100 shades of black and white

— Прикройте меня, — кивает «Рэй» своим подружкам и спархивает со сцены, оказываясь рядом с Беном. Слишком близко, так, что он может почувствовать запах ее духов.

Удушливо-сладких до отвращения, и все же желанных. Совсем, как она сама.

— Кто ты, и зачем тебе она? — поднимается она на цыпочки, чтобы достать до него.

— Ты Рэй?

— Нет, идиот, я не Рэй, — она берет Бена за руку и тащит за собой, все время оглядываясь назад, словно пытаясь удостовериться, что он все еще идет за нею, что не пропал и не растворился.

— Я Кира. Ее сестра, — говорит она, забравшись в одну из маленьких ниш, спрятанных за бархатными занавесями. Здесь еле хватит места на двоих, и их тела почти соприкасаются.

А еще от нее пахнет сигаретами, и почему-то Бен может представить себе, как она курит, облизывая сигарету своими кровавыми губами. Зажигает ее одной из спичек в черном коробке, словно актриса в голливудском кино.

— Зачем она тебе? — Кира смотрит на него внимательно, но без враждебности.

— Она пропала.

— Она часто пропадает. В этом вся Рэй, — пожимает плечами ее сестра. — Сегодня она есть, а завтра ее нет. Так бывает. А ты кто? С тобой она вроде не крутила.

— Я… — Бен даже не знает, что сказать. Он не может, не станет признаваться, что он… — Я детектив. Частный, — это полуложь, полу-правда. — Меня нанял ее друг. Он волнуется.

— Ясно, — теперь ей совсем неинтересно, и Кира отворачивается, собираясь выходить:

— Не знаю, скажи, что она уехала, или что-то такое. Пусть не воображает себе всякое. На этом все, детектив? — она подтрунивает над ним, усмехаясь, и ее черные глаза кажутся еще темнее, они словно черные дыры, внутри которых ничего нет. Одна сплошная пустота.

— Ну… да, — ему хочется схватить ее за обнаженные руки, покрытые золотой краской, и притянуть к себе. И одновременно не делать этого. Сбежать, как он это всегда делал.

— А жаль, — внезапно она поднимается на цыпочки и оставляет на его губах свой поцелуй. Короткий и такой же опьяняющий, как и она сама. Смазанный и все равно слишком прекрасный, чтобы его забыть. — А ведь мы могли бы… — она не договаривает, не станет, потому что это и не нужно.

Просто проводит своим накрашенным золотом коготком по его щеке, лаская.

— Если передумаешь и захочешь меня допросить, дождись меня. Я заканчиваю в четыре.

Второй поцелуй совсем другой. Жадный и еще короче. Она сминает его губы своими и отпускает, выбирается из-за занавеси, оставляя только удушливо-сладкий до одури запах. И вкус крови от прокушенной губы.

Он остается. Конечно, он остается.

Бен не сводит с нее взгляда до самой последней минуты. Он пялится на нее, словно какой-то маньяк, так и не допивая свой стакан, просто смотрит и пытается не считать время.

Три часа. Два с половиной.

Где-то между ними вибрирует мобильный от звонков матери. И Люка. Они все чего-то хотят, но Бен выключает связь и остается наедине с пульсирующей музыкой, внутри которой, в самом сердце танцует девушка в алом.

Она заталкивает его в какую-то подсобку, щелкает замком и оборачивается, улыбаясь кровожадно и довольно.

— Иди ко мне, — она позволяет Бену целовать ее, размазывать по губам красную помаду, сдирать красное платье, падающее к ногам крохотным лоскутом.

Она стонет так громко, шепчет ему его имя на ухо, вжимаясь так крепко, словно их нельзя разъединить. Словно они уже одно целое.

— Рей, — шепчет Бен ей в волосы, сам не зная почему, и она позволяет ему это.

— Рэй… — их образы сливаются в один — обычная девушка с открытой улыбкой и дьяволица с густо-накрашенными глазами, такими глубокими, что он может в них утонуть.

Он стирает с ее предплечий золотые блестки, оставляя их на своих пальцах, словно ему в руки попалась фея. Сцеловывает веснушки и зализывает их, пробуя на вкус. Сжимает ее бедра, вталкиваясь еще сильнее и глубже.

Они опускаются на пол, все еще сжимая друг друга, боясь потеряться, и она задыхается, глотая стоны. А потом замирает, откидываясь назад и дрожа.

А на него накатывает оргазм, и на какое-то мгновение ничего больше не существует. Просто пустота и блаженство.

— Зачем тебе она? — она полулежит, опершись на локте, и курит. Обнаженная, с напрочь искусанным ртом, измазанным в помаде.

— М-м-м? — за зарешеченным окошком уже светлеет, а он все еще не может от нее оторваться. Не может заставить себя встать и уйти, чтобы вернуться через пару часов с официальным ордером на обыск. И подкреплением.

— Рэй. Зачем тебе Рэй? — Кира наклоняет голову, затягиваясь сигаретой, и та тлеет, оставляя дьявольский огонек на конце. — Какое тебе до нее дело?

— Я… — Бен пожимает плечами. — Я хотел помочь.

— Помочь? А что, если ей не нужна ничья помощь? — она говорит за нее так просто, как будто она и есть Рэй.

— Я просто не хотел, чтобы она стала еще одной пропавшей без вести.

— Ах вот оно что, — Кира садится и тушит сигарету о пол, оставляя черный след. — Так ты и правда детектив. Только не тот. Ищешь пропавших девушек? Забудь. Они, наверное, уже мертвы. Скорее всего.

— Но не Рэй, — Бен не спрашивает, утверждает. — Она же выжила.

— Она просто… Она просто приспособилась. Ей пришлось. Так… — она поднимается на ноги одним рывком, плавным и гибким, и хватается за свое платье. Оно порвано, и это его рук дело, так что Бен молча протягивает ей свой пиджак.

Он такой большой, что на ней выглядит гротескно смешно. Словно она маленькая девочка в папином плаще.

— Ты должен перестать искать ее, слышишь? — она кутается в его одежду, прижимаясь щекой к лацкану, и на мгновение Бену кажется, что она делает это не просто так, а вдыхает его запах.

— Почему?

— Потому, — Кира улыбается, и теперь он видит, что это грустная улыбка. — Потому что вы на совершенно разных сторонах, детектив Бен-как-тебя-там-дальше. Спасибо, — она оказывается совсем рядом, всего на секунду, и оставляет на его губах поцелуй.

Горький и прощальный.

А затем она уходит, и ее больше нет. Ни в коридорах клуба, ни на сцене, ни в толпе.

Ее больше нет.

Его отстраняют от дела. Просто так. С самого утра, когда Бен закрывает глаза в своей постели дома и проваливается в сон без сновидений.