Ужасы и мистика

Вокруг дома раскинулся заросший деревьями сад, придавая самому дому грустный вид и создавая вокруг атмосферу уныния и мрачности. То тут, то там, в самых неожиданных местах возникали садовые скульптуры, большинство — полуразрушенные и грязные. Тесса обнаружила их довольно скоро и, натыкаясь на них, каждый раз вздрагивала от неожиданности. Из-за поворота тенистой аллеи выглядывал Гермес с отколотым носом; в ветвях лавра пряталась Деметра без руки, охраняющая сон Персефоны; у калитки огорода застыл…

Шесть раз опускался этот нож, перерезая горло лондонским потаскухам и проституткам, промышлявшим в трущобах. Седьмое августа — вот дата первого убийства. Ее нашли наутро с тридцатью девятью ножевыми ранами на теле. Страшное убийство! И тридцать первого августа было совершено еще одно. Преступником заинтересовалась пресса. Жители трущоб начали волноваться. Все жаждали узнать, кто этот кровавый злодей, беспрепятственно проникающий под покровом темноты в узкие переулки и творящий свое черное дело.…

— О, разумеется, есть одно, но вы никогда его не увидите. — Никогда не увидим? — удивился Бойн. — Но разве весь смысл существования привидения не состоит в том, чтобы его можно было увидеть? — Не могу сказать ничего определенного. Но такова история дома. — Если я правильно понял, привидение есть, но никто не знает, что это привидение? — Во всяком случае, узнают об этом только потом. — Потом? — По прошествии долгого, долгого времени. — Но если однажды его опознали как потустороннее существо,…

Винс оставил мотоцикл и подошел к Лихачу, стоящему между своим «харлеем» и припаркованным рядом нефтевозом. Лихач уже успел найти в ящике то, что искал: фляжку, в которой плескалось нечто, по виду напоминающее чай, да не чай. Пить он начинал все раньше и раньше, и Винсу это тоже не нравилось. Лихач сделал глоток, вытер рот и протянул фляжку Винсу. Тот покачал головой. — Ну, какие планы? — спросил Винс. — Если двинем по 6-му шоссе, то доберемся до Шоу Лоу часа через три. Если, конечно, твой хилый…

— Говори! Ну что ж ты! Чёрт, я не могу бежать так до бесконечности. Она наконец сообразила, бросила дёргать ручку, попыталась просунуть голову в образовавшуюся щель, но та была слишком узка. — Мис…р М…бр! — закричала она, но гул состава, ветер и шум дождя помешали ему расслышать её слабый голос за почти закрытым окном. — …анс Мак… Один…цать ча…в. Не …будь, о…надцать. — Да, да! — заорал он, теряя силы, отставая. Впереди, метрах в двадцати замаячил край перрона. — Номер?! — Н…ер …ать…

Боже мой! Она только что столкнулась с чем-то, превосходившим любые бредни из читательских писем с пятнадцатой страницы (между платными объявлениями разномастных знахарей и гороскопами), встретила нечто реально «не от мира сего» — и по близости не оказалось ни одного свидетеля! Никто ей не поверит. Алена чуть не расплакалась. Захотелось напиться, но она предпочла выудить дрожащими пальцами из пачки еще одну сигарету и снова чиркнуть колесиком зажигалки. Черт с ним, пусть будет пятая. Уже…

Отложив письменные принадлежности, он взял мобильник и набрал давно уже заученный номер. Ухмыльнулся, услышав вместо гудка нечто дзенское. — Алло, Макс? Привет. Я это, не узнал что ли?.. Да, можешь меня поздравить, приняли. Че ты ржешь? Ну и черт с ним, что женский журнал, зато деньги нормальные… Ха! Не беспокойся, не обаблюсь. Ты ж не обабился, даром что полжизни в юбке бегаешь… Ладно, ладно. «Волшебный плащ», не спорю. Откинувшись на спинку сиденья, Костя рассмеялся. — Экие мы обидчивые……

Камуг Шанаа не раз задавался этими вопросами. Чего же, казалось бы, проще — взобраться на скалу и заглянуть в ее пустые глазницы. Но легко сказать — взобраться! Где взять лестницу высотою в полсотни метров? Но можно и так: спуститься сверху, на веревке. Хотя и это не так-то просто. И в одиночку — невозможно. «В одиночку — нет, — рассуждал Камуг Шанаа, — а для чего же любознательный десятый класс? Можно ли желать лучших помощников?..» — Товарищи, — сказал директор, — у нас впереди двадцать свободных…

Жила вместе с сыном в одном доме старая Гудихан, урожденная Адлейба. Это была женщина крепкая, несмотря на свои семь десятков, постоянно держала в зубах тростниковый чубук, и глаза ее год от году голубели все сильнее. Была у Герасима Читанаа одна слабость: любил посидеть с друзьями и у друзей. Маленькая столовая сельпо, которая стояла в двух шагах от мельницы, вполне соответствовала его слабости. Но мельнику надо отдать должное: вино ему служило только дополнением к беседе, так сказать, привеском…

Из водяной пыли вынырнули сплошные железные ворота - выкрашенные в серый цвет и изрядно облупившиеся. С притулившейся у въезда нелепой будочкой время поступило еще жестче: рамы щерились редкими стеклянными обломками, и одна стенка вмялась внутрь, словно пьяный водитель на "Камазе" промахнулся мимо въезда. Повинуясь, безотчетному порыву, Андрей заглянул в щель между расходящихся створок. Взгляду открылась асфальтовая дорога, кое-где присыпанная сероватым снежком, остовы нескольких ржавых машин,…

