса», которое повторяли с разными оттенками ужаса, было именем этого существа. Единственным человеком, извлекшим настоящую радость из происшествия, был профессор Маракот, которого едва удалось удержать…

Письмо номер три Значит, хотите прославиться? Желаете, чтобы Вами восхищались, чтобы миллионы людей с пиететом произносили Ваше имя, и готовы отвалить за это кучу денег? По-моему, дурее не придумаешь! Безо всякого к Вам уважения Б. Кнокс, проповедник-мормон, баритон хора Общества охраны природы. Письмо номер четыре СЕКРЕТ ВСЕМИРНОЙ СЛАВЫ ЗА СКРОМНОЕ ВОЗНАГРАЖДЕНИЕ! Я тщательно изучил историю жизни Наполеона, Толстого, Чаплина и Д. С. Виндорна. Эти великие люди обрели бессмертие…