Прочий юмор

– Дядя Саша, а что это там шумит?– спросил один из братьев. – А это Катунь. – А можно посмотреть? – робко попросил Вова. – Да можно конечно. – Завтра? – Почему завтра, сейчас и пойдем. Оставляйте здесь у палатки сумки и вперед,– обнадежил братьев Лучик. Когда мальчишки оказались на берегу, они замерли от восторга. Полная луна освещала матовым светом проплывающие, как сказочные чудовища, облака, а на воде блистали серебряные блики, похожие на рыбью чешую. – Вот это класс!– опять…

Я искупался, вышел из ванны, внизу меня ждала мама, которая только решила, что пора идти за елкой. Обычно мы так делали каждый год, ибо в день праздника, как положено, у всех уже стоит дома елка, и только мы ждали, пока они станут дешевые, чтобы урвать с хорошей скидкой. – Боби, снова ты в ванной торчишь, давай быстрее, надо ехать за елкой, а то всякие двухбородные аборигены разберут остатки, – двухбородными аборигенами мама называла толстых людей или типичных клерков, которые жрали по два хот-дога…

Я попал в детство, в котором помнил аэропорты Советского Союза, где путь к холодным металлическим скамейкам лежал через высоченные деревянные двери. Именно таким был аэропорт города Шымкента, где я и оказался после сложного трех дневного тренинга. Впереди нерадостно маячил 3х часовой перелет в Москву, а от туда буквально через 10 часов рабочий вылет в Сибирь. Объявили посадку, дважды потолкавшись сперва в автобусе, а затем и на трапе я рухнул в свое кресло 11F. Надел наглазники и перешел в режим…

– Честно сказать, я и сам толком не знаю. Но заведён этот обычай не нами, а в 1936 или 1937 году. С тех пор работа не прекращалась ни на один день. Кроме того случая, о котором я упоминал. Пал Палыч ушёл. Я села в кресло и уставилась на кнопку пульта. Она казалась безжизненной. Постепенно я успокоилась. В конце концов, решила я, рано или поздно я узнаю о предназначении этого механизма. Потекли рабочие будни. Каждый день я поднималась к Ангелу и выполняла несложную работу. Много читала и писала.…

– Интересно, у столика тормознет?– кивнул на локомотив Сергей. – Еще бы! Там же люди! – не задумываясь, ответил Игорь, не уточнив, каких людей он имеет в виду – за столиком или в мчащемся составе. – Хорошо здесь! – оглядевшись, сказал Егор. – А если бы еще и котлеты были. – С собой можно взять, – добавил Антон. Были пирожки с ливером. Очень дешевые. В плацкартном вагоне нет ковровых дорожек и отдельных купе. Мимо тебя постоянно кто-то ходит, бесцеремонно забегают дети, которых потом по…

Неизвестно, что он понимал под пустяками, но когда во время очередного поэтического озарения внезапно умерла его старшая сестра, домашние решили его тоже не отвлекать этой печальной новостью, и поэтому отец узнал об её смерти уже спустя многие годы. Эти незначительные детали жизни других он как-то не замечал и, погружаясь в мир спонтанной поэзии, жил в каком-то своём, особом мире, который был недоступен окружающим. Он ходил по комнате и сочинял. Что именно он сочинял никто из домочадцев не знал,…

Жеребьевку мы провели тем же вечером, поступив банально – запустили по кругу мешочек со свернутыми бумажками на которых было всего два слова – либо «добро», либо «зло». Мне выпала судьба стать злодеем, что с одной стороны несколько обламывало мои планы на будущее – жениться на красотке с соседнего села, построить свой дом, завести ватагу детишек. Но с другой стороны это открывало некоторые перспективы – как ни крути, а жизнь праведника так или иначе накладывает определенные неудобства, в то время…

– Александр, – представился высокии блондин, которыи, как догадался Артур, и был «главнои звездои» группы «X-kilo». – Артурио, – с натянутои улыбкои ответил он на рукопожатие, после чего зачем-то опять поздоровался с директором Денисом. – Куда идти? – не выдержал звукооператор группы Андреи, которыи взвалил на плечи увесистыи рюкзак, достал сигарету и глазами уже искал табличку с надписью «Exit». Деиствительно, пауза неприлично затягивалась. Артур стоял как вкопанныи, с открытым ртом, и походил…

Повисла пауза, которую при общении с дамами называют «неловкои», но незнакомые дамы спокоино сидели за соседними столиками в обществе дешевого шампанского. Диджеи выполнял ночную работу и усталым голосом поздравлял кого-то с днем рождения. Ничего не привлекало внимания в этом «царстве эмоциональнои скудности». – Да… – со вздохом разочарования нарушил паузу Петя. – Вот почему, когда все спокоино, становится так скучно? – Потому что нужно довольствоваться малым. Все проблемы человечества от излишнего…

Цигейковая шуба затянута армейским папиным ремнем. На валенках по бокам вышиты снежинки, чтобы не путать левый-правый. Или имя, чтобы не путать хозяина. Мохнатая кроличья шапка, связана бабушкой. Поверх мамин мохеровый шарф – узлом назад: туго закрывает нос и рот. Снаружи остались только обледенелые глаза, окаймленные инеем. Этот волосатый шарф ненавижу больше всего: усиленно дышишь горячим воздухом, а по краю "балаклавы" нарастают безжалостные льдины. И нежным щечкам-булочкам так больно!…

