Книги из серии "Рассказы"

А что потом?! Потом было венчание, застолье, заботы о поместье, дети, которые, кстати, давно уже не кажутся в родные стены. Устало вздохнув, отважный лэйн еще раз глянул на дорогу… И хотя с годами глаза его несколько утратили былую зоркость, однако, тем не менее, в той спешащей на турнир кавалькаде он не мог не заметить белокурую красавицу в небесно-голубом одеянии. Одеяние это было настолько ярким, что по сравнению с ним вмиг поблекли и забылись покойные вечера у камина, а бобовая похлебка показалась…

На третий день северный ветер понемногу утих, метель успокоилась, и желтобородый увидел горы. Казалось, что горы стоят совсем рядом, в какой-нибудь сотне шагов от него. И что это даже не горы, а отвесная стена, возведенная несчетными толпами невольников. Однако прошел целый день и наступила ночь, прежде чем желтобородый достиг подножия первой, ближайшей горы. Не дожидаясь, а скорее даже опасаясь рассвета, желтобородый вступил на горную тропу. Ночь, однако, случилась безоблачная, светила едва ли…

– Что это она сказала? – растерянно спросил портной. Подмастерье пожал плечами. Портной задумался, примерил злополучное платье на самую лучшую болванку, но так ничего и не понял. Да и некогда было ему понимать: в мастерскую до самой ночи приходили дамы, кавалеры, вдовы, оруженосцы, ложноскромные девицы, монахи, гадалки и даже воры, все как один именовавшие себя трубочистами. Портной старался не покладая рук, принимал поздравления и подношения, обедал не снимая наперстка, ужинал что называется…

– Ну вот мы и разбогатели, – улыбнулась жена. А художник подрисовал на волнах кудрявые гребешки, провел жирной линией прерывистую кромку далекого и загадочного материка, свернул карту в трубочку и положил ее к другим, уже готовым картам. – Как?! – удивилась жена. – Ты намерен продать капитанам Мой Остров?! Тогда художник отложил карту подальше. А тем временем за окном наступила вечерняя заря, солнце опускалось в Бескрайний Океан. Увидев это, жена села к окну и приготовилась позировать, а художник…

– Второй день месяца лозы года сонной змеи. Вода растет. Четыре му. Ветер северный. Звезды молчат. Люди работают хорошо. Приказов из столицы нет. Маленькая девочка… – и, насупившись, запнулся, не понимая, что же мог обозначать последний иероглиф, а после все же вспомнил: «слезы». Значит, маленькая девочка плакала. Так… Он взял баночку с тушью, обмакнул в нее кисточку и начал записывать дальше, диктуя самому себе: – Третий день месяца лозы года сонной змеи. Вода растет. Пять с четвертью му. Ветер…

Когда пробежали две сотни шагов, вожак остановился, поджал хвост и негромко завыл. Урр присмотрелся – прямо перед ним сугроб слегка просел, и там же ноздреватый снег был немного темнее, чем рядом. Сомнений больше не было – они пришли к берлоге морфов. В Священном Прозрении сказано: «Вы, люди, рождены затем, чтобы жить и наслаждаться жизнью, а тот, кто покушается на вашу жизнь, достоин смерти». Урр поднял меч и поднес его к маске. Меч нужно целовать открытыми губами, однако же в сильный мороз сталь…

Старик посмотрел на его феску. – Какой глупый, – ответил он просто. – Вот ты будешь старый, а я не старый и никогда не буду. Про обезьяну знаешь? Красавец недоверчиво улыбнулся: – Какую обезьяну? Ну так послушай! Бог сотворил небо и землю, знаешь? – Ну, знаю. Потом бог сотворил человека и сказал человеку: будешь ты, человек, жить тридцать лет на свете, – хорошо будешь, жить, радоваться будешь, думать будешь, что все на свете только для тебя одного бог сотворил и сделал. Доволен ты этим?…

В десять часов утра, солнечного, жаркого, счастливого, со звоном церквей, с базаром на площади перед гостиницей, с запахом сена, дегтя и опять всего того сложного и пахучего, чем пахнет русский уездный город, она, эта маленькая безыменная женщина, так и не сказавшая своего имени, шутя называвшая себя прекрасной незнакомкой, уехала. Спали мало, но утром, выйдя из-за ширмы возле кровати, в пять минут умывшись и одевшись, она была свежа, как в семнадцать лет. Смущена ли была она? Нет, очень немного.…

Локомотив очень медленно придвинулся к нему и толкнул его еще раз, но теперь вагон только дрогнул. Совсем рядом послышался хруст щебня под чьими-то ногами, скрежет и стук… Стало ясно, что вагон прицепляют. – Пойдем отсюда, – шепнула Сашка, торопливо застегивая джинсы. Я понял, что она собирается лезть через рельсы, и покрепче ухватил ее за талию. – Ты с ума сошла! Вагон в любой момент может поехать! – И что, лежать тут и ждать? – Конечно! Ты хочешь, чтобы тебя разрезало пополам? – Можно…

