Прочие приключения

– Смотри! – прошептала она. – Смотри! На полдюйма, на дюйм, на два дюйма ближе – и он всем своим большим, серым телом подполз к ней вплотную. Теперь уж его морда медленно стала искать ее ног, ее коленей и, наконец, коснулась ее теплой, маленькой руки, лежавшей на коленке. Его глаза все еще были устремлены на нее: он видел казавшееся ему странным трепетание в ее белом открытом горле и как затем задрожали у нее губы, и с удивлением посмотрел на мужчину. Он тоже, в свою очередь, опустился на колена…

Вячеслав Букур ДРУГАЯ ОРДА Повесть Я собирал коренья в Мамонтовом распадке. Короткое лето жадно горело, как немыслимый костер. Как видно, оно приветствовало уже совсем скорый переход одного из Старцев. Он лежит неподвижно, весь горячий, и уже не требует ни ягод, ни мяса. Лето пылало и никак не хотело так быстро уничтожаться, но скоро от всего этого тепла останутся только уголья мелких зимних звезд. Попался очень длинный беловатый сочный корень. Закапываясь вокруг него все глубже и…

Майн Рид и Эдгар Аллан По (1809–1849), американский писатель, литературный критик По книге Э. Рид и Ч. Коу «Жизнь и приключения капитана Майн Рида» Во время пребывания в Филадельфии Майн Рид познакомился с Эдгаром Алланом По, и отныне этих двух людей связывала теплая дружба. После появления несправедливой биографии покойного поэта, написанной доктором Гризвольдом, Майн Рид <…> защищал своего неверно оцененного друга. По книге Дж. Стил «Капитан Майн Рид» Вероятно, Рид…

Автор, Сан-Франциско Книга первая Глава I Всеобщие разговоры о поездке. – Программа путешествия. – Становлюсь полноправным членом экспедиции. – Дезертирующие знаменитости. В течение многих месяцев пресловутая «Увеселительная поездка по Европе и Святой Земле» не сходила со страниц газет по всей Америке и обсуждалась у бесчисленных домашних очагов. Эта увеселительная поездка была новинкой – ничего подобного прежде не изобреталось, – и она вызывала тот горячий интерес, который всегда…

Гонагойа протянул длинную руку гориллы к озеру и пересохшими губами повторял: — Мираж! Мираж! — а Марион разочарованно спросила: — Неужели это только мираж? — Нет, это действительность, — произнес уверенный голос. Грэндрейн дрожал от волнения и тяжело дышал. — Да, действительность! Это моя страна, отныне — моя родина — Янтарная страна куцимайев. — И дав шпоры лошади, он ринулся вниз к лазурным водам. Солнце быстро скрылось за горными стенами. От озера веяло прохладой. Все мы, разбитые…

Но Сердану и Билли исполнилось только четырнадцать и у них ещё были их телохранители. Поэтому Леандеру и мне ни в коем случае нельзя было разговаривать друг с другом, когда я встречалась с мальчишками. Это было очень хорошо, потому что иногда мне нужен был отдых от Леандера. Он мог быть ужасно утомительным. Иногда он так сильно раздражал меня, что я с удовольствием пнула бы его на луну. Кроме того он был ленивым и тщеславным. Всё-таки он оставался со мной, и как-то мы немного привыкли друг к другу.…

  -- Когда же они уже подъедут? - тихо проворчала я, желая скорее попасть в праздничный зал.   -- Думаю, совсем скоро. Поверь, преподаватели тоже хотят зайти в помещение.   Я оглянулась на подругу. Она широко улыбнулась и немного раскосыми глазами указала на состав преподавателей. А ведь права. Им куда хуже. Помимо официальной одежды на них были еще и черные мантии, в которых ужасно душно. Радует, что нам уже не обязательно их носить.   -- А как думаешь, -- ко мне склонилась подружка, легонько…

Передача окончилась. Заиграл джаз. Все смотрели на пустой стол Кованькова. — Не верю. Не верю, и все, — тихо произнес капитан Радчук. Он был не только непосредственным начальником, но и другом Кованькова. Шили в одной квартире. — Он ночевал дома? — спросил майор Звягинцев. — Часов до девяти мы играли с ним в шахматы… — Капитан Радчук сморщил лоб, припоминая, как все было. — Потом он сказал, что хочет снести прачке белье… Возился в передней с чемоданом. Кто-то позвонил ему по телефону… Вскоре…

Вокруг стоянки вскоре начали собираться любопытные аборигены, для которых крушение судна – большая удача. Видя наше бедственное положение, они с помощью жестов дали понять, что готовы снабдить нас продуктами, но, конечно, в порядке обмена. Мы неосторожно согласились. Первая порция провианта состояла из рыбы, тут же выловленной сетями, искусно сплетенными из волокон формиума [1] . Однако последствия этого дара были для нас малоприятными. Поскольку мы не имели ни бус, ни других стекляшек, которые…

Из Англии вам должно, капитан, отплыть. В Мадеру – бочки с солониной там сгрузить. Оттуда в Тенериф вы сразу курс берите: С Канарскими купцами востро ухо держите, Ведите дело с толком, не слишком торопитесь, Терпения и выдержки побольше наберитесь. До Калабара дальше с пассатами вам плыть. И на Фернандо-По и в Бонни заходить. И так четыре страницы подряд. Капитан не только не оценил по достоинству этот небольшой шедевр, но на следующий же день явился в контору и с неуместной горячностью…

