100 shades of black and white
Шрифт:
Ему больше нечего сказать, и он просто стонет.
В этот раз она не может кончить. Она раскачивается из стороны в сторону, насаживая себя на его член, с каждым разом все сильнее и резче, она обхватывает его горло ладонями, не позволяя дышать без ее разрешения, расцарапывает ему плечи и грудь до крови, но даже это не приносит ей того удовольствия, какого она хочет.
— Пожалуйста… — Рэй шепчет все громче. — Пожалуйста, Кайло… Пожалуйста…
Она бьет его по лицу, наотмашь, почти не контролируя себя, и это действует на него сильнее наркотика. Хакс содрогается,
— Пожалуйста… — все еще шепчет Рэй, и внезапно из темноты позади них вытягивается черная рука, затянутая в перчатку. Она обхватывает ее за талию, поднимая на ноги, держа на весу.
— Иди сюда, малышка, — этот голос принадлежит Кайло Рену, который стоит позади Рэй и держит ее, не давая упасть. —Иди ко мне, — в его голосе слишком много злости, ревности и похоти, но Хакс не может сбежать, потому что его тело совсем не слушается его. Ему остается просто смотреть, как Рэй вытягивается на его руках, напоминая бабочку, надетую на булавку, и как она улыбается, оборачиваясь к нему.
Рен делает всего одно движение рукой, и на глаза опускается темнота. Это просто непроглядный мрак, разорвать который Хакс не в силах, и он просто прислушивается к шороху сминаемой кожи и слабому хрипу, который доносится из ее горла.
— Спасибо… — хрипит Рэй, почти не дыша, и Хакс может поклясться, что теперь-то она счастлива и довольна.
====== Sleep Paralysis (Рэй/Кайло Рен) ======
Комментарий к Sleep Paralysis (Рэй/Кайло Рен) Очень много БУ, серьезно. На ваш страх и риск.
Абьюз, изнасилование, нон-кон, и все та же больная одержимость.
Не обращайте внимания, это у меня такое развлечение – дойти до точки невозврата.
Westworld main titles – Ramin Djawadi – чтобы наверняка)
— Рэй… Я думаю, ты должна это увидеть, — голос Финна рвется, проходя сквозь пространство, и теряется на фоне треска. Еще бы, Люк надежно спрятал их базу, и его последняя надежда, последний падаван должен остаться в живых в любом случае. Так что приходится мириться с некоторыми неудобствами. Такими, как, например, почти полное отсутствие связи.
Вот поэтому Рэй рада даже тому, что есть. И даже голос Финна, пытающийся добраться до нее сквозь тысячи парсеков, кажется таким родным и близким.
— Хэй, привет, — она машет рукой, хотя это он вряд ли увидит. Связь почти односторонняя. Картинки нет, и можно разве что говорить. И смотреть.
Рэй разглядывает Финна, как голодный ребенок глядит на еду. Она безумно рада за него, за то, что он все же выкарабкался из комы, за то, что теперь у него на плечах и спине какое-то подобие экзоскелета, и Рэй ловит себя на желании потрогать его, как только они увидятся. Если увидятся.
— Ты выглядишь здорово, — она улыбается, ловя позади оранжевые блики знакомого комбинезона. Кажется, там уже очередь выстроилась поздороваться с ней. —Спина больше не…
— Рэй, я серьезно. Ты должна это увидеть! Люк тебе ничего не говорил?
— Люк… что? — теперь, когда с нее слетает флер счастья от встречи, пусть и не совсем даже встречи, она
видит, что Финн встревожен. Очень встревожен. — Что я должна увидеть?!На заднем плане мелькает оранжевый комбинезон, и голос По слышен как никогда ясно, может, потому что так близко от экрана голо-проектора:
— Серьезно, Финн, я не уверен, что нам…
— Мы должны показать ей это. Она должна знать.
— Знать что? — Рэй совсем теряется. О чем это они? И каким образом с этим связан Люк?
Она хмурится, пытаясь припомнить, было ли хоть что-нибудь за последние полгода, что она провела тут, на острове, в обучении, что могло бы хоть как-то повлиять на нее.
— Вы что там, нашли моих… — эта догадка приходит совсем внезапно, врывается в мозг, и Рэй забывает, как дышать. Ее родители? Неужели…
— Слушай, — Финн наклоняется к экрану, и теперь ей видны только его глаза, очень испуганные, размазанные на всю поверхность голо-проектора, и морщины на лбу. — Я перешлю тебе одну запись. Не уверен, что она дойдет, качество связи хреновое совсем, но… Рэй, — и он останавливается, и Рэй завороженно смотрит, как пляшет его зрачок, расширяясь, а затем сжимаясь до крошечной точки. — Мы что-нибудь придумаем. Я клянусь тебе. Все, нам пора, — щелкает, и экран заливает тускло-синим.
Нет связи — пляшут буковки на самом верху экрана.
— Э нет, так не пойдет, — Рэй знает, как совладать с этой штуковиной. И не такие чинила.
Она дергает антенну, копается в проводках, пережимая их и проклиная на все лады, пока голо-проектор не начинает работать снова.
Вот это уже другое дело.
Она подносит свой карманный голопад к экрану и принимается перекачивать на него то, что собирался отправить ей Финн.
Что-то очень важное.
Что-то, что его донельзя испугало.
Сперва она ничего не видит. Просто цепочка помех, разрезающих экран пополам. А затем они ширятся, растут, расползаясь цветными пятнами и обрывками голосов. И то, что возникает перед ее глазами, нельзя спутать ни с чем.
Это Первый Орден. Одна из агитационных реклам, на заднем плане которой кто-то призывает задушить восстание Республики в зародыше, пока это еще возможно.
Но Рэй смотрит не на алые флаги, царапающие небеса, и даже не на Хакса, стоящего на трибуне и всем своим видом показывающего, что он владеет этим местом, разумами тысяч собравшихся у его ног и миллионов, что слушают его.
Она смотрит на Кайло Рена, которого узнает теперь везде и всегда. Того самого Кайло Рена, что до сих пор приходит к ней в кошмарах и пытается утащить во Тьму.
Он стоит чуть поодаль, справа, как будто это все касается его не совсем, не вполне, или, может, как будто он куда выше, чем Хакс с его трибуной и всеми его агитационными речами.
Он стоит, задумавшись, а затем камера делает резкий рывок, и теперь Рэй может видеть человека, буквально прилипшего к нему, обнимающего за талию и улыбающегося камере.
— Мы победим, потому что с нами Сила! — говорит Хакс, и голос его делается все громче, превращаясь в зычный вопль, а на Рэй с голопада смотрит ее собственное отражение.