100 shades of black and white

Все само произошло, — разводил он металлическим протезом, нахлобученным на культю, и телевизионщики жадно кивали, внимая его словам. И подводили камеру поближе к ране. Не каждый день удается получить такое интервью.

Может, после этого их вся семья и рассорилась. А Бен стал психом. Но… не важно.

Он увидел ее одним летним днем, стоящую на перекрестке под красным светом. Ее руки светились золотом, вся поверхность их была заклеена этими идиотскими переводными татушками. Знаете, которые вошли в моду в прошлом году. Только на других девушках они смотрелись убого. А на ней — сияли как живые лучи солнца, отраженные от драгоценной статуи. Расплескивали желтые блики на асфальт, как будто она стояла под водопадом света.

Худое и острое тело прикрывало мешковатое платье, из тех, что носят, когда кажутся себе некрасивыми. А зря. Она была совершенной.

И стояла напротив него. Неудивительно, что, когда свет сменился и толпа хлынула навстречу, он подождал, пока она пройдет мимо, и последовал за ней.

Ему хотелось идти за нею след в след. Как будто они играли в какую-то свою личную игру на двоих.

Хищник и его жертва.

Хотя вряд ли она догадывалась о чем-то.

Она работала в кафе за барной стойкой и улыбалась всем.

Сначала Бена это бесило, но потом он привык.

Первое время просто держался поближе к кофейне, просиживая на скамейке рядом или напротив, делая вид, что читает. Все равно больше заняться ему было нечем — психам со справкой работы не найти. А затем однажды решился — переступил порог и вошел внутрь.

Все это место подходило ей. Низко гудели цветные лампы под потолком, жужжала кофейная машина, смалывая зерна, кафе даже пахло, как она — теплом и корицей. И было тихим и совершенно пустым.

Он специально выбрал дальний столик, чтобы заставить ее подойти лично, а не кричать, как это делали другие официантки в других кафе, горланя из-за стойки.

 — Будете что-нибудь? — она казалась такой неземной, остановившись рядом и глядя сверху вниз, в своем белом милом фартучке и с затейливой прической в три пучка на затылке, из которой все равно выбивались прядки.

Да, тебя, — чуть не сказал в тот день Бен.

А ведь мог бы. Заткнуть рот и затащить в подсобку, пользуясь тем, что в кофейне кроме них никого больше не было. И окна затемненные. Все как надо.

Но не стал. Для такой девушки, как она, подсобка с грязными столами и усыпанными крошками полом не годилась. Она была слишком хороша для такой смерти.

 — А что посоветуете вы? — он глянул на ее бейджик, но не нашел имени. Только название кофейни — Rebels Spirit — какая пошлая мерзость.

 — Зависит от того, что вы любите. Сладкое или крепкое? — она улыбалась. Улыбалась ему. Смотрела на него, и ее взгляд буквально царапал его своей остротой и силой.

Бен задумался. Нож или веревка? Что будет смотреться красивее на ее идеальном теле? Нет, нужно позволить выбрать ей. Все будет зависеть именно от нее.

 — А сделайте мне сюрприз, — он выложил на стол слишком большую купюру для одного кофе. Его не волновала сдача. Не волновал вкус кофе, который он сейчас вряд ли бы вообще почувствовал из-за нервов. Или слишком громко бившееся сердце в груди.

Он хотел ее.

Она принесла ему фрапуччино в здоровенном стакане, кромка которого была усыпана сахарными крупинками, а внутри звенели, стукаясь друг о друга, ледяные кубики, и когда передавала кофе, их пальцы зацепились друг за друга.

Ее руки были такими холодными, из-за напитка, а его такими горячими, что только вдвоем составляли идеальную середину.

Наверное, тогда Бен и понял. Она та самая.

Ее звали Рэй. Не «солнышко» или «детка», как это делали все парни в окружении Бена, стараясь казаться более крутыми. Это действительно было ее настоящее имя. Рэй — как луч того солнца, что горело внутри нее. А еще у нее не было семьи или друзей, и после работы она всегда спешила домой.

Бен выяснил, где это. Джакку-21, улица в одном из тех захудалых районов, где селится только беднота или придурки, торгующие наркотиками. И как она могла терпеть эти крики и пьяную ругань по соседству?

Каждое утро она была в кафе, стоя за барной стойкой, улыбаясь и подпевая музыке, несущейся из радио, как будто не ей приходилось затыкать уши, ворочаясь до четырех, потому что в соседней квартире какой-то мудак избивал свою жену. Бен знал это, потому что был там.

Не у соседа, конечно. Просто ему нравилось просиживать ночи под ее окнами, прячась в темноте. Понимая, что она совсем рядом. За картонной стенкой, которую он может проломить одной левой, спит, разметавшись во сне, и от ее разгоряченной кожи, разрисованной золотыми узорами, тянет теплом и нежностью, запахом кофе и грезами.

– Как обычно? — Рэй приветствовала его этими словами, выделяя из толпы окружающих, забегающих, чтобы ухватить кофе с собой по дороге на работу. Они были никчемными и серыми, безликими покупателями, а он приходил ради нее.

Сначала он просиживал по несколько часов, пока не затекало все тело, развернувшись спиной к барной стойке. Чтобы она не могла догадаться, что приходит он только ради нее. И не просто пялится на стену, а ловит тени, скользящие по поверхностям.

Тень от ее профиля, или острый угол руки, протянувшейся за чашкой. Каждое ее движение, отразившееся в стекле его стакана, схваченное его взглядом и навсегда оставшееся там.

А потом стал брать с собой старый ноут, стянутый из психушки у соседа по палате.

Стучал по клавишам, приноровившись, а когда надоедало, поднимал голову, делая вид, что разминает шею, и смотрел, как она бездельничает.

Рэй не любила сидеть на месте. Она то делала кофе, то что-то пекла — однажды он попробовал ее кексы, она сама угостила его, Бен никогда не стал бы выпрашивать, но когда проглотил, подумал, что никогда ничего вкуснее не ел.

Шоколадные крошки остались на ее губах крохотными пятнышками, и ему хотелось подойти и слизнуть их. Надкусить нижнюю губу, пока сладкий шоколад не смешается с острым металлом крови, создавая новый неповторимый вкус.

Она бесконечно наводила порядок и ухаживала за цветами.

Ряды зеленых горшков выстраивались по подоконникам, и он смотрел, как она поливает их, щелкая по краю, как будто здороваясь с каждым.

Она так любила цветы, что однажды Бен решил оставлять ей свои подарки.

Он оставлял на пороге ее квартиры свежие сердца, еще окровавленные, запакованные в красную бумагу. Он покупал розы и обрывал лепестки, складывая их в пакет и подписывая что-нибудь вроде — ты слишком красивая, чтобы жить. Он надрезал яблоки и засыпал в середину полную пригоршню иголок, надеясь, что она надкусит, и красная кровь польется из ее рта.