«Совершенно очевидно, – писал он в своей знаменитой статье о невидимых существах, приблизительно в это самое время опубликованной в «Медицинском еженедельнике Кайнплатца» и удивившей весь научный мир, – совершенно очевидно, что при наличии определенных условий душа, или дух человека, освобождается от телесной оболочки. Тело загипнотизированного пребывает в состоянии каталепсии, но душа его где-то витает. Возможно, мне возразят, что душа остается в теле, но также находится в процессе сна. Я отвечу,…

Ферма – наиболее уединенное место в округе; ее окрестности необычайно живописны. Сама ферма – это, по сути, пастбище, раскинувшееся в неровной долине. Со всех сторон ее окружают известковые холмы самой причудливой формы и из такой мягкой породы, что ее можно крошить пальцами. Эта местность представляет собой впадину. Кажется, ударь по ней гигантским молотом, и она загудит, как барабан, а может быть, провалится и явит взору подземное море. И каким огромным должно быть это море – ведь ручьи, сбегающие…

Задний фургон скрипел, раскачивался и медленно, тяжело катился вперед. Копыта быков, мерно, с глухим стуком ударяя по земле, вздымали по обе стороны колеи маленькие дымчатые облачка пыли. В фургоне дети играли в магазин. Девочка, изображая богатую и привередливую покупательницу, выбирала товар, а мальчик сидел за прилавком, сооруженным из подручных средств, — фургонного сиденья, положенного на бочонок с гвоздями; они называли друг друга то настоящими, то вымышленными именами, как придется, и расплачивались…

Однако сегодня терпению служителя храма пришел конец. Этим утром его брат Сет вернулся из Навкратиса, оживленного морского порта, расположенного в том самом месте, где полноводный и желтоватый от ила Нил извергал свои воды в Великое Среднее море. Сет оказался отверженным и всеми забытым. Они передали изрядную часть тканей из одежной мастерской отца в Фаюме какому-то греческому купцу, а тот утверждает, что потерял весь товар во время кораблекрушения. У них уже закралось подозрение, что хитрые греки…

«Дорогой Джордж!» – Боже милостивый! – подумал он про себя, – в чем дело? Она всегда обращалась ко мне «Мой милый Бутылкин!» «Дорогой Джордж, – снова начал он, – даже не знаю, с чего начать. Слезы застилают глаза, а когда я думаю, что ты читаешь мое письмо в этой жуткой стране, я начинаю рыдать еще сильнее. Слушай же! Лучше сказать все сразу, – потому что отсрочкой делу не поможешь – между нами все кончено, мой дорогой и любимый Бутылкин!» – Все кончено! – задохнулся он. «Я не знаю, как…

Да, много утекло с тех пор воды. Молодой, сильный и красивый Ян превратился в ни на что негодную развалину, да и я стала частенько прихварывать. Наверное, мы с Яном вместе умрем, как вместе прожили всю жизнь, деля пополам и радость, и горе. Вот теперь, перед смертью, я и вспоминаю все пережитое, виденное и слышанное мною в те страшные дни, когда происходило так называемое «великое переселение боеров», во время которого погибло так много наших от стрел дикарей, от голода и жажды, от изнурительных…

Посредине этой стремнины, рядом с группою скал, называемых «Курица и цыплята», виднелся остов разбитого судна, попавшего в водоворот и во время шторма выброшенного на камни. Передавали, что это пиратский корабль, и еще какую-то историю о страшном убийстве – что именно, я не помню, – заставлявшую нас смотреть на разбитый корпус с паническим страхом и объезжать его по возможности дальше. И действительно, унылый вид разрушающегося корабельного остова и место, в котором он гнил в одиночестве, были сами…

– Ниже нижницу! – кричит дед и с ожесточением бросает ком глины в воду перед главным поплавом. Это для того, чтобы рыба, испугавшись, шла наутек и попадала в матицу. А матица – такой мешок из мел­кой сетки в середине невода, из которого рыбе уже не выйти. Вдруг бац! Вырвалась рыба из воды вверх, сверкну­ла серебряной чешуей и перелетела по воздуху через поплавки – только ее и видели. – Ах ты, лихорадка, ушла ведь! – досадует дед, а сам, склонившись в воде, продолжает поспешно выби­рать сеть. …

Впрочем, не буду возводить напраслину на свою судьбу — тот казачий город, куда я попал, был еще не самой большой «задницей» по сравнению с совсем уж южными местами: как шутили в нашей среде, «есть на свете три дыры — Фрунзе, Енгаджа, Мары». Вот где военным переводягам было совсем хреново — они там быстро дичали и постепенно ассимилировались с местным населением. Туда попадали совсем уж окончательно «невыездные» и «залетевшие» на чем-нибудь серьезном офицеры. Это была, так сказать, предпоследняя ступенька…

Его щенячье отрочество прошло под знаком бессмысленных мятежей. Батара постоянно задирали, а он давал сдачи, потому что это было в его характере. Но его нельзя было покорить. Пронзительно визжа от боли под ударами бича и палки, он всякий раз норовил дать отпор вызывающим рычанием — угрозой его озлобленной, жаждущей мщения души, а это неизменно влекло за собой новые пинки и побои. Но он унаследовал от матери ее цепкую живучесть. Ничто его не брало. В несчастьях он расцветал, в голодовку толстел,…