Я озадачился. Подобные типы не захаживают в "Без ретуши". Офисная мелюзга, молодящиеся импотенты, прыщавые романтики – вот наши клиенты, мечтающие о счастье без грима. Он протянул жесткую короткопалую руку – ладонью вниз. Я навесил на лицо радушную улыбку: – Рад приветствовать вас в агентстве "Без ретуши", сэр. Наши ладони соприкоснулись – необязывающее деловое пожатие, полторы секунды, давление в два ньютона. Я сделал широкий жест в сторону видеостола: – Прошу вас, сэр. Он опустился…

Более того, придвинулась к нему поближе и, кажется, прижалась коленкой к его колену. Но он уже снова вперил свой взгляд на поверхность стойки, не обращая никакого внимания на нее. Еще на что-то надеясь, девушка какое-то время сидела рядом с ним и даже погладила его плечу, но он оставался все таким же безучастным. Немного подождав, но так и неуслышав с его стороны ни словечка, ни реакции на ее поглаживания, ни выпивки, девушка встала и отошла, решив больше не тратить на него свое время. Когда я…

Но Розали лишь одарила меня прохладным оценивающим взглядом, представилась, потом спросила, как меня зовут, и какая у меня история. Ей было знакомо мое имя — она видела его везде: на страницах исторических книг и на вывесках сомнительных заведений во Французском Квартале, где подавали абсент. Что до истории — у меня их было достаточно, чтобы развлекать ее тысячу ночей или дольше. (Я, Шехерезада залива Баратария!) Как долго я мечтал рассказать эти истории? У меня не было друга или любовника дольше,…

Да, они много говорили! Все они только и знали, что болтать, за глаза называя его психом, который только и делает, что днями сидит на скамейке во дворе и смотрит на небо. Как часто они исподтишка смеялись, видя, как он кормит ворон. Называли его идиотом, разговаривающим с птицами. И никто из них не заметил, какой тревожный и настороженный у него взгляд, как по его лбу стекает холодный пот, как трясутся его руки, какие резкие и опасливые движения он делает, когда отламывает от буханки очередной кусок…

Лотти Килгаллон. Пиллсбэри, так я должна теперь, по крайней мере, подписывать свои чеки, конечно. Но в душе я навсегда останусь Лотти Килгаллон. Потому что он до меня никогда не дотронется. Не тронет души, остальное — не считается. Самое скучное в этом первом споре за время ее супружества, было то, что Биллу, на самом деле, нравился «Оверлук». Не проходило и двух минут после рассвета, как он вставал, нарушая ее беспокойный сон, которым она наслаждалась после бессонных ночей, и пялился на восходящее…

Это чудесное место для рыбы — окуневых, краппи, рыбы буффало с большим ртом. И то, что этим съедобным видам удается жить и метать икру, а их потомству — уцелев, плодиться снова, является чудом, учитывая сколько рыб-каннибалов обитает в Рилфуте. Здесь можно встретить сарганов более крупных, чем где-либо, хищных, с роговой чешуей и мордами аллигаторов; как говорят натуралисты, они сохранили ближайшую связь между животным миром сегодняшнего дня и животным миром эры рептилий. Явно деформированный вид…

Осторожно спускаясь по верёвке, я всматривался в окружающее пространство. Тишина. Лишь изредка в этом месте были слышны звуки падающих капель, шорох пыли, гоняемой сквозняком… И ничего больше. Древние подземелья. Эти места были выстроены ещё в те далёкие времена, когда таким как я не было нужды скрываться. Давние, дивные времена. Сейчас же, мы прячемся в тени, опасаясь лишний раз шелохнуться, высунуться на свет, показать своё Искусство… Почему? Если любой из нас проявит себя, то его ждёт костёр.…

— Нет смысла встревать между мужем и женой, — отозвался другой, помахивая целлофановой сумкой в знак того, что идет за покупками. — Помилуйте, какой там муж, я его первый раз в жизни вижу! — завопила я в отчаянии, не представляя, как можно назначить мне в мужья эту тушу, дышащую перегаром. Но в то же время я осознавала, что веры мне нет, что я как бы оправдываюсь и это играет против меня, тогда как тупое молчание детины производит, по всей видимости, самое хорошее впечатление. Вокруг нас вырос…

Хуже всех приходилось Лысику. Из всей компании, пожалуй, один лишь Димка знал, что ее зовут Рита. И то, знал лишь потому, что жил с ней в одном дворе. Лысику вообще не везло по жизни. Из родни у нее была только старенькая бабушка, — седая, сухонькая и почти слепая. Бабушка была предельно нищей — даже на «секондхэнд» деньги приходилось откладывать. Вот и сейчас на Лысике, точно на вешалке, болталось короткое серое платьице в белый горошек, которое едва доставало до вечно покрытых закоростеневшей кровью…

— О-их, — произнесла она. — А-уй, О-их. И тут я ее узнал. Мне захотелось сесть. — Юля! — окликнул я, сдерживая истерический смех. — Юлька, иди сюда! — Что там? — опасливо подала голос от порога моя осторожная половина. Я чуть не сказал «все в порядке». В порядке, ага. К Обаме в Америку такой порядок. — Не бойся. Это просто мама. Моя мама пришла. — Как мама? Она же… — Юлька влетела на кухню. — Ой! — А-уй, Ю-я. — Д-добрый вечер, Галина Викторовна, — машинально выговорила почтительная…