Социально-философская фантастика

Камил почувствовал, как твердеют желваки. — Много. — Много, — согласился шеф. — По подсчетам оцепления, тысяч пять из накрытия уже вышли. Что хорошо, паника гонит их из эпицентра. «Психи», как ты выразился, принимают. Шестеро выбросились из окон… пока шестеро. С остальными придется разбираться вам. Оборудование уже на месте, эвакуаторы, спас-модули. Четыре жилых комплекса на четыре отряда. Лови карту. Твою зону ответственности я пометил. Браслет мигнул зеленым. — Принял, — сказал Камил. …

— Разруха всегда в головах! — Из той же книжки вычитал? — Ага. Или по сетке фильм видел, уж не помню. Но если бы в первые дни конфликта люди не стали долбить ракетами по прайдам, жили бы мы по-прежнему не в разрухе. Хорошо, наши до ядерного оружия не добрались, как некоторые, а то был бы у нас второй Техас, он и до того той еще пустыней выглядел, а теперь — один сплошной полигон. — Мы все ж таки не пиндосы гробить все, самим подохнуть лишь бы чужие подохли тоже. Мы вообще… мирные. С фангами…

Вошедший, пытаясь скрыть свою обеспокоенность и неуверенность, продолжил довольно строго: — Мы уже все обсудили. Я остановлюсь на этом варианте развития событий. Так как речь идет о моем подопечном, то и решение принимать мне. К тому же, — он понизил голос, — Большие рекомендовали действовать как можно скорее. Сидящий за столом человек не особо хотел возражать, но правила есть правила, и, чтобы нарушения вызвали как можно меньше последствий, ему важно было продумать все, учесть как можно больше…

Вдруг я вскочил. Снова ощупал лицо. Беспокойно огляделся. Кто же я?.. Я не знаю, кто я такой! Сердце в груди быстро-быстро заколотилось — застучало, словно набат. Сделалось трудно дышать. Я задыхался. Я ощущал, что вот-вот умру. Но вдруг… все опять затихло. Да что за чудо?.. Я совсем забыл, кем являюсь… Сколько ни пытался, я ничего не мог вспомнить… В голове остался только бой часов — это звучное «бо-о-ом»… И все. Однако я точно был в здравом уме и отчетливо ощущал безмолвный мрак. Он…

Телефон справа от монитора взорвался резким звоном. Найтвуд вздрогнул. Висок снова пронзило стрелой боли, но через секунду все прошло. Он снял трубку. – Господин Александер, Вас просят подойти в кабинет Министра. Это срочно. Глубокий чувственный голос Элин на том конце провода, словно успокаивающее прикосновение льда к разгоряченному лбу лихорадочного больного. Конечно, секретарша Министра Обороны должна иметь самый сексуальный голос во всем Министерстве. – Могу я узнать, по какому вопросу?…

Дойдя до своих жилых модулей снова стали разбираться, на этот раз создавая на виртуальном мониторе, каждый под себя свою берлогу. Я взял себе все по минимуму: 10 квадратов сан узел, 10 спальня, 10 кухня, оставшееся на зал отвел, вдруг в гости команда придет а у меня примкнуться негде. Еще раз проверил и нажал на окончание планировки. Ждал не долго, пару секунд всего. Мое виртуальное табло загорелось зеленым. Шмякнув конечностью и попав с первого раза куда нужно, я с улыбкой зашел в открытые ворота…

-*-*- Двое сидели на креслах и следили за трансляцией фанфарона-ведущего на “пресс-конференции”, отображаемой на большом телевизоре на стене. — Дурной он какой-то, тебе так не кажется? — недовольно спросил тот, что постарше. — Да вроде нормально всё, — пожал плечами молодой. — Мы решили делать шоу — ну вот оно. Шоу? Шоу. Интрига? Сколько угодно. А уж когда их всех там выгрузят… — Это тоже вопрос… Почему всех в одну кучу? Не лучше ли было по городам раскидать? — Не, — выдохнул молодой.…

Откуда оно приходило здесь, где была отключена и надёжно заблокирована всякая связь с внешним миром, где не было никого и ничего, что могло бы потревожить её долгожданное уединение, а до ближайшего форпоста большой Галактики были часы лёта? Прима об этом не задумывалась. Она в общем и не пыталась отдавать себе отчёта в собственных действиях, зачем именно в этот день, зачем — снова сюда, хотя для отдыха в её распоряжении были все вожделенные для многих работяг с галактических промкомплексов рекреационные…

Довольно. Знаете, иногда это творение поднебесного зодчества мне кажется чрезвычайно символическим. Представьте, тривиальный белый пластик, высота — пять ярдов, гладкий такой, невероятно скользкий на вид, не за что глазу зацепиться. Куда ни беги, всегда на такой наткнешься, подобным образом устроен наш мир, устроены наши холмы. Куда ни беги… Вот я сейчас, знаете, что подумал… когда создавался «Тьернон», его конструкторы, должно быть, не зря использовали в его внутренней отделке всё тот же маслянисто-белый…

– Просто птица, – сказал Мерл. Нелетающие животные, формой напоминающие птиц с колючими перьями, шмыгали по окрестностям днем и ночью, и, хотя среди них встречались довольно крупные, опасными они не казались. Мы пошли дальше. Мерл на ходу возился с настройками радио, делая перерывы, когда Паула свистела. В этом более плотном воздухе звуки разносились далеко – но ответом были только певучие переклички красноглазых летучих мышей, проносящихся над нами. Мы успели вспотеть и запыхаться, когда наконец…