По вечерам фонарики загораются как по волшебству. И мне частенько кажется, что огоньков намного больше, чем фонариков в саду! А краем глаза иногда можно заметить какое-то движение в кустах сирени или жасмина. Или что-то шуршит в цветнике, но никого я там так ни разу и не обнаружила. В общем, мой сад и безо всяких сказочных существ похож на домик какой-нибудь колдуньи, но ни в коем случае не злой! Не подумайте ничего такого. И вот, представьте себе, стою я в одну из ночей на крыльце своего «сказочного»…

Повисла короткая пауза. Затем один из игроков, весь в белом, сидевший почти напротив меня, поднял два пальца вверх и произнёс: – Это мой. Игрок в красном вскинул брови. – И что вы здесь-то забыли, что вам неймётся всё, – произнёс он как бы между прочим. – Так ведь ты и сам у этого господина давеча клеточку отжать изволили-с, – с ядовитой улыбкой произнёс господин в белом. – Мы же ничего, перетерпели. – Это ваше ничего дорого нам обошлось, между прочим. – Так и нам тоже. – Вы отжали…

– Хороший план, кроме картошки. Я пришлю шныря, дадите наводку. – И с каких это непосильных доходов, я должен давать ему на водку?! – Наводку на того богача! Что вы Рабинович все одно по одному? – Ой ви правы мой друг, совсем замотался. Дела-дела, ну пойду. Будьте здоровы, удачи… – Рабинович! Двадцатку! – Ну что ви такой мелочный?! Возьмите свою двадцатку, и поторопите парней, картошка и морковка с репой ждать не будут. – Какая репа?.. – Все я убежал, я вас не слышу. Снимите мерки с…

– Пять дней. – И вы за пять дней его толком не изучили? – Понимаете, нет. Первые пару суток он жил сам в ванной. Я совсем не умею с животными, честно, я не живодер какой-то, чтобы его запирать, просто он уж очень… – Что «очень»? Он дрался? Обои портил? Мебель переворачивал? Он орал – что он делал? – Он страдал. Так, что сердце разрывалось. Я не мог на него смотреть, да и он хотел уединиться. – Вы говорите очень странные вещи. Не могу понять, вы вообще нормальный или нет. Ладно, у вас есть…

– Ага, ага, очень понятно. Оказия, как жо. – Ильинишна засуетилась. – Дэк… в поле Беньямин-от. Ой, господи… Пошлю буди парнишку. Вы присаживайтеся, это ведь не скоро. Господи! Заполошно прыснула вон, тут же прибежал ее вопль: «Колькя!!!» Возня, неразборчивая и страстная речь минут пять, цокот копыт. Чернявый, пригнув голову, наблюдал в окно, остальные между тем освоили обшарпанный, покрытый дерматином диван. Громоздко вернулась. Модные очки осведомился: – Председатель, я понимаю, тоже в поле?…

В общем, встревожили подобные экзамены, аж Томсон на мой загадочный облик посетовала. На другой день переместились в свой загон и отвердел я на происки окончательно, но ждали еще впереди всякие разносторонности. Прошло, допустим, пару дней, а уж винные-то магазины я обследовал до исподнего. Доложу при этом, что прекословной моей Тамаре еще дома зарок дал: вынь да положь мне на винище ресурс, а там хоть небо покупай. Тамара слюной, разумеется, брызнула, но ведь поездку-то я спроворил, как примерный…

Впрочем, одиннадцать лет, какие могут быть страдания? Вот промахнул, рявкнув приветливо, косой грузовичок, обдавая вкуснятиной выхлопа, вон шляется в густом небе чумазое, в потеках, дикое облако, – а не корявая ли фигура Вовки Мочалова неприкаянно маячит в перспективах?.. Собственно, о чем голове болеть: не сообщать о вызове можно часов до восьми вечера. Наказание, которое можно ожидать сегодня, это угол. Ну, угол! Вы ж прикиньте, есть старшая сестра Марина, по которой сходят с ума (дурные же головы)…

ПЯТНИЦА. Немцы сидят без топлива и без рации – злые как черти. Сегодня немножко похолодало (минус сорок), и они согласились сесть за стол переговоров с русскими. Я теперь живу в комнате Кости. Он говорит, что бизнесмену нужна крыша. Я вспомнил про свою шкуру и согласился. СУББОТА. Переговоры идут второй день. Теперь немцы называют меня «русским мафиози». Оказывается, все их бочки с соляркой помечены белой птицей, похожей на поморника. Но Костя предъявил немцам документы, согласно которым все вышеназванные…

– Чего ты не понял. Ребенок не может найти свою любимую машинку, спрашивает: "А где Фольксваген?" * * * Мишке трех лет ещё нет. Строго так спрашиваю: – Мишк, мама на тебя жалуется, вы зачем с Дашкой во дворе в кошку камнями бросали? Успел уже от деда нахвататься: – Не мы такие – жизнь такая. * * * Встретил бывшего одноклассника, Артура ПавликОвича. Хвастается: "Слышь, Гендос, а я закодировался. Теперь больше "штуки" в месяц не пропиваю". * * * На рынке – Что картошка…