О Домнинске, городе-спутнике крупного сибирского областного центра, Сергей до сей поры даже и не слышал. И это несмотря на то, что, как эколог, знал наизусть список закрытых ядерных точек – Челябинск-40, Красноярск-25, Северск, Обнинск и прочие, во вногих из них бывал. Видно, этот город «рассекретили» уже совсем недавно. Прибыв в областной центр рано утром, Сергей поймал такси, назвал по бумажке адрес бюро пропусков и уже через пятнадцать минут был там. Местечко оказалось занятным. Никакой вывески…

– В конце коридора, налево. – Там уже кто-нибудь есть? – спросил я, решив, что меня ожидает гостиничный номер, самый что ни на есть плохонький, вероятно. – Есть, – саркастически подтвердила она и предупредила таким тоном, что я сразу почувствовал себя глубоко порочной натурой: – Простыни на портянки не рвать, взымлем в пятикратном размере. Я поплелся по коридору, открыл дверь в конце его и остановился в нерешительности. Вдоль тускло освещенной комнаты тянулись ряды двухъярусных сеточных коек.…

Когда дар речи к матери вернулся, она устроила дочери средних размеров нагоняй за невыдержанность, однако устами младенца глаголет истина; не прошло и полугода, как носатый и краснолицый Степан Рудольфович возник на пороге их квартиры с белым свадебным цветочком в петлице. В первый момент отчим Маше сильно не понравился. Ей даже казалось, что от него исходит густой запах вареного мяса. Причем чувствовала она этот «запах» не носом, а всем существом. Но уже через месяц под воздействием его подчеркнутой…

– Пусть побалуется. А мы поговорим. Меня зовут Хаммер. – Ну, давайте, – согласилась я, усевшись на диван. – Спрашивайте. Что вас интересует? Тем временем девчонка, мурлыча что-то себе под нос, принялась скачивать из сети какой-то гигантский файл. – Скажите, – начал Хаммер, присев рядом со мной, – когда вы впервые заметили, что ваш брат – гений? – Сразу, – усмехнулась я. – Все дети орут как попало, а Лео орал гениально. Рыжий, так и оставшийся стоять возле двери комнаты с напряженным выражением…

– Что привё-оз?! – ни капли не испугался Генка. – Что у тебя та-ам?! – и он застучал пяткой по моей правой руке, в которой я сжимал офицерский чемодан. – Давай так, – предложил я, шагая к дому и держась левой рукой за мамину ладонь. – Давай, я сейчас отдохну, посплю, потом сядем ужинать, и вот тогда я буду всем дарить подарки. – Да, да! – подхватила мама. – Как раз и папа приедет. Валерий Иванович будет часов в десять, – это она уже мне, как будто оправдываясь. – У него сегодня премьерный показ…

– Так бы сразу и сказал, что это тебе Петруччио на хвост наступил. – Так ты знаешь? – нахмурился Чуч. – Про что? – не понял я. – Про хвост, – отозвался тот. – Про хвост? – повторил я, чувствуя себя так, словно меня поймали с поличным. – Ты чего побледнел? – присмотрелся Чуч ко мне. – А-а, – хлопнул он себя по лбу, – ты подумал, что я тебя прохвостом назвал? Нет, я сказал, – «про хвост», в смысле, – «о хвосте». О моем хвосте. – О твоем хвосте я ничего не знаю, – сказал я, как можно спокойнее.…

Досеменив до кухни я осторожно выглядываю из дверного проема. Хозяин не любит, когда я бестолку суечусь у него под ногами. О счастье! О радость! Он собрался варить креветки! Дело даже не в шелухе, а в том, что креветки он без пива не ест. Обожаю стекло! Оно такое чистое! Особенно люблю, как оно хрустит на моих нижних титановых жвалах. Впрочем, и шелуха – штука неплохая. На своем месте, урча и установив хвост трубой, ест рыбку кот. Значит, будут еще и косточки. – Урод, – говорит хозяин (УРОД…

– Забудут абсолютно всё? – Естественно, – ответил Ги без малейшего акцента, поочередно моргнул глазами, сперва основным, потом вспомогательным, и представителю по контактам как всегда показалось, что тот неумело подмигнул. – Иначе будет нарушена причинно-следственная связь. Это приведет к искривлению пространственно-временного континуума, и вселенная помрет. – Только такие характерные стилистические нелепости и выдавали, что он говорит не на родном языке. – Вам не кажется, советник, что больше…

– Да уж будь спокоен, – потрепал его по плечу Чак. – Мой рот – могила. Мы ведь с тобой сколько уже друг друга знаем?.. – А поможешь? Выручкой я поделюсь. А дело-то не хитрое, хоть, правду сказать, и утомительное. Колышек, веревка… А ночь длинная. – Я одного понять не могу, Льюис, – выжидая, когда опустится пена в очередной кружке, сказал Чак, – как ты этим зарабатываешь? Денег-то ты, вроде, за показ не берешь… – А ты пораскинь мозгами, Чак. Графство Хэмпшир сейчас знает весь мир. Каждый день…