Шлепком ладони я закрыл кран. И этой же ладонью, только успевшей стать влажной, зажал поверх ее собственных пальцев рот. — Что? — выдохнул я, пытаясь поймать ее взгляд. — У-а-у-ы, — промычала она и дернула головой. Я отодвинул руку. — Уйди от меня… — взвизгнула Юрико, и я тут же ее снова заткнул. — Успокойся. Не кричи. Сейчас сбегутся соседи и начнут колотить в дверь, — шепотом заговорил я. — Хочешь им все объяснять? Кивни, если поняла, и я тебя отпущу! Она кивнула, но едва я убрал…

– Эрика Вольф, – проворчал Панкратыч. – Что Эрика Вольф! Много было таких случаев. Да только после доктора Вайнека, по-моему, все можно считать чистым. Я так… – Панкратыч, – перебила Машка, – правильно! Расскажи про Овчарникова. Я от тебя про Овчарникова не слыхала. – Темные вы люди, – обиделся Панкратыч. – Скажешь вам «доктор Вайнек» – у вас одно на уме: Овчарников. Игорь Овчарников – uperrun Ru ian printer. Панкратыч сказал это с отличным выговором. Он всегда бравировал знанием английского. –…

— В Мельбурне сегодня будет страшная жара, Питер,— сказала жена. — Может, мы к четырем приедем в клуб, ты нас там встретишь, и все искупаемся. Я возьму прицеп и захвачу все, что надо тебе для купанья. У них был небольшой автомобиль, но с тех пор, как год назад кончилась “короткая война”, он праздно стоял в гараже. Однако Питер Холмс, выдумщик и на все руки мастер, изобрел недурную замену. У них с Мэри есть велосипеды. Он соорудил маленький двухколесный прицеп на передних колесах от двух мотоциклов,…

ГЛАВА I С раннего детства во мне жило сознание бытия иных мест и времен. Я чувствовал присутствие в себе иного "я". И верьте мне, мой грядущий читатель, это бывало и с вами! Оглянитесь на свое детство – и ощущение инобытия, о котором я говорю, вспомнится вам как опыт вашего детства. Вы тогда еще не определились, не выкристаллизовались, вы были пластичны, вы были – душа в движении, сознание и тождество в процессе формирования, – да, формирования и... забывания. Вы многое забыли, читатель; но…

– Фамилия? – Дорманн. Хелен Дорманн, – ответила Хелен, уверенная, что та прекрасно знает ее имя, но не желает этого показывать. Надзирательница жирным пальцем прошлась по списку и остановилась на букве «Д». Проверила, не исчерпала ли Хелен свой лимит. – Хорошо. Сопровождающая? – Бах, – сказала Хелен. – Милена Бах. Палец надзирательницы пополз вверх, до буквы «Б». Бах Милена с сентября – начала учебного года – выходила в качестве сопровождающей не больше трех раз. Мадемуазель Зеш подняла…

Он повернулся к комлю и, как бы извиняясь, слегка развел руками. Наскоро умывшись, наскоро одевшись и наскоро позавтракав, он влез в пальто, нахлобучил шапку и взял с неудобной, причудливой, но зато самодельной подставки потертый до изумления портфель из настоящей кожи. Перед самой дверью остановился, решаясь, затем сделал резкий вдох, открыл, шагнул… …и произошло то, что происходило с ним изо дня в день: захлопнув за собой дверь, он обнаружил, что снова стоит все в той же прихожей, правда, уже…

На табуретах лежали полотняные одежды и полосатые клареты. Две другие двери вели в совершенно одинаковые комнаты, с постелями и резной мебелью с шелковыми подушками; обстановка комнат по своему странному и неизвестному стилю относилась, очевидно, к баснословной древности. У окна, задернутого завесой из тяжелой голубой материи с разводами и золотой бахромой, стоял круглый стол и два стула. Большой резной сундук у стены назначался, по-видимому, для хранения платья, а на полках по стенам грудами лежали…

— Все проблемы неразрешимы, иначе о них не бились бы, а открывали, как хорошо смазанные двери, без скрипа и промедления. — Ну, нет… Кое-какие проблемы все же можно решить. Иначе бы и жить не стоило. — Но твоя-то, судя по всему, не из их числа. Заколочена так, что и не подступишься. Выскажи ее кратко. — Я хочу знать, что такое Время. — Блаженный ты человек! И это в твоих силах? — Вот этого не знаю… Но ведь, наверное, бывает и с тобой такое, когда ты хочешь понять то, что понять невозможно.…

Материалы закончились, денежки утекли сквозь пальцы — проклятые пластиковые крысы бежали с бумажного судна. Я был такой же труп, как те ИИ из прошлого, которых поубивали, дабы восстановить Порядок. Как все те Грезы Художника, что артрически дергаются на голоэкране. (У вас ненароком не найдется чашки воды? Или таблеточки-другой?) * * * Кажется, у меня всегда были Грезы Художника. Еще в раннем детстве мы с Николь — это моя сестра-близняшка, — забыв о безводных степях и джунглях на видеомониторе,…

— Я не говорю тебе того, что ты не знаешь. Я не покажу тебе того, что ты уже не видел. Все, что я хочу сказать о «разрезках», должно звучать как крик отчаяния, пока ты не начнешь использовать это для себя. Ты не можешь мысленно резать, как и я не могу мысленно рисовать. Что бы ты ни делал в своей голове, это отражает заранее сложившийся, записанный образ мыслей. Режь, прогрызайся сквозь этот образ мыслей, сквозь все шаблоны мышления, если хочешь чего-тонового… Разрежь строки слов, чтобы услышать…