100 shades of black and white

Ему нужна была колдунья. Не мог же он всю жизнь просидеть в четырех стенах, пусть это и было его личное королевство, и сдохнуть в одиночестве, покрываясь такой же паутиной.

Колдунью он тоже сожрал. Потому что был голодный.

Но она и так казалась такой страшной — лысая, с изуродованным пытками святош лицом и дребезжащим голосом, что смерть стала для нее скорее спасением. Да и сколько там в ней было мяса? Кайло проглотил ее в один присест.

Но до этого узнал, что избавит его от этого только принцесса. И не жрать ее надо. А трахать. И целовать поцелуем истинной любви.

Хотя его с несуразным видом, руками, покрывшимися золотой чешуей до локтей (потому что драконья сущность становилась все сильнее и рвалась наружу), и ртом, полным бритвенно-острых зубов — вряд ли кто-то стал бы целовать.

— Но запомни, — колдунья ухмыльнулась безгубым ртом, шамкая, потому что глубокая рытвина поперек лица не давала ей рта нормально открыть, — смерть за тобой идет. Красная как кровь, которой ты напился. И не убоится она тебя.

— Какая смерть, старуха, — захохотал Кайло. — Я и есть смерть.

Ну и сожрал ее.

Так что ему была нужна принцесса. Но не так-то просто найти ее, если по слухам принц обратился в монстра-людоеда, а слуги разбежались.

Писать письма?

Кайло мог бы и попытаться, но заточенные когти на пальцах, острые как кинжалы и поблескивающие золотым, давили и ломали любое перо, из чего бы его не делали. Ну не писать же когтями?

Да и кому посылать это накарябанное на дырявом пергаменте приглашение? Соседние земли выкосила чума, а те, что жили подальше, и до кого он еще не успел дотянуться со своим голодом, боялись монстра как огня, так что выстроили непроницаемые стены по самым границам. Да и принцессы? Где их взять-то?

Эта рыжая, та, что попала сюда по ошибке — один черт знает, чего их понесло через чащобу и вынесло прямиком на замок Кайло, а потом еще колесо соскочило, она со слугами решила переночевать тут, — кричала как резаная. Пару минут. А потом хлопнулась в обморок, как это делала мать-королева. А когда падала, ударилась головой об острый угол, и в воздухе потянуло железным сладким запахом…

Так что он ее и сожрал. И слуг. И коня.

Потеряв всякую надежду.

Замок у Кайло был здоровенный. По-хорошему, можно было бродить днями напролет по извилистым коридорам и переходам, поднимаясь на крышу обсерватории, где сверкали острые как лед звезды, или спускаться в пыльные подвалы, заваленные бесполезными золотыми кругляшами. И так хоть до скончания веков.

Хотя, когда появилась она, Кайло заметил ее сразу.

Наверное, из-за плаща.

Перед центральной башней, в которой он часто любил прятаться, расселся старый лабиринт, дремучий как та чаща кругом замка, и колючий. В таком зацепишься за ядовитые шипы и не заметишь, как сдохнешь. Или в яму попадешь и ноги переломаешь. Или вовсе заблудишься.

Он сам этот лабиринт обходил стороной, потому что помнил, как в детстве нянька (та, что не боялась его, а зря — ее он тоже сожрал) рассказывала, что лабиринт этот построен на проклятом сокровище. И ночью оно выступает над землей, как кровь поверх раны, и манит к себе, звеня дьявольскими трелями. Правда, теперь манить было некого.

Но она шла спокойно, облитая алым с ног до головы — закутанная в шелковый плащ, полы которого лизали землю у ее ног, и дряхлые острые сучья сами расступались перед нею, пряча свои ядовитые шипы.

В руке ее был фонарь, сделанный из человеческого черепа, и в глазницах горел нечеловеческий огонь красных угольков.

Красная смерть.

Так что немудрено, что он не вышел ей навстречу, пугая клыками и когтями и угрожая разорвать. А просто затаился.

Она была красивой, молодой, и от золотистой кожи ее пахло звездчатыми цветами. Волосы девушка носила заплетенными в затейливую прическу — три пучка в ряд, и длинные иглы, украшавшие их, с крошечными синими камушками на концах, выглядели опасно.

И носила красное. Красным был ее костюм, состоящий из короткой диковинной туники, красными были и штаны — удивительная вещь, которую постыдились бы надеть принцессы, но подчеркивающая тонкие лодыжки, обутые в красные лаковые сапожки.

Девушка скинула плащ, бросив его на пыльный стол, за которым уже лет пятнадцать никто не сидел, а поверх длинную змею плетеного хлыста, и пошла к королевскому трону, устраиваясь на нем. Вольготно. Как у себя дома.

Она же не знала, что он следит за нею, собираясь ночью разодрать тонкое золотистое горло и напиться свежей крови, когда непрошеная гостья заснет.

И глазами водила из стороны в сторону, зыркая пристально, как будто чуяла что-то. А потом улыбнулась.

Ночью он пришел к ней. Куда же еще ему было идти. Сперва следил сверху, наблюдая через дыру в крыше, ту самую, что сам не починил когда-то, а ведь протекала, но сейчас была только кстати.

Она раздевалась. Снимала с себя слои алого шелка, сдирая как старый ненужный покров и обнажая сверкающую золотистым свечением гладкую кожу.

Бросила на пол, переступая через них, а потом уселась у зеркала обнаженной, любуясь собой и расчесывая волосы своими иглами гребня.

Кайло смотрел как завороженный, потому что острый гребень мягко скользил у самой шеи, слишком близко, чтобы не оцарапать ее. И запах крови так манил.

Но он ждал, жадно облизываясь, пока не погаснет свет в заколдованном черепе, а сама она не уляжется на его постель, оборачиваясь расшитыми покрывалами и прячась в них как в коконе.

И только потом пришел.

Он знал, что начнет с ее тонких пальчиков. Надкусит один за другим, хрустя ломкими косточками как сахарными. И оближет, наслаждаясь ведьмовским вкусом.

Так что лег поверху, вжимая в постель и обхватывая белеющие в темноте запястья.

Она не спала. Просто открыла глаза и посмотрела на него:

— Я ждала тебя.

Как будто бы, так и должно было случиться.

Он не сожрал ее той ночью. Скорее, это она сожрала его. Ее поцелуи были крепкими и сладкими, а губы нежными, и кровь текла по подбородку, а он только слизывал теплые капли. Она выгибалась под ним, кричала и стонала, расцарапывая его спину, а он водил когтями по ее обнаженной груди, оставляя красные полоски, от которых тянуло железом.

Они катались по кровати, которая была величиной с поле, и она обвивала его шею своими тонкими золотистыми руками, собираясь задушить, но вместо этого просто притягивая к себе.

И трахала его, пока он не обессилел, вытягиваясь на окровавленных простынях и забываясь коротким сном без сновидений.

Кайло знал, что она сбежит, пока он будет спать. Исчезнет, оставив за собой только россыпь красных пятнышек на полу. А он после этого пойдет и перережет себе горло каким-нибудь ржавым мечом, потому что не захочет больше